***
Бертан почесал подбородок. Слова Роба его не удивили. — Впустили на свою голову мужеложцев, — проворчал дворецкий. — Я подглядел в скважину, чем они занимаются. Давненько подобного стыда не видел! — В Люстере так принято, — ответил Трис. — А Венценосные… Сам посуди: в казармах женщин нет. Роб сжал тонкие губы. Повидавший всякое Бертан Трис ничему не удивлялся. Дворецкий же, выросший в Нарсилионе, не понимал подобных отношений. — Господин, они жаждут покинуть поместье... — с немалым облегчением произнёс Роб, — и настаивают на том, чтобы я впустил к вам. — Ну так впусти, — безразлично ответил Бертан. — Чем раньше покончим с наградой, тем скорее избавимся от мужеложцев. Поверь, самому неуютно, что они… В моём доме… Да, и сожги простыни. Роб вздохнул. Ему было жалко жечь прекрасное шёлковое постельное бельё, но выбора не осталось. Икарей терпеливо дождался приглашения и вошёл в кабинет. Чистый, в выстиранной, пусть и поношенной, одежде он не походил на выскочку-простолюдина. В жестах, движениях и речи чувствовалось благородное люстерское происхождение. Впервые люстерец кого-то напомнил Трису. — Готово? — вместо пожелания доброго утра поинтересовался Гведеон. — Да! — Бертан вывел размашистую подпись и, макнув перстень в чернила, поставил печать. — Вот, это не оставит сомнений в подлинности документа. Гведеон осторожно взял лист бумаги, стараясь не смазать невысохшие чернила. Бертан покосился на изуродованные, едва начавшие отрастать, ногти. «Понятно, почему он прячет руки в рукавах!» — подумал Трис. — Поправочка нужна. У сына Амели фамилия не Скаэй, а Икарей. Простите, забыл упомянуть о столь значимой мелочи. Бертан нахмурился. — Почему — Икарей? — поинтересовался он. — Насколько мне известно, она родила его вне брака. Гведеон носил ту же фамилию, что и его мать. — Он сменил её, — пояснил маг. — Они с матерью не ладили, и он предпочёл оборвать все нити. Бертан молча глядел, как Гведеон заложил прядь волос за ухо. Нехитрый жест показался ему знакомым. — Я так и думал! — Трис рассмеялся. — У меня вся ночь была впереди. Я-то гадал, что обнищавшего знатного господина заставило обратиться к Венценосным. — Гведеон Икарей — это вы. — Ни один мускул не дрогнул на лице мага. — Я с самого начала был уверен, что имя, которым вы представились, — вымышленное, как и у вашего… э-э-э… друга. Впрочем, мне нет до этого дела, но всё же за сына… Спасибо. Бертан взял новый лист бумаги и принялся переписывать. Ему не было жалко Аскорейских земель, от которых шли убытки. Поместье было в запустении. Трис лишь недоумевал, как недалёкий, со слов Амели, Гведеон сумеет получить хоть какую-то прибыль. «Амели недооценила сына. Не такой уж он и недалёкий!» — подумалось Бертану. Когда печать была поставлена, Трис протянул новый документ Гведеону. Тот подул на чернила и, дождавшись, когда те высохнут, спрятал во внутренний карман камзола. — Вы проницательны, Бертан Трис, — произнёс маг и встал с кресла. После удалился. Бертан некоторое время задумчиво смотрел на дверь. Он не сомневался, что Гведеон сдержит слово и больше не появится в его жизни, чтобы шантажировать. Икарей не зря напомнил ему Амели Скаэй, свою мать. И жесты, и тон, которым он разговаривал, он унаследовал именно от неё. Разве что лицом удался в своего отца, кроме красиво очерченных губ. Губы — единственное, что не отвратило тогда ещё молодого Триса от немолодой жены. Бертану не нравилось трогать обвисшую, отнюдь не юную, грудь, вскормившую сына, и довольно дряблый зад, но целовать Амели Трис любил. Из коридора донёсся голос сына. «Всё же стоит расспросить его хорошенько!» — решил Бертан, уверенный, что что-то с его спасением нечисто.***
Назгур Голлдар не торопился в Манферу. Эре не терпелось покинуть деревню. Ему всё ещё было неудобно за выходку подчинённого. Сам Конн Хатт не испытывал никаких угрызений совести, но в сарае предпочёл отсиживаться, когда становилось невмоготу от мороза. Калитка скрипнула. Эре вздрогнул от неожиданности. Он обернулся и увидел немолодого мужчину в волчьем полушубке с луком за плечами, судя по виду, охотника. — Зиний! — позвал тот. Хозяин тут же отозвался и вышел из дома. — Хелла, тебя тут каким ветром занесло? — спросил он. — Да вот! — Охотник, наконец, приметил сидевшего на скамье Турриса. — Старуха, что в крайнем доме живёт, сказала, что у тебя Венценосные появились. Теперь вижу, что это правда. — Помощь нужна? — услужливо предложил Эре. — Да нет. Вы уже помогли, чем могли. За это спасибо, — ответил егерь. Эре был немало удивлён. Давненько ему не приходилось выслушивать слова благодарности. — Да ты проходи, Хелла. Лошадь знаешь где оставить. Моя как раз стряпню приготовила, — предложил Зиний. — И ты не мёрзни. Ступай в дом. Не торопятся ваши-то. Эре охотно принял приглашение. Не то чтобы ему хотелось есть, но слова Хеллы насторожили. Хотелось знать, за что тот благодарен Ордену. Дом встретил теплом. Эре кое-как отбился от настырных детей Зиния, желавших потрогать рукоять меча. Хелла сел за стол и, не дожидаясь приглашения, налил в чашу ядрёного самогона и выпил, после взял кусок хлеба и сунул в рот. Эре решил воздержаться от спиртного. В любой момент мог объявиться Назгур Голлдар, а голова должна была оставаться ясной. — Ну, с чем припёрся? — бесцеремонно спросил Зиний. — Не думаю, что на Венценосных поглазеть захотел. — Нет, но всё же… Хорошо, что я вас застал! — Хелла повернулся к Эре. Туррис отложил вилку и приготовился слушать. Егерь не торопился начать рассказ и за обе щеки уплетал щи. Наевшись вдоволь, он всё же произнёс: — В лесу, где я обитаю, появились люди. Странные такие люди разбили лагерь. На бандитов не похожи — уж слишком добротная у них броня. Я-то не придал значения. Мало ли кого в наши края заносит! Всяких приключенцев на свой зад повидал немного, но когда услышал говор, меня осенило. Батюшки! Это же повстанцы! Как пить дать — люстерцы! — Хелла залпом осушил стакан и, закусив, продолжил: — Дичь-то повывелась в этом лесу. Господин Трис велел гонять браконьеров, но те чаще поодиночке ходят, а не целыми группами, — зачем-то добавил он. — Ох, я молился, чтобы меня не заметили. Луки у них больно крепкие. Еле ноги унёс. Пронесло. Не заметили. Эре немало обрадовался новостям и надеялся, что отряд люстерцев — тот, за которым гонялись Венценосные. Но он боялся лишним словом спугнуть егеря. — Сколько их? — поинтересовался он. — Много. Человек тридцать, наверное, — ответил Хелла. — Но я не разглядел толком. Деревья мешали. — Тридцать — это немного, — ответил Эре, обдумывая следующий вопрос. — Главарь как выглядел? — Да откуда же мне знать? — фыркнул егерь. — Они все на одно лицо, когда в шлемах. Как вас, Венценосных, я бы ни в жизнь не различил, так и их. Из рассказа Эре понял одно — Гведеона Икарея и Арктара среди люстерцев не было. Воин в доспехах Ордена наверняка привлёк бы внимание. «Он мог сменить доспехи!» — догадался Туррис. Ему не терпелось как можно скорее увидеться с Назгуром. Эре хотелось разобраться, что к чему, самому, но у него было слишком мало людей для того, чтобы тягаться с люстерцами. Эре нацепил картофелину на вилку и сунул в рот, посчитав, что выяснил всё что нужно. Едкое чувство подсказывало — не всё. Он что-то упустил. — Хелла! — Тот обернулся. — Когда появится мой отряд, то попрошу — останьтесь и отведите нас к кому месту. — Нет, простите! — Егерю не хотелось вновь столкнуться с люстерцами. — Я только скажу, где их видел. Недалеко, если отсюда ехать по дороге, потом до опушки по полю. На середине идите в лес. Не пройдёте мимо. Видеть чужаков в лесу Хелла не желал, но рисковать жизнью — тоже.***
При свете дня было двигаться, как ни странно, куда труднее. Если Сирн Трис хорошо знал дорогу домой, то не знакомые с местностью люди плохо ориентировались. Осталось надеяться, что в лесу ни Арктар, ни Гведеон, не заблудятся. Навьюченная припасами, щедро одаренными Сирном Трисом, лошадь неохотно шла по заснеженному полю. Ещё более неохотно она пошла по льду. — Ну вот, прошли кусты! — Гведеон перевёл дыхание. — И реку. Присядем. Я больше не могу. Он откупорил флягу и сделал глоток вина, чтобы согреться. Арктар охотно принял предложение. — Гведеон, — позвал Солей. — М? — отозвался тот. — Почему у тебя с матерью не заладилось? — С чего ты это взял? — удивился маг. — Я ведь говорил, что был заперт в башне, пока не научился перемещаться. Это довольно болезненно, и чем больше расстояние, тем сильнее последствия. Пока я был взаперти, мать умудрился захомутать Трис. Я узнал об этом, когда смог попасть в поместье. Злился, конечно, но мама любила этого подлеца. — Икарей покачал головой. — Она слушать меня не желала. Я хоть и был молод, но не верил в чувства со стороны Бертана Триса. Признаюсь, кое за что я ему благодарен. У меня появилось желание учиться дальше. Я никогда не хотел видеть чужое нутро, а тут пришлось. Конечно, к Трису я заявился, когда он спал. Во сне люди становятся открытыми, беспомощными настолько, что их глубоко спрятанные тайны вылезают наружу. Остаётся лишь поймать нужную за хвост. Я и поймал. Бертан Трис очень любил собственных детей и тосковал по ним. — И тогда ты заявился к нему и разжился свидетельством, — догадался Арктар. — Да, но всё же не учёл, что ещё слишком слаб для этого. Мне едва хватило сил, чтобы вернуться. Потом я долго не мог встать в постели. Гведеон помнил, как преданно Симен Тухон ухаживал за ним. Наставник даже ругать не стал нерадивого ученика. Отчитал по выздоровлению. — А потом? — спросил Солей. — Потом вторглись Венценосные и начали на нас облаву. Прости, но я не люблю вспоминать это время, — оборвал маг. — Хватит зад морозить. Пойдем!***
Отряд Назгура появился в Манфере вскоре после полудня к несказанной радости Эре. Крестьяне высыпали из домов, провожая воинов взглядами. Туррис двинулся навстречу и проводил Голлдара в дом, где его дожидался Хелла. Назгур хмурил брови. — Что ж, приятные новости, я бы сказал. По крайней мере, мы напали хоть на какой-то след, — невесело произнёс он. — Надо же, чтобы этому ублюдку так везло, — вторил ему Сельвик. — Неказистый, а всё же за ним идут люди. — Дело не во внешности. Люстерцы не были рады, когда их земли стали частью Нарсилиона. Они спят и видят, как бы вновь обрести независимость и пойдут за любым, кто сумеет вернуть Совет Магов к власти. Люстерцы не сидели на месте, когда Совет пал. Мы потеряли немало людей, подавляя бунт за бунтом, но восстания вспыхивали с новой силой. Я голову сломал, гадая, кто за этим всем стоит! — Голлдар злился. — Их можно понять, — внезапно произнёс Эре. — Да, какие бы чудовищные обычаи не были у магов, но люди привыкли к ним и не хотят до сих пор ничего менять. — Конечно. Скажи это матери, чей сын добровольно стал жертвой Всеединого, — возразил Назгур. — Человеческие жертвоприношения — это всегда чудовищно. Эре промолчал. В его голову закрались сомнения. Фелис II, бывший король, был до одури жаден. Даже отец, грандмаршал Туррис, не раз высказывал мнение. «Этому сукину сыну всё сойдёт с рук. Пострадают простые люди!» — вспомнил Эре слова отца, оказавшиеся пророческими. Они сбылись, когда началась война с Хаквиндом. — Что нам чудовищно, то для них — обычай, — задумчиво произнёс Туррис и замолчал, поймав недобрый взгляд Голлдара. — Впрочем, пора, иначе не нагоним. Назгур покачал головой. Он чувствовал желание Эре оставить всё как есть. Из его головы не шли слова подчинённого, когда отряд Венценосных покинул Манферу и двинулся в сторону леса.***
Гведеону было нехорошо. Щемящее чувство приближавшейся беды не дало подняться на ноги. Арктар легонько похлопал по его щекам. — Ну же, поднимайся. Да что происходит?! — взмолился Солей. — Пока не знаю, но… Что-то не так. Владыка разгневан. Я не удивлён, но сейчас чувствую его злость как никогда ранее! — Икарей тяжело дышал. Было ощущение, что наручи отяжелели, отчего руки маг не мог поднять. — Проклятье! Я ничего не знаю! Он уткнулся носом в плечо Солея и сжал его руку. Тот приобнял его, не обращая никакого внимания на покалывание в пальцах. Арктар не сомневался в словах мага. Чутьё инстинктивно заставило обернуться ровно в тот момент, когда лёд внезапно треснул, и река вышла из берегов. — Уходим! — Солей резко вскочил и, дёрнув за руки Гведеона, рывком поставил на ноги. — Иначе нас затопит! У ног Арктара шмякнулась выскочившая из воды рыба. Он перекинул через спину лошади бессильного Гведеона и взобрался в седло, после тронул поводья. Лошадь, навьюченная, вдобавок с двумя людьми на спине, плохо слушалась наездника, её несло в разные стороны. Арктару было трудно одновременно удерживать мага и управлять конём. Он нёсся прямо к опушке леса. Сильный ветер мёл снег в лицо. Когда снегопад прекратился, Арктар понял, что опасность миновала. Он огляделся, чтобы понять, где находится, затем приставил руку ко лбу и присмотрелся. Ошибки не было. Большой отряд всадников мчался в сторону леса. По синим плащам Солей понял, кто именно это был. Гведеон не подавал признаков жизни. Арктар слез и, стянув его с коня, уложил на землю. Из носа мага шла кровь. — Гведеон! — Солей похлопал мага по щекам. Бесполезно. Тот не очнулся. Арктар сунул руку за шиворот и нащупал едва бившуюся жилку. — Очнись же! Мои… Рядом! За вознёй Солей не заметил, как из отряда отделились воины и поскакали в его сторону. Арктар с немалым трудом поднял люстерца и перекинул его руку через плечо. Это нехитрое занятие заняло много времени, и бежать было бессмысленно. Арктар, окружённый соратниками, застыл на месте. — Какая удача, — тихо произнёс Назгур Голлдар и покачал головой. — Впрочем, я знал, что вы далеко не уйдёте. — Солей молчал. Ему нечего было сказать в оправдание. — Как же хочется взять и прибить тебя, Арктар, но это будет слишком лёгкая для тебя смерть. Голлдар не верил глазам. Арктар Солей, боявшийся прикосновений, крепко прижимал к себе мага одной рукой, а второй легонько поглаживал рыжие волосы. — А с этим-то что? — спросил Эре. Арктар не ответил. Воины вырвали из его рук Гведеона и небрежно, будто это был куль с соломой, швырнули в снег. — Живой, но слаб! — прокомментировал один из воинов. Откуда-то донёсся слабый запах гари. Назгур, не поверив чутью, обернулся. Ошибки не было. Из леса в небо валил дым. — Проклятье, хорошо, что мы не успели! — выругался Голлдар, не веря уже глазам. Многовековые деревья полыхали огнём. — Что… Как он это сделал? — Никак, — решился Арктар ответить. — Он ничего не делал, клянусь. Он… Он вообще не знал, что происходит… Там, у реки! — Солей тяжело дышал. — Всеединый ему дарует бессилие, чтобы он мог погибнуть без боли, понимаете?! Назгур ничего не понял из сбивчивой речи. Более того, он не верил Солею. Не мог поверить тому, кто однажды предал Орден. К небольшому отряду подъехали остальные воины. — Так-так, охота удалась на славу, — произнёс Ренн Сельвик. — Добыча поймана, но… — он обернулся и посмотрел в сторону леса. — Проклятье, как это возможно? — После разберёмся. Вяжите этого! — приказал Назгур. — Никому доверять нельзя. Тьфу! — зло плюнул он в сторону Солея. Арктар стёр плевок с кольчуги. — Герр Голлдар… — предпринял он попытку оправдания. — Я не желаю тебя слушать, — резко оборвал его военачальник. — Я вообще видеть тебя не хочу. Ком подступил к горлу Солея. Тот понял, чем обернулось его сумасбродство. Осталось лишь надеяться, что смерть будет безболезненной. Путы больно врезались в запястья. Арктар поморщился, но даже не застонал. Один из его уже бывших соратников намеренно старался причинить боль. — А с этим-то что делать, герр Голлдар? — поинтересовался Эре, указав на мага. Назгур посмотрел на люстерца, из носа того на снег натекла кровь. — Взваливай на лошадь. Увы, Эре, мало кому я могу… — Назгур запнулся, завидев нескольких всадников. — Проклятье, вот и подмога этого… К оружию! Лучники натянули тетивы. Стрелы взлетели вверх. Всадник, скакавший впереди, кубарем свалился. Вторая стрела попала в коня. Лошадь свалилась, увлекая за собой наездника. — Разворачиваемся! Их слишком много! — раздался крик. — По коням! — скомандовал Назгур Голлдар и вскочил в седло. Ренн Сельвик предпочёл остаться, чтобы присматривать за пленными. Арктар стоял, опустив голову, когда кто-то дотронулся до его плеча. Он повернулся и не поверил своим глазам. Натрайт Солей, его брат, стоял рядом, живой и здоровый, держа под уздцы Найта. — Натрайт… Жив! — Арктар улыбнулся и уткнулся носом в висок брата. — Братишка! — Натрайт заключил его в объятия. — Отойди! — раздался гневный оклик. Ренн Сельвик приставил остриё меча к груди Натрайта Солея. — Ну, а вы что стоите? Вяжите и этого! Чего доброго, учудит и поможет бежать! Братцы! — Ренн приложил ещё пару ругательств. Натрайт Солей сам протянул руки и ни слова не промолвил, когда его связывали. Ренн уставился вдаль, туда, где шла схватка. В хорошем исходе он не сомневался. Отряд Венценосных куда превосходил число повстанцев. Лишь не давал покоя один вопрос — как и почему полыхнул огнём лес. Такой пожар зимой не могли устроить обычные люди при всём желании. Это было под силу разве что магу. Но Гведеон Икарей валялся в снегу без сознания.