«Если он придет пьяным к тебе в три ночи, С признаний кучей тягучих, Скажет, что все люди дуры и дураки, Ты полюбишь его таким?» nebo7 "Ты полюбишь его таким?".
— Это уже становится скучно... Предпримешь ещё что-нибудь или до скончания дней будем сидеть здесь? Я понимаю, что я - лишь плод твоего воображения, но даже мне уже скучно! — возмутилась она, сидя у него на постели. — Дотронься до моей руки. — Что? Давай вот без этих фокусов, уже неинтересно! — язвительно усмехнулась девушка. — Последняя просьба, обещаю, скучно не будет, — он протянул ей руку. Подозрительно прищурившись, она положила в его руку свою ладонь. Он сжал пальцы и резко потянул девушку на себя, её губы накрыли его. Секунда, она открыла глаза. Он стоял над ней около постели. Они поменялись местами. — Прочь из моей головы! Он непривычно резко развернулся, уверенно направляясь к выходу из комнаты. Яркий свет залил глаза. Мужской силуэт растворился в дверном проёме. Лера лежала на кровати, почти не двигаясь, вслушиваясь в каждый шорох и шёпот за дверью. Она старалась дышать очень медленно и максимально бесшумно. Мирон ещё около часа ходил за дверью из спальни в ванную и обратно. Он редко перекидывался с котёнком парой фраз, чем привёл Дворжак в полный восторг. Ближе к полуночи, щёлкнув замком, в гостиную протиснулся уже начисто вымытый зверёк. Он запрыгнул на диван и маленькими лапками пошёл по Лериной ноге ближе к лицу, иногда проваливаясь по самое туловище в натянутый плед. Пианистка заулыбалась. Зверь лёг девушке прямо на сердце, будто чувствуя, где и что болит. Звонки и стук в дверь заставили Дворжак широко распахнуть глаза. Сердце почему-то забилось быстро-быстро. Она чувствовала, когда Ваня был рядом. Но Лера уже слишком сильно устала от вечных проблем и выяснений отношений, поэтому вставать с дивана не собиралась.***
— Я не могу Леру найти, — по выпученным глазам и сбившемуся дыханию друга, Мирон понял, что Ваня не подозревал, где может быть Лера. — У Жени смотрел? — Фёдоров спросил это исключительно для себя, проверяя, где находится Муродшоева ночью. — Мимо проезжал. Она только домой заходила, не стал её пугать, около подъезда Лерки не было. Мир, где она? — у фотографа дрожали руки, он положил ладонь себе на затылок и резко стянул с себя шапку. — В гостиной. Спит, — устало ответил на вопрос МС, чем привёл Ваню в шок. Хотя скорее в ярость. — В смысле?! — прищурился Евстигнеев. — В прямом. Нашёл на улице её. Но тебе не отдам, — Мирон вытянул шею и свысока бросил взгляд на друга. — Что?! О чём ты, блять, говоришь?! Хули ты мне не позвонил?! Вы чё, ахуели коллективно?! — вспылил Рудбой и кинулся вглубь квартиры. — А ну стоять, — разъярённого Ваню остановил Фёдоров, схватив друга за предплечье. — Я нашёл её тут, не далеко. С бутылкой водяры в руке и пустым пакетиком из-под колёс, которые нам несколько лет назад дал Ярик. Она сказала мне, что застала тебя с Тетой, ты эту рыжую тварь лапал. И я должен был звонить тебе?! — Да, блять, да! Она - моя девушка! — шипел Евстигнеев. — Да ты угробишь её! Если ещё не нагулялся, так зачем было Лерке голову морочить?! — Янович не мог удержаться от крика. — Да нагулялся я! Нагулялся! Я, блять, люблю Лерку! Эта рыжая сама ко мне полезла! Я её даже не лапал, в смысле... Блять, я послал её! Матерью клянусь! — диалог двух друзей внимательно слушала пианистка, легонько поглаживая спящего на груди котёнка. Из последней Ваниной фразы она вытянула два очень важных слова "я люблю". Фёдоров понял. Всё понял. Он опустил взгляд и пропустил Ваню в квартиру. — Совсем опиздели, — бурчал Рудбой, скидывая куртку и пытаясь потушить чувство злости внутри себя. Лера наскоро поправила волосы и сделала вид, что спит. Она почувствовала, как медленно открылась дверь, как два рэпера прошли в комнату и встали рядом с диваном. Один из них подошёл ближе к "спящей" девушке. Он присел на корточки рядом с постелью и, чуть дыша, провёл тыльной стороной ладони по тёплой девичьей щеке. Лерка, принимая мужские ласки, машинально улыбнулась. — Прости. Прости меня пожалуйста, — Ваня говорил это шёпотом, будучи уверенным, что пианистка спит. Она репетировал, что ей сказать, подбирал слова. — За что? — твёрдо переспросила Лера, приведя Ваню в шок. Мирон тут же ретировался, понимая, что последующий разговор его касаться не будет. — Ты... Не спишь? — прищурился Рудбой, прикидывая, что Дворжак слышала. — Нет. Не сплю. За что ты просишь прощенья? — ей нужно было услышать его мнение сейчас. — За то, что позволил тебе увидеть то, чего даже не было, за то, что позволил уйти. Но я правда не хотел к этой рыжей даже прикасаться. Она на меня залезла, я её в стену вжал и послал на все четыре стороны. Звучит ёбнуто, но смотрелось эффектно! — фотограф всё ещё сидел на корточках около дивана, крепко сжимая руку девушки. Лера рассмеялась, разбудив спящего на её груди котёнка. — Эффектный ты мой... «Мой». Рудбою стало так тепло после этого слова. Он был её. Они и вправду были вместе. Два идиота из разных поколений, поверивших в любовь... — Помнишь, ты не хотела "висеть у меня на шее"? — рэпер все ещё шептал, смотря на рельефное личико пианистки. — Помню, — Лера устремила взгляд в потолок. — Хочешь моим менеджером быть? Твоё воспалённое чувство гордости и совести успокоится, а я стану крутым, как Мирон, — Ваня говорил на полном серьёзе, но улыбку сдержать всё-таки не получилось. — Хочу, — она сказала это очень по-детски, заставляя Ваню вспомнить о том, что он совратил эту маленькую девочку, и она теперь его маленькая девочка. Лера, не смотря на маленького котёнка, лежащего на груди, переместилась в сидячее положение, пытаясь устранить чувство дезориентации. — Ну, ты меня поцелуешь?! Или как?! — возмутился Евстигнеев. — Ну у вас и запросы, Иван Игоревич! — с бледных губ девушки сорвался расслабленный смешок. — Не называй меня так, я чувствую себя старым! — Естигнеев надул нижнюю губу, поднимая Дворжак за руки с дивана. — Да, ещё какой старый! Вон, песок сыпется! Я, пожалуй, себе помоложе найду! — Капюшончик захихикала, закинув худые руки мужчине на шею. — Ах ты су-у-учка! — рэпер уместил руки на тонкой талии и притянул пианистку себе, получая долгожданный поцелуй. Всё. Она рядом. Всё закончилось. Он обнимает её и надеется, что больше никуда и никогда не отпустит. Ваня знает, что он - единственный родной человек. Без него ей будет невыносимо тяжко, а ему без неё. — Я не смогу тебя отпустить, даже если ты сама этого захочешь, — прошептал он ей прямо в губы. Пока парочка наслаждалась друг другом, зверьку надоело бессмысленно исследовать тёмную комнату и он начал атаковать ногу Рудбоя. Через минуты две Евстигнеев всё-таки разорвал поцелуй. — А это что за террорист? — Ваня усмехнулся, одной рукой сжимая ладонь Дворжак, другой поднимая с пола маленького котёнка. — Это... Это... Его имя... Рекс, — утвердительно пояснила пианистк, смотря то на маленький комочек жизни в ладони Рудбоя, то заглядывая в мужские глаза. — Что-то он не похож на суровую немецкую овчарку. Вообще на собаку не похож, — улыбаясь, прищурился музыкант, смотря, как котёнок пытается идти по его ладони, но проваливается короткими лапками между мужских пальцев. — Ну и пускай. Это наш грозный и страшный Рекс.***
Евстигнеев забрал Леру домой. Пожалуй, это был конец её кошмарной книги, конец его романа в стиле «Дон Жуан», и начало их общей истории. Мирон снова остался один. Даже Рекса Лера забрала с собой. Рэпер прошёл в спальню и огляделся. Тусклая комната и тянущая тишина. Теперь мужчину это почему-то не устраивало. Ему всегда было достаточно этого одиночества в свободное от гулянок, записей и концертов. Но теперь... После разговора с пианисткой Мирон кое-что переосмыслил. Он, чёрт возьми, слишком стар, чтобы, как мальчик прыгать от одной тёлки к другой. А Childfree - не его кредо. «Man, тебе не двадцать лет, чтобы так жить!» Но, сука, страх был сильнее его. — Ёбнуть, что ли, вискарика? — вслух поразмыслил рэпер и покинул спальню.***
Муродшоева не собиралась ложиться спать. Девушке было страшно это признавать, но вне жизни Окситабора она была одинокой и никому не нужной занудой. От нечего делать она могла не спать сутками, выясняя, сколько Женя может не спать. Тупо? Тупо. Зато не зависает в барах. После полуночи в дверь позвонили. Муродшоева лежала на кровати в полной темноте, пялясь в потолок. Услышав звонок, Женя подметила, что её друзья любят шастать по гостям ночью. Нащупав тапочки, девушка обулась и направилась ко входной двери. Она ожидала увидеть там кого угодно: Евстигнеева, который забыл где-то ключи от квартиры, Серёгу, которого жена выгнала из дома, Леру, которой срочно понадобилась помощь подруги, Мамая, у которого срочно появились важные дела, требующие Женькиного внимания, ну, или Порчи, который просто мог соскучиться. Но на пороге стоял Мирон. Фёдоров никогда без предупреждения не заходил к Жене, в этом прослеживались нотки особого отношения. Мужчина смотрел на своего менеджера слегка мутным взглядом. Даже в его почти недвижимом силуэте чувствовались штрихи выпитого алкоголя. — Мирон? — Женя прищурилась и сделала два шага назад. Окси сделал соответственно два шага вперёд, позволив двери захлопнуться за собой. Мужчина упал перед опешившей Муродшоевой на колени. Женя почувствовала его сильное дыхание чуть выше своего пупка — Ми-и-ир, ты чего?! Вставай! Ты пил опять?! Что-то случилось?! — девушка уже собралась помочь рэперу подняться с колен, но тот её во время остановил. — Вокруг меня одни идиоты. Ты - лч... Единств-н-венный луч-к в этом болоте. И сейч-с я достат-ч-но пьян, чтобы сказать, что я тебя люблю! — последние три слова Фёдоров буквально прокричал на всю квартиру. Его пьяный мозг сейчас хотел, чтобы о чувствах этого рэпера знали все. Пьяный Мирон не лжёт, и Женя это знала лучше других. Вот он сейчас стоял перед ней на коленях, закинув пару стопок для храбрости и признавался в любви. А Женя смотрела затуманенным слезами взглядом просто прямо, не желая опускать взор на такого искреннего в эту минуту Оксимирона. Маленькой ладошкой она прикрывала приоткрытый рот, не желая выпускать предательских всхлипов. Она любила его, чёрт возьми. В отличие от визжащих на перебой фанаток, знавших его только как батю русского современного рэпа и недотраханных питерских красоток, которые наслаждались им только как обеспеченным любовником, Женя знала Мирона всяким. Она терпела его капризы, когда температура на градуснике била под сорок. Она пережила все ночные звонки и "принеси покушать" в четыре утра. Муродшоева видела всех его шмар, которые приходили и уходили. Она перестилала его постель в туре в фургоне и разрешала Мирону греть руки и ноги о Женю, когда в машине ночью наступал лютый дубак. Девушка видела все его пьянки и, поверьте, лучше неё до Фёдоровской спальни этого бухого рэпера никто не доводил. И не смотря на всё это Женя полюбила Мирона. Таким. Без декораций и масок. Любой он был для неё всё тем же Миром. Муродшоева так боялась своих чувств, что уходила в работу и дружбу с головой. Она всегда знала, что любить этого человека будет сложно. Очень и очень сложно. Мирон уже разводился один раз, из чего Женя делала миллионы разных выводов ежедневно. Но когда, позвольте спросить, было легко!? Когда за любовь не надо было бороться!? Когда, блять, ради светлых чувств не надо было что-то терпеть и чем-то жертвовать!? Это всё хуйня! Если развёлся, значит не нашёл своего человека, какими бы чувства не были сильными. И никто не давал гарантий, что нужным человеком не может стать Женя. Она сделала шаг. Жизнь длится лишь один раз. Проглотив всё, что накопилось, Евгения шмыгнула носом и вытерла тыльной стороной ладони слёзы с щёк. Дотронувшись контрастно холодными пальцами до горячей мужской щеки, Муродшоева склонилась как можно ниже и позволила себе забрать у этого МС один поцелуй. Он был очень скромным, но продолжительным, Женя вложила в него все чувства, которые накопились к Мирону за всё время. В процессе поцелуя Фёдоров почувствовал стремительное ободрение, он означал вставать на ноги, расправляя плечи, вытягиваясь в полный рост. Крепкие мужские руки опустились на женскую талию. — Я достаточно пьян, чтобы признаться тебе в любви, но и не настолько пьян, чтобы на утро забыть всё это, — Мирон широко улыбнулся.