«Невозможно» — это не по-французски Наполеон I Бонапарт.
Копыта коней разрывали натяжение воды. В городе стоял грохот пушечной пальбы. Сизый дым от пороха не успевал оседать в воздухе. Его сразу сносило ветром и развеивало тяжёлыми каплями дождя, идущего прямо с момента начала боя. Солдаты обеих сторон уже давно перестали пытаться подстрелить друг друга. Дождь и ветер сбивали направления полёта пуль. И сейчас в городе шла ожесточённая рубка. Хоть основные ряды обороны гарнизона находились в окрестностях дворца, небольшие отряды, разбросанные по всему городу, стояли насмерть. Одним из таких отрядов командовал юноша, ещё не успевший закончить Академию Магии — Гиш де Грамон. — Командир, — пытаясь перекричать музыку боя, к своему ротному приблизился его заместитель. — Эти ублюдки заняли склады с порохом! Гиш, затягивая корпией прострелянную руку, внимательно посмотрел на своего заместителя. — Какого хуя вы это допустили?! Я приказал вам держать его! Хоть квартал, который защищала рота Грамона, и был развлекательным, но достаточно объёмные склады пороха были разбросаны по всему городу. — Значит так, сука, не дай Основатель ты не выполнишь приказ, — такое поведение не было свойственно блондину из богатой семьи, но за то время, что он провёл в битвах, его характер претерпел фатальные изменения. Из избалованного мальчишки, Гиш превратился в мужчину, способного повести за собой людей хоть на смерть, хоть к самому чёрту. — Взрывай склад к хуям, понял? — А как же постройки? Город же сгорит! — возразил заместитель, но был сразу же перебит. — Взрывай!!! Гиш взял палку и, прочитав над ней заклинание, поджёг её. — Держи, лично подожжёшь фитиль, — ротный передал факел своему заму. — А как же дождь… — Не беспокойся, я улажу. Заместитель, прикрывая голову руками, бросился в сторону здания, из которого только что выбили его людей. Пригибаясь, дабы хоть как-то защититься от свистевших вокруг пуль, срывая руки об острые камни, вырванные из зданий взрывами и пушечной пальбой, он всё же достиг заветного места, где был спрятан бикфордов шнур. Дрожащими руками, опустив пламя и молясь, чтобы оно не погасло, заместитель поджёг фитиль. И в тот же миг над фитилём возникла маленькая земляная арка, спрятавшая под собой весь фитиль. Командир с помощью магии накрыл фитиль. Убедившись, что фитиль всё ещё тлеет, заместитель ползком двинулся обратно в укрытие, попутно измазав лицо в грязи и останках убитого товарища. За два часа боя, рота Грамона потеряла около двадцати человек убитыми. При численности в сто одиннадцать человек. Радовало одно — потери противника были в несколько раз выше. По общим прикидкам, люди Гиша оставили лежать в мокрой земле Тристании около двух сотен человек. Но свои потери были предельные. Ещё три, максимум, четыре часа боя и от роты Гиша ничего не останется, а вместе с тем и от целого батальона Де Венью, который работал в южной окраине города. Не успел заместитель вернуться к Гишу, как чудовищной силы взрыв сотряс округу. Здание склада просто снесло с лица земли. Окружающие постройки сложились, накрывая собой тех, кто решил найти укрытие под каменными и кирпичными стенами. Кто-то, заскулив, полез в подвалы ещё целых домов. А отряд противника, который под прикрытием мага хотел подойти к позициям роты, забило насмерть летящими осколками и камнями. Взрыв склада изменил саму географию боя. Из трёх улиц, по которым можно было подойти к обороняющейся роте, осталась только одна.***
Ещё один отряд наёмников. Один из десятков, а может и сотни тех, что оказались сегодня между городскими окраинами и дворцовой площадью. Снова команду в атаку. Противник, думая, что мы будет только защищаться, колеблется. И вот мы, подобно ножу, раскалённом на огне, влетаем в строй противника, будто это масло. Магических сил во мне уже просто не осталось. Я даже палку поджечь не мог, настолько измотал меня этот бой. Уже восемь часов мы с гвардией и отрядом Мюрата стояли насмерть. Восемь часов превратились для меня в вечность. Последний раз, когда я пытался обработать свои раны, это было на последнем затишье три часа назад, я насчитал на себе девять колотых ран и три попадания из мушкетов и пищалей. Тело задеревенело и отказывалось двигаться, но огромная доза норадреналина делала своё дело, мой палаш с лёгкостью парировал любую атаку в мою сторону, с последующим уколом в горло или печень противника. Наверное, первый час меня ещё задевало то, что я лишаю жизни людей. Но вскоре… Через три часа боя, я перестал чувствовать хоть что-то. Вот, вижу раненого усатого наёмника. По глазам вижу, что умирать не хочет, пытаясь подгребать изрезанными руками выпадающие из живота кишки. Подхожу к нему, занося палаш над головой. Враг что-то бормочет про двух прекрасных дочурок, про жену красавицу. А я это не слышу. Укол… Из глаза наёмника потекла кровь вперемешку с серым мозговым веществом. И меня не волновало то, что я мог заставить его жену и дочерей торговать собой, убив их кормильца. Да и вообще он может славный парень, его вина лишь в том, что мы по разные стороны баррикад. И после этого что-то защемило в моей груди. Я почувствовал, как часть моей души треснулась и сломалась… Ещё в те времена, когда я был обычным токийским школьником, я слышал про силы специальных назначений из России. Время в моём мире было не спокойное, и тут я наткнулся про статью в одном западном издании, о том, как силами отделения из числа 162-го Отдельного Разведывательного Батальона в Грозном была уничтожена рота террористов. Десять человек против двухсот пятидесяти!!! В статье писали о той жестокости, с которой русские разделались с боевиками. Убить двести пятьдесят человек уже жестокость, но при этом отделение отделалось легкораненым.[1] Тогда в мою голову пробрался один вопрос: как так получается? Что движет человеком, когда он убивает десятки, а то и сотни людей. Ведь чтобы оставаться в числе элитного спецподразделения, человек должен оставаться в здравом уме. Одно убийство уже многих ломает, а маньяки не задерживаются в спецназе. И тогда я начал искать больше информации о том бое и вообще о подготовке бойцов элитных подразделений. Во время поисков я наткнулся на особую психологическую подготовку бойцов российского и израильских сил специального назначения. Мало быть чертовски умелым, нужно ещё уметь убивать. Понимать, зачем ты это делаешь. То, что я узнал из интернета, шокировало меня. Русских гоняли бегом по огромной дистанции, а потом просто закидывали в подвал, полностью заполненный кровью и трупами разного рода разложения. Их отправляли в пустыни, леса и горы с одной целью — выжить. Из них делали хищников, для которых убийство было чем-то нормальным. Даже в наше время эти люди живут по закону: убей или будешь убит. Но их долго и тщательно готовили. А меня никто не готовил… Только сейчас я почувствовал, что сломался. Руки дрожали и отказывались держать палаш, от чего он упал, застряв лезвием в земле между камнями брусчатки. Тело стало слишком тяжёлым, и я повалился на колени, хватаясь мокрыми от дождя и крови руками за лицо. В одном старом фильме сказано: «С большой силой приходит большая ответственность». Хасана готовили всю его жизни. Все его тренировки для тела проходили в симбиозе с тренировками для ума и психологической подготовкой. А я… Я получил навыки и силы Хасана, не будучи готовым к этому. У меня даже не было нужно для такой работы уверенности в себе. Даже вступая в схватку с противником заведомо слабее меня, я всё равно нервничал. И пусть я протянул какое-то время на простом шоке, но как только я обвык, весь тот стресс, что я испытал с момента появления в Халкегинии, свалился на меня, придавив мою тощую душу своей огромной массой. Я был не готов к такой силе. Сверху раздался свист. Противник начал спешно отступать. Я уже ничего не слышал, а глаза были забиты слезами. Свист всё продолжал нарастать, пока его не прервал отчётливо различимый крик: — Мортиры!!! Они притащили мортиры… Вот как… Взрыв подорвал меня с колен. Чуть пролетев, я врезался во что-то, абсолютно не чувствуя боль. Ощущался лишь лёгкий холодок от вытекающей из живота крови.***
Абсолютно белое пространство? Ад? Да не, вряд ли. Он вроде как чёрный или красный, но никак не белый. Тогда, может рай? Ну, это тоже вряд ли. За последний день я убил столько людей, что уже сбился со счёта после пятого десятка. Тогда что это? Чуть подняв голову, я заметил чёрный силуэт, стоявший посреди этого… белого? Рост у него был точно такой же, как у меня, даже телосложение было точь-в-точь. Правда, материя, из которой состояло ЭТО, напоминало непроглядно чёрное пламя, а вместо глаз горели два красных огонька. Найдя в себе силы подняться, тело было на удивление лёгкое, будто и не было того десятка ранений, что я получил в том бою, мне хватило смелости спросить: — Эй, ты кто? — мой голос дрожал от страха перед этим необычным существом. Существо сделало один шаг ко мне. Второй. Затем третий и остановилось. — Я? А ты меня не помнишь, — абсолютно монотонный голос вырвался из того места, где у ЭТОГО должен быть рот. Правда, кое-что можно было отличить в его голосе, это была такая… Изящная хрипотца, которая придавала мужества ЭТОМУ голосу. Так что я решил считать его мужчиной. — Я тот, кто подарил тебе вторую жизнь… Или ты не знаешь, кто дал тебе возможность использовать магию того гвардейца или навыки, на отточку которых Хасан потратил всю свою жизнь? — Ты… — мой голос куда-то пропал. — Ты тот самый Альдебаран? — Только если чуть-чуть, — о, мой Бог, это существо ещё умеет смеяться. — Что тебе от меня нужно?! — выкрикнул я в приступе ярости. — Ничего, — равнодушно проговорил Альдебаран. — Просто ты умираешь. В пространстве повисла тишина. Я медленно переваривал услышанное. — Как так умираю?! — спустя пару минут, ко мне вернулась способность говорить. — Просто. Как все люди умирают. Рядом с тобой разорвалось ядро, выпущенное из мортиры. Теперь ты лежишь под двухэтажным домом, медленно истекая кровью. Через три минуты кровопотеря станет фатальной, а через пять ты умрёшь. Всё просто. Я ожидал, что сейчас разревусь, что начну умолять спасти меня или как-то так. Но эмоций просто не было. Всё куда-то делось. Лицо лишь выдало еле заметную улыбку, которая не ускользнула от существа. — Чего смешного? — Да ничего. Просто я думал, что умирать как-то страшнее, чем сейчас. — Ты прав, — подтвердил мои мысли дух. — Умирать не страшно, страшно ожидать смерти. — Скажи, а чем всё это закончится? — Я не знаю, — честно ответил дух. — Я не могу смотреть в будущее. Так как его попросту нет. — Кстати, — вспомнил я, давно волнующий меня вопрос. — Ты вообще кто такой? — Я ждал этот вопрос, — я не увидел, а скорее почувствовал улыбку существа напротив. — Я Альдебаран. Не знаю, как объяснить тебе понятней… Эм… Я что-то вроде Бога, только не Бог. Я появился тогда, когда появился этот мир. — Ты можешь делать всё что угодно? — Нет, я же говорил, что не Бог. Хотя я могу управлять магией. Её тут магией Пустоты называют, слышал? — Вроде, — информация о мире сохранился в моей памяти от погибшего виконта и Хасана. — Только чем управляет эта магия? — Атомами, — без раздумий ответил Альдебаран. — Откуда ты подобные слова знаешь? — Я не говорю на каком-то языке. Я использую твои слова и образы в голове. Я знаю всё то, что ты знаешь. Я не знаю того, чего не знаешь ты. Если бы ты был каким-нибудь гениальным физиком или тупым идиотом, то я бы подбирал разные слова. — Вот как… — я снова грустно улыбнулся. — Скажи, почему я? Почему ты мне жизнь сломал? — Извини, я сам хотел бы вселиться в кого-то другого. Не потому что ты мне противен, а потому что человек, который сможет что-то изменить, должен быть хищником. А ты обычный. Заурядный… Дух был несколько расстроен. — Прости, — мне стало искренни жаль Альдебарана. — Я не знал, что всё так выйдет. Я думал, что смогу изменить этот мир используя свои знания и навыки, Хасана и того солдата. А я не справился. — Ты бы справился, — подбодрил меня дух. — Только психологический барьер есть психологический барьер. Проживи Хасан чуть дольше, он бы смог подготовить тебя к такой силе. А теперь ты погиб из-за своей слабости. В твоём мире не нужно убивать, чтобы выжить. А на войне нужно. Вот и всё. Мы просто стояли и молчали, глядя друг другу в глаза. Мне было жалко эту сущность. Она лишь просто хотела что-то изменить, просто хотела перемен. А я хотел что-то сделать, чтобы не умереть забытым. Живя в Токио, я всегда боялся умереть, не оставив после себя хорошей и долгой памяти. Но сейчас, я понимал, что обязательно войду в учебники истории этого мира. Не важно, кто победит, Генриетта или генерал Пьеро. Меня уже будут помнить. — Слушай, Альд… — Ух ты, ты мне прозвище придумал, — дух приложил руки к щекам, делая из себя смущённую восьмиклассницу перед первым свиданием. — Ты идиот? — саркастически выдал я. — А ты проживи тысячу лет, запертым в таком пространстве. Мне даже поговорить не с кем было. — Что же ты раньше ко мне не пришёл? Я тут уже пару месяцев тусуюсь! — поведение духа выводило меня из себя. Я ожидал увидеть пафосное всемогущее существо, а оно ведёт себя как двенадцатилетний ребёнок. — Не мог, — обиженно буркнул дух. — Ты можешь видеть меня только, когда умираешь. Ну, или если я стану частью тебя. Но, видимо, уже не судьба. — Последнее, что я хотел видеть перед смертью, это лицо жены красавицы, печальные лица детей и рыдающих внуков у моей постели, а вижу твою ниггерскую рожу! — осознание скорой смерти куда-то исчезло. — Я же говорил, что ты заурядный… — Ха, ты помрёшь вместе со мной! Наступила тишина. Мои слова задели духа. Он размышлял, я не видел чего-то на его лице, но просто чувствовал это. И тут он снова заговорил. — Ты прав. Умри ты сейчас, я снова окажусь заперт в мёртвом теле на многие столетия. Меня сильно удивила прямота духа. — Ну, извини, я старался выжить. — Значит так, — серьёзным тоном продолжил дух. — Я могу дать тебе второй шанс. Ты сможешь жить. Загвоздка лишь в том, что сейчас ты общаешься со мной не через своё сознание, а через своё подсознание. Понимаешь? Твоё сознание сломано. Я удивлён, что ты протянул столько долго на шоковом состоянии. Ладно, смотри. Я могу залечить твои раны, но мне нужно занять твоё место. Да не парься ты, — видя, как я напрягся, успокоил меня дух. — Я не смогу полностью подчинить себе твоё тело. Меня хватит лишь на пару часов, потом я впаду в некое подобие спячки на пару дней. Твоя задача: подготовить своё СОЗНАНИЕ. Ты должен срастись с принципом «или ты или тебя». Так как он важен на войне. Нет, именно он и правит на войне. Твоё сознание к этому просто не готово, так что если ты не справишься, то когда я снова верну тебе твоё тело, то ты станешь овощем. И ТЫ, твоя сущность, погибнет навсегда. Так как твои раны я залечу. Понял меня? Я был готов выть от счастья. Словно утопающий, я хватался за протянутую мне соломинку. В голове пульсировала только одна мысль: «Выживу». Но вскоре её вытеснил закономерный вопрос. — Как мне это сделать? — Вот это уже сложнее. Ты должен внушить сам себе. Не так, чтобы сказать: «Да ладно, всё, что я сделал нормально!» А действительно измениться, мутировать. Стать другим. Фактически, если у тебя это получится, то настоящий ты умрёшь. Хотя, нет, глупость сказал. Ты не умрёшь, но… Заматереешь что ли? Ты, который стоит передо мной сейчас, умрёшь. Вернётся другой. Я закидаю тебе голову образами и воспоминаниями Хасана и того мага. Не волнуйся, если всё пройдёт успешно, то я снова уберу их из твоей памяти, они тебе не к чему. Ты, так сказать, за несколько часов проживёшь ещё пару жизней. Твоя задача — вынести от туда как можно больше опыта. Иначе останешься потом на всю свою жизнь овощем. Согласен? Я уверенно кивнул. Кто, умерев, откажется от шанса на вторую жизнь? Но дух как-то неохотно поверил в мой кивок. — Уверен? Второго шанса не будет. Но я ещё раз уверенно кивнул. Альдебаран подошёл ко мне, и с силой сдавил мой лоб своей рукой. Жгучая боль сменилась каким-то теплом. Глаза снова непроизвольно закрылись, и я погрузился в приятную для себя темноту.***
Капли дождя противно капали мне на лицо. А потом всё тело зачесалось. Я слышал, как шипят, затягиваясь, мои раны. Я попытался пошевелить своей рукой, но тело не послушалось меня. А через мгновение раздался голос в голове. «Не-а, не получится. Сейчас твоё тело под моим контролем. Не обращай внимания на всё то, что делаю я и работай над своим сознанием». Получив указания от своего духа, я стал пристально думать. Я начал задавать себе мысленные вопросы, на которые услышал такие же мысленные ответы. Испугавшись, решил спросить у Альдебарана, что это за хрень, но получив в ответ: «Это твоё сознание, ты сейчас от лица подсознания говоришь», чуть успокоился. А потом в голову хлынули образы. Различные. Я видел много разных вещей. С начала я маленький, в богатом особняке. Вокруг танцуют люди, пьют вина и что-то обсуждают. Потом я в низком и маленьком, но хорошо проветриваемом помещении. Я стою в спарринге с кем-то. На вид моему противнику лет пять, хотя и мне столько же. Образы сменялись. От всего того, что я видел, нормальный человек впал бы в безумие. Но команда духа: «Работай над собой!!!» заставила меня вернуться. Я стал убеждать себя в том, либо ты победитель, либо ты никто. Продолжая краем глаза наблюдать за тем, что творит Альдебаран. А там уж было на что посмотреть.***
Правая рука этого парня почернела. Там, где были вены, потекло пламя. Это говорило о том, что я, дух, поселившийся в его руке, на свободе. Как же приятно ощущать себя снова в теле. Пусть ненадолго, но всё равно приятно. Убедившись, что мой носитель усердно работает над своим сознанием, я принялся думать. Что там ему надо? Город удержать? Не вопрос. Рядом со мной рвались падающие ядра, но всё это было так медленно, что при желании я мог бы отбить падающее сверху ядро. Но такого желания не было. Резко рванув вперёд, я превратил своё тело в пыль, и собрал его обратно только перед самым вражеским строем. Они не ожидали подобного. Ещё секунда, и четыре головы осыпались на землю, отрубленные палашом. Тело работало быстро, шаг, удар. Ещё один шаг и ещё один труп падает. Перехватив палаш в левую руку, я поднял над головой правую. Поймав частицы ядер, падающих на головы обороняющихся. Отскочив назад, я заставил ядра упасть прямо в строй вражеских солдат. Улица заполнилась криками и стонами раненых, но мне некогда было останавливаться, мне нужно было успеть убить как можно больше солдат противника, иначе Акиро мог не справиться с собой и остаться навсегда овощем, лежащим колодой и пускающим своё говно под себя. И я бы уже никогда ничего не увидел бы…***
Снова белый свет. Я усердно работал над своим сознанием, пока Альдебаран, управляя моим телом, шинковал людей Пьеро в фарш. Но вот я снова вижу этот белый свет. Неужели всё? Вот как глупо… Но передо мной появился не мой дух, а я. Тот я, что был ещё до моего попадания сюда. Тот я был одет в школьную форму моей школы, а на плече висела школьная сумка. Глаза того меня сосредоточенно смотрели в глаза меня сегодняшнего. Только сейчас я заметил, как сильно изменился. Это было не то, заросшее щетиной и мешками под глазами, лицо, которое я видел сейчас в зеркале. Тогда я ещё чисто выбритый, выспавшийся и счастливый парень. Вот блин, как всё повернулось. — Семнадцать лет… — заговорил я из прошлого. — Я прожил семнадцать лет… Помни, что ты — это я. И не позволяй родившемуся внутри себя хищнику, постоянно занимать твоё место. Кем бы ты ни был, ты остаёшься человеком! А потом он исчез. Просто исчез, оставляя меня один на один с его последними словами. Это значит, что я победил? Это значит, что я буду жить? Правильно говорят, чтобы спасти одну жизнь, всегда нужно забрать другую. Чтобы спасти меня сегодняшнего, нужно было убить меня вчерашнего…***
Сильная боль во всём теле разбудила меня, и заставила застонать. Открыв глаза, я заметил, что нахожусь на первом этаже королевского дворца. Вокруг меня лежали и стонали десятки раненых, вокруг которых снова члены корпуса Королевских Мушкетёров и перевязывали, давали попить, старались утешить раненых. Весь этаж был запачкан кровью. Белоснежные плащи мушкетёров, были частично разорваны на бинты, а частично замазаны кровью и желочью. — Эй, Акиро! Ты тут, — только сейчас я заметил прямо перед собой лицо Мюрата, который тряс меня за плечи. Услышав мой хрип, на его лице всплыла улыбка, и он крепко обнял меня. — Жив, курилка! А я-то думал… Как в кабинет королевы влетели с криком, что ты ранен, так я сразу сюда и спустился. Вижу ты, весь в крови. Разрезы на всём теле, кишки чуть ли не на пол падают. Я сразу же колдовать. Все силы на тебя потратил, — улыбаясь, проговорил Генри. — А ты выжил… Да ещё какую резню устроил… Очевидцы теперь к тебе подходить боятся, говорят, что ты пули врагов пускал против них же самих… Перед глазами встали картинки, когда моим телом управлял дух. Вот что он может. С помощью магии пустоты отправлял пущенные в себя пули и ядра в их адресатов? Умно… — А… А как Генриетта, — хоть я и ощущал себя хорошо, но тело было измотано, и говорил я, хрипя и с трудом. — Она как посыльного услышала, сразу же из кабинета вылететь попыталась, но Агнес её скрутила и в кровать. Долго королева кричала, но потом вроде уснула. — Мюрат мечтательно уставился куда-то в сторону. — Ну, или Агнес вырубила, чёрт знает. — Умеешь ты успокоить, Генри… — я жив. Генриетта жива. Всё хорошо. Или нет? — Как дела в обороне. На мой вопрос Мюрат плотно задумался. Брови его сложились домиком, и он не отвечал секунд тридцать. Я уже хотел его потрясти, как он всё-таки заговорил. — Ну не знаю, как тебе описать. Пьеро смог окружить дворец, но мы тут двадцать пушек расположили. Он пытался штурмовать нас три раза, но в третий раз его люди уже по трупам павших товарищей шли. Так что всё хорошо. Все наши части в городе попали в окружение. Но продолжают сопротивляться. Ситуация вроде как говно, но дело в том, что пришло письмо от генерала Богарне. Его кавалерия уже к четырём часам следующего дня будет тут. А удержаться сил у нас хватит. Так что мы победили, но это не точно. Я улыбнулся. Хоть мы и несём огромные потери, но враг теряет больше людей. Ещё один, максимум два штурма дворца, и Пьеро разобьёт авангард Богарне. Поднявшись, я потребовал себе трость, которую через минуту мне предоставили. Стоило обойти лично защитников дворца. Хромая на левую ногу, я потопал осматривать расположение наших бойцов. Меня сопровождал Мюрат, который постоянно поддерживал моё тело, которое то и дело норовило упасть. Когда я начал обход, часы показывали без двух минут девять вечера. Через тридцать минут я закончил обходить позиции. Защитники плотно заперлись во дворцы. С десяток пушек были замаскированы на улице, и ещё десяток были затащены на первый этаж, через широкие двери главного крыльца во дворце. Ощетинившись стволами, дворец был готов принимать бой. Я вернулся на первый этаж в половину десятого. Сил почти не оставалось, так что я задремал сидя, упёршись спиной на стену. Только закрыл глаза, как снова пришлось их открыть — в помещении раздался пушечный выстрел. Ствол из откатившейся назад пушки, выпускал сизый пороховой дым прямо в помещение дворца. Кашляя и чертыхаясь, артиллеристы зарядили, а затем снова накатили орудие. Рука потянулась к часам. Стрелки показывали первую четверть двенадцатого. Пьеро снова решил повести своих людей на штурм дворца. Похоже, выспаться нам не дадут. С других концов дворца послышались ещё несколько пушечных залпов. Значит, ещё с нескольких направлений штурмуют… Поднявшись, я подхватил мушкет лежащего рядом со мной раненого бойца, и двинулся в сторону одного из окон. — Акиро, ты, мать твою, идиот?! — воскликнул вскочивший за мной Мюрат. — Нет, Генри, это ты идиот. Где твой мушкет? — я чувствовал в себе такую уверенность, будто всю мою жизнь в мою голову вбивалась только одна мысль: «Я лучший!», и я действительно поверил в это! Я был уверен, что непобедим. Моя победа, всего лишь вопрос времени. И эта уверенность давала мне сил, чтобы шевелить своими уже ватными ногами. — Какой мушкет, я маг! — Ну, так хватай пистолет и к окнам. Чертыхаясь, Генри извлёк пистолет из кобуры на поясе. Защитники дворца уже открыли огонь по наступающим. Подойдя к окну и выстрелив, я сразу же спрятался за стену, так как по нам уже открыли огонь люди Пьеро. Несколько бойцов сразу же упали на пол. Их тела подняли на подоконник, и, прикрываясь ими, стрелки принялись перезаряжать свои ружья. Поднявшись на второй этаж, я увидел странную картину. Несколько бойцов, прячась за подоконником, хором орали какую-то песню, иногда высовывая мушкет и давая залп. Вокруг них лежало несколько трупов. И свободные от стрельбы, подбирали мушкеты, заряжали их, ставя к стенке. У другого окна, двое усатых дяденек, чиркали кремнем на фитиль бомбы. Как только он вспыхнул, самый низкий из парней, ростом чуть ниже меня, с весёлым смехом и улыбкой отправил гранату в ряды атакующих. Взрыв повалил несколько человек, что вызвало такой громкий и забористый смех у метателя этой гранаты, что даже я против своей воли начал улыбаться. Бродя по комнатам дворца, я старался подбодрить бойцов. Ничего в здании не изменилось с того момента, как я проходил тут пару часов назад. Только больше лежачих тел появилось. Оконные рамы уже почти полностью были выбиты из окон. Полы и потолки были изуродованы от постоянных рикошетов. Мы с Мюратом тоже постоянно высовывались, чтобы дать выстрел и прятались за стены, когда в нашу сторону летела пачка круглых свинцовых шариков. Раз в тридцать секунд бахали орудия, сметая картечью нападавших. И вот уже к полуночи выстрелы стихли. Перед окнами появилось несколько безоружных людей. Рыская по окровавленным трупам, они выискивали живых или раненных, унося их на своём горбу. По таким людям не стреляли. Жалели пули и порох, которых в арсенале дворца осталось не так уж и много. А к часу ночи снова полил проливной дождь, заливая пол, третьего этажа через дыры в крыше. Когда часы показывали три часа ночи, под ливнем, из переулка у восточного угла дворца, на дозорных вышли группа из двадцати человек. В её главе шёл измотанный и окровавленный блондин, третий сын семьи Грамон — Гиш. От его роты осталось всего двадцать человек. Они держались больше десяти часов, но как только боеприпасы почти иссякли, с боем прорвались к дворцу. За всю ночь ещё несколько редких групп усилили обороняющихся. В пять утра Пьеро попытался провести последний штурм дворца. Обстреляв здание из двенадцати орудий, его люди бросились в атаку. Дело дошло до рукопашной схватки, но через двадцать минут боя противник отошёл. А к восьми утра солдаты генерала Пьеро полностью покинули столицу. Он был не дурак и понимал, что если ему придётся драться с кавалерией Богарне, то в таком состоянии его войска будут разбиты. Поэтому к восьми утра все выстрелы в Тристании стихли. К десяти на площади перед дворцом стали появляться группы, которые оборонялись в других районах города. На площади их встречали криками защитники дворца. Снова раздались выстрелы, но на этот раз уже в воздух. Крики, радость. Всё это переполняло сейчас монархистов стоявших на смерть в коридорах дворца Её Величества. Они сражались. Они выстояли. Они победили. Я приказал командирам пересчитать боеспособных людей, раненых и убитых. Цифры повергли меня в шок. Из пятитысячного гарнизона в живых осталось тысяча двести человек. Из нескольких подразделений осталось в живых по одному, два человека. Хотя бы лёгкое ранение получил почти каждый из выживших. После же, я приказал сжечь все трупы, не разбирая свой это или чужой. В ответ на протесты, я заявил, что вспышки чумы нам в городе не хватает. После этого все вопросы сразу же отпали. Получив точные сведения, я решил зайти в кабинет Её Величества. Всё-таки требовалось доложить о потерях и уничтоженном противнике. Собравшись с силами, я постучал в дверь. Ответа не последовало. Я постучал ещё раз. Ответа всё так же не было. Тогда я постучал в третий раз и сразу же открыл дверь. Облокотившись спиной, на спинку кровати, на полу сидела Агнес. В её коленях лежала Генриетта. Лицо королевы не показывало каких-либо эмоций. Её глаза уставились в дверь, изредка моргая. Как только я появился на пороге, Агнес не показала никаких эмоций, глаза же королевы сместились с двери на мою фигуру. Затем, мгновенно подорвавшись, Генриетта бросилась ко мне, повиснув на шее и громка рыдая. Тогда оживилась и Агнес, медленно поднявшись с пола и поправив свой меч на поясе. Генриетта же рыдала, зарывшись в моё плечо как маленькая девочка. Её абсолютно не заботила разница в нашем статусе, или что нас вот так вот мог кто-то увидеть. Она просто стояла и плакала. Не придумав ничего лучше, я погладил её по голове своими чёрными от крови и грязи руками, старясь быть как можно нежнее. — Ваше Величество, что с вами. Я пришёл доложить о выполнении вашего приказа… — мой голос был максимально мягки, но из-за того что я не пил несколько часов, он казался слишком хриплым. — К чёрту приказ, — прокричала Генриетта. — Вы живы… Я так рада, что Вы живы… Переместившись с плеча на грудь, девушка упрямо продолжала рыдать. Я попытался глазами как-то посигналить Агнес, но та лишь усмехнулась и налила себе бокал вина из графина. — Ваше Величество, может вам стоит перестать плакать, зарывшись в меня. Слёзы Вам не к лицу, — о да! Генриетта подняла голову и посмотрела на меня своими большими глазами. — Вы, правда, так думаете? — сама у себя спросила королева, пытаясь успокоить вырывавшийся из груди плач. — Если Вы так думаете, то мне и вправду стоит прекратить… — Ваше Величество, — решил воспользоваться появившейся тишиной я, дабы наконец-то доложить королеве о ходе сражения. — В результате почти суточного боя, столица осталась в руках Вашего гарнизона. В ходе боёв было уничтожена и разрушена одна двенадцатая всех зданий города. Наши потери составили около трёх тысяч восьмисот человек. Потери противника около семи тысяч. Генриетта закрыла лицо руками, услышав числа потерь. Из её глаз снова потекли слёзы. Отойдя от меня, королева раскрыла шторы. Она не увидела кучу гниющих трупов за окном, как ожидала, потому что я приказал сжечь их ещё до того, как пришёл докладываться. Но забрызганные кровью улицы и горящие костры из мёртвых тел она заметила. Посмотрев на всё это с минуту, она вернулась ко мне и снова зарылась в мою грудь. — Я не хочу больше подобное видеть. Новость о том, что Вы серьёзно ранены, заставила меня потерять всю веру в жизнь, но Вы, стоящий прямо передо мной и докладывающий о Вашей славной победе настоящий стимул продолжать жить. Генриетта пальцем стёрла с моей шеи несколько капель ещё не засохшей крови. От этого электрический разряд пробежал по моему телу, я даже попытался отстраниться, но Генриетта прижалась ко мне ещё сильнее. — Агнес, — уверенным тоном, в котором не слышалось той беззащитности и слабости, которая была слышна в речи Генриетты ещё секунду назад. — Готовьте приказ о миловании господину Акиро Хатори ордена Основателя 1-й степени. Глаза Агнес полезли на лоб, она хотела уже как-то возразить, но её прервала Генриетта своим властным голосом. — Вы хотите сказать, что господин Хатори не достоин высшей правительственной награды за то, что с жалкой кучкой солдат защитил столицу от сил превосходящие его в пять раз? — А-а-а, эм… Ну… — Агнес пыталась что-то ответить, но просто не нашла слов. Чуть постояв, Генриетта продолжила, но уже своим сладковато учтивым голосом. — Кстати, господин Хатори. Я бы очень хотела видеть Вас на своей службе. Я не знаю вашего прошлого и как вы оказались в ордене, но меня это не волнует. Если вы заходите рассказать подобное, то я выслушаю вас в любое время дня и ночи. Но сейчас… Вы спасли меня. Я бы очень хотела Вас вознаградить. Я чуть подумал. Ну, раз уж выбрал путь монархистов, то почему бы не присягнуть на верность Генриетте? Хотел бы свалить, брал бы город вместе с войсками Пьеро. — Да, Ваше Величество. Я с радостью приму Ваше покровительство. — Тогда, — Генриетта явно замялась. — Не могли бы вы произнести клятву? В ответ я встал на одно колено и склонил голову. Королева положила свою ладонь на мой затылок и заговорила. — Я, Акиро Де Хатори торжественно присягаю клятвой верности своей королеве, правительнице Тристейна и Ломбардии, Генриетте. Клянусь с рвением в сердце и расчётливостью защищать её и её страну от посягательств, врага внешнего и внутреннего. Торжественно клянусь хранить верность королеве и государству Тристейн, никогда не предать интересы своей королевы и своего народа. Торжественно клянусь защищать интересы так же прямых наследников королевы или лиц, кому будет передано право на трон. Клянусь поднимать меч во имя своей королевы. Клянусь отдать свою жизнь за Тристейн, если подобное потребуется. Клянусь! Клянусь! Клянусь! — закончила Генриетта. Я послушно повторил слова клятвы, затем поцеловал руку самой королевы. Даже не пытаясь скрыть выступивший у неё на щеках румянец, Генриетта обратилась к Агнес. — Готовьте приказ о присвоении господину Акиро Хатори титула шевалье вместе с премией в две тысячи новые золотые монеты. Агнес лишь легонько кивнула. — Я… Я могу идти, — произнёс я, поднимаясь с колен. — Меня люди ждут. — Да, вы свободны, — с улыбкой ответила Генриетта. — Служите мне верой и правдой, поднимайте меч в мою честь, а я отплачу Вам своей заботой. Я развернулся и постарался быстрее скрыться из кабинета королевы. После всех этих слов я чувствовал себя слишком смущённым. Как бы то не было, но Генриетта умела выглядеть через чур миленькой.***
Как только Акиро покинул кабинет, к королеве медленно подошла Агнес, поправляя меч в ножнах. — Ваше Величество, если мне не изменят память, то в словах присяге присягают законному правителю Тристейна, а не лично Вам, Ваше Величество… — с укором и издёвкой сказала Агнес. — Упс, — ответила Генриетта, прижимая свой указательный палец к губам. — Это будет наша с Вами маленькая тайна, шевалье Агнес. А к вечеру в город пришёл авангард Богарне. Его всадник так гнали лошадей, что в город они пришли измотанными и падали, спотыкаясь о куски камня и дерева. Ещё две тысячи человек пополнили гарнизон города, но угроза уже миновала. Силы генерала Пьеро отошли в район Ла-Рошеля, оставив Жюмо.