Дисциплина — мать победы Александр Суворов.
Мне было стыдно. Так стыдно, за всё произошедшее на балу, что я сразу же погрузился в работу. С головой, полностью отдав себя новому корпусу. Приехав с бала в три часа ночи, я предал спящую Генриетту ждавшему нас кардиналу, и отправился в свои покои. В семь утра я был уже на ногах. Забрав Мюрата, мы, даже не позавтракав, отправились на Саблонскую равнину, где я и собирался сделать лагерь. Наметили квадрат двести на двести метров, в чистом поле. Рядом была хорошая дорога, а с другой стороны примыкал лес. Отличное место, для строительства. Вернувшись в столицу к четырём вечера, я сразу же забрал три сотни рабочих, что мне выдал кардинал. Таким энергичным началом, я хотел убить сразу двух зайцев: забыться, стереть в памяти воспоминания о бале, и как можно скорее ввести корпус в бой. Пока отдыхали мы, отдыхали и войска Пьеро. И никто не мог гарантировать, что за то время затишья, у него не появиться новых сил. Рабочие, сразу по прибытию на место, до ночи рубили деревья из близлежащего леса. Заночевали там же, на соломе, под свет разожжённых костров. На следующее утро, рабочие продолжили работать. Я, вместе с простолюдинами, обрубал тоненькие сосенки на жердочки, и рубанком снимал кору с толстых стволов для частокола. Потом решили пилить большие деревья магией, дело пошло быстрее. И благодаря моим способностям, уже к пяти вечера девятнадцатого августа, частокол был готов. Оставив рабочих одних, возводить охранные башни и начинать строить казармы, я удалился в столицу, но лишь для того, чтобы организовать наем бойцов в мои полки. Едва я успел спрыгнуть с коня, как ко мне бросился Генри, передавая, что меня хотела бы видеть Её Величество, но я просто проигнорировал слова своего подчинённого, передав ему свой приказ. — Седлай коня, — приказывал я Мюрату. — Бери указ о формировании корпуса, и скачи по деревням, и прикажи развести копии указа по городу, пусть желающие приходят в сборные пункты. И да, встретишь Лепика или Нея, передай им, что я жду их у себя. Всё, ступай! Мюрат отсалютовав мне, бегом побежал на конюшню, седлать свою лошадь. Уже после, из своей комнаты во дворцы, я увидел скачущего прочь из города, адъютанта. К одиннадцати вечера я смог закончить написание предписаний для действий новых, кирасирских эскадронов. Едва я успел закончить, как ко мне в дверь постучали. На пороге стояли Лепик и Ней, непонимающе глядя на меня. — Вызывал, капитан? — с лёгкой иронией произнёс Луи. — Ага, — отпивая из стоящей на столе чашки кофе, игнорирую иронию Лепика, заговорил я. — Луи, берёшь это, — я вручил капитану только законченные предписания. — И ещё вот это, — теперь в руки Луи, вдобавок к папке с предписаниями, лёг ещё один документ. — Что это, — спросил старый капитан. — Это руководство для твоих новых кирасиров, а вот это, — я показал на листок, что лежал на папке. — Прошение о передаче 4-го полка Магической Стражи в строй гвардейского кирасирского полка, под вашим, господин Лепик, командованием. Его нужно будет передать Её Величеству, завтра утром. Понятно? — я заглянул прямо в глаза капитану. — Есть, — вытянувшись передо мной, как положено подчинённому перед командиром, ответил Луи. — Ладно, ступай, — отправив Лепика к себе, я сразу же обратился к Нею. — Теперь ты. Твоя задача, найти вот этого человека, — Мишель взял протянутый мной документ. Это было «дело» Антуана де Моро. — Как найдёшь, выдвигаетесь в Саблонский лагерь. Мы уже выставили там частокол, надеюсь, к вашему приезду будут готовы и казармы. Мюрата я отправил за людьми. Всё, выполнять! — Есть, — бодро ответил Ней, и удалился вслед за Луи, оставив меня одного. Дело двинулось с мёртвой точки. Мне стало легче, от того, что я полностью погрузился в работу. Вся тоска, что недавно вдавливала меня в грунт, куда-то отступила. Голову заняли только мысли о корпусе. Я столько всего хотел передать, но времени было катастрофически мало. Последний раз, за сегодня глянув на часы, я в ужасе отправился в постель. Стрелки показывали половину двенадцатого, а завтра у меня был намечен ранний подъём.***
В дверь белого кабинета Генриетты постучали. Спустя пару секунд, в двери показалась розовая макушка придворной дамы Её Величества, Луизы Франсуазы. Закрыв за собой дверь, и внимательно оглядев помещение кабинета, девушка обратилась к сидящей за письменным столом, и делающей пометки в своём дневнике, королеве. — Ваше Величество, не найдётся минутка, — прислонив правую руку к левому плечу, Луиза отвесила поклон. — Ах, Луиза, — радостно подскочила Генриетта. — Для тебя — всегда, пожалуйста. Королева уже бросилась, чтобы обнять свою подругу, но та остановила её жестом руки. — Извините, Ваше Величество. Разговор серьёзный. Юная королева отошла на несколько шагов назад, а вскоре вообще вернулась за своё место, предлагая девушке сесть напротив, но та отказалась, продолжая стоять. Выдержав паузу, Луиза всё-таки начала. — Ваше поведение, на прошедшем балу, Ваше Величество… Оно непозволительно для самодержца, госпожа… — чтобы хоть как-то загладить свою грубость, девушка отвесила ещё один поклон, и стала внимательно наблюдать за действиями своей госпожи. Генриетта же, поняв, что от неё требуют ответа, печально посмотрела на свою доброю подругу. — Только ты, Луиза, говоришь мне всё прямо… Конечно, я знаю, что не должна так поступать. Я это прекрасно понимаю, головой. Но не только логика, заставляет девушек что-то делать, ведь так, моя дорогая Луиза, — фрейлина, поймав на себе лукавый взгляд королевы, смущённо отвела глаза в сторону. — Можешь не отвечать, Луиза Франсуаза… И ты всё прекрасно понимаешь… И я всё это тоже прекрасно понимаю… Один лишь мир нас не понимает. — Но… — голос Луизы стал хриплым, после того как она заметила насколько стало опечаленным лицо Генриетты. — Но вы же королева… — А ты дочь герцога? Разве я не права, Луиза… — Это разные понятия, — девушка пыталась сказать что-то ещё, но королева перебила её. — В этом плане они одинаковые. Я сама ещё не определилась, хочу ли я быть Генриеттой I, королевой Тристейна… Или я хочу остаться обычной девочкой, что играла с тобой в саду твоего поместья. Меня тяготит моё бремя. Порой, ночью, я просыпаюсь от безумной зависти к тебе и твоей судьбы. Ты можешь жить беззаботной жизнью. У тебя есть любящая тебя семья, друзья… Любящий муж… А мне такого счастья не досталось. В моих руках только Тристейн и жизни всех его подданных… И не с кем мне этот тяжкий груз разделить, Луиза Франсуаза. В комнате снова повисла неловкая пауза, но её прервал неожиданный стук дверь. Спустя мгновение, в проходе показался капитан Лепик, вытянувшись по струнке, он ждал разрешения пройти внутрь. Генриетта пустила офицера, тогда тот, достал из внутреннего кармана своего кителя, сложенный вчетверо листок, и протянул его королеве. Та, ловко развернув его и несколько раз пробежавшись глазами по тексту, несколько раз удовлетворённо кивнула. — Кстати, господин Лепик, вы не знаете, где сам капитан Хатори. Я просила его зайти день назад, но он не пришёл… — проронила королева. — Капитан Хатори сейчас находится в Саблонском лагере, занимается его обустройством, — кратко ответил офицер. — А где его подчинённые? — Лейтенанты Мюрат и Ней покинули столицу, по личному приказу командира корпуса, — всё это время, Лепик стоял вытянувшись по струнке. — А вы что? — Мне было приказано передать этот листок, и после вашего одобрения, выдвигаться со своим полком в Саблонский лагерь, Ваше Величество! Генриетта крепко сжала листок и закусила губу. — Хорошо, принимайте командование. Прошение капитана удовлетворенно. Новое обмундирование уже пошито и готово, его вы можете забрать на складе. — Есть! — Лепик ещё раз отсалютовал. — Разрешите откланяться? — Идите, — вздохнула Генриетта. — Честь имею, — и Луи спешно покинул кабинет королевы. Генриетта же положила листок, что передал ей Лепик, на свой рабочий стол, и достала из шкафа графин и два бокала. Затем, налив вино в один из бокалов, протянула его Луизе, но та категорически отказалась. Тогда королева сама опустошила разом, всё содержимое сосуда, и снова наполнила его, но во второй раз только пригубив. — Что было в том письме, — не выдержала Луиза. — Прошение о передаче 4-го полка Магической Стражи в состав гвардейского кирасирского полка, — уставившись в окно, пояснила Генриетта. — Вы передаёте целый полк Магической Стражи, — удивлённые глаза Луизы вылезли из орбит. — Господин Акиро, всё равно лучше распорядиться этими силами, чем я, — грустно усмехнулась королева. — Не стоит так говорить, — придворная дама пыталась подбодрить чем-то расстроенную королеву, но эффекта это не возымело. — Стоит… В военном деле я разбираюсь не лучше тебя, Луиза Франсуаза… Не лучше тебя… Покинув кабинет своей госпожи, Луиза ещё долго думала над словами, произнесёнными Генриеттой. Ей до того стало жалко свою лучшую подругу, что девушка была готова разрыдаться в любой момент, но всё-таки она удержала эмоции при себе. Шагая по длинным коридорам дворца, девушку не отпускали мысли о том, что Генриетта тоже человек. Для Луизы, королева Тристейна, была чем-то вроде божества, недостижимым идеалом, к которому она стремилась. Но Франсуаза видела, что это не так. Что у её идеала, были тоже свои проблемы. Что это было не божество, а утопающий в огромном океане. И как же Луизе хотелось стать кораблём, что подберёт бедную королеву на свой борт… Но и такого не произошло… После смерти своего возлюбленного принца, королева взялась за бутылку. И хоть на людях ей удавалось сдерживаться, но в одиночестве, Генриетта почти всегда топила свою боль в вине. Генриетта тонула, но для того, чтобы взять подругу на свой борт, нужно было помочь ей не утонуть полностью… И всё же, волнами к Генриетте прибило ту соломинку, которая поможет ей продержать до прихода корабля Луизы. Но это соломинка, всё же, ещё далеко. И всё, что сейчас может сделать фрейлина, так это подвинуть её ближе к королеве, чтобы она крепко ухватилась. По убеждениям Луизы, этой соломинкой и был капитан Хатори. От мысли, что королеве можно помочь, настроение Луизы заметно улучшилось. Она почти с улыбкой вышла во двор, где её ждала карета, готовая отправить её обратно в Академию Магии… Хоть она и была придворной дамой Её Величества, но занятия никто не отменял.***
Работа… Тяжёлый труд… Последние два месяца моей жизни, это всего два слова — адский труд. Я не могу объяснить, что именно руководило мной в тот момент, но я пахал как проклятый. Доходило до того, что когда рубить деревья и копать фундаменты с помощью магии я не мог, в руки приходилось брать обычный топор или лопату. Стук топоров по стволам деревьев мне уже начал сниться. Буквально за две недели, нам удалось построить целый лагерь. С казармами, в которых можно спокойно пережить зиму, столовой, штабом и прочими хозяйскими постройками. Всё это было обнесено двойным частоколом, а между рядами колов, я приказал засыпать земли. Такая стена могла спокойно выдержать не слишком массированный и продолжительный артиллерийский обстрел. В километре от лагеря, я приказал заняться обустройством полигона для тренировки артиллеристов. Двадцать восьмого августа, мы с командой рабочих успели закончить строительство лагеря, а уже тридцатого, Ней привёл первый полк, в составе двухсот человек. Своих людей Ней привёл рано утром, а уже ближе к ночи, к лагерю подошёл су-лейтенант Антуан де Моро, который уже был приписан к моему корпусу официальным приказом кардинала Ришелье. Его корпус тоже был укомплектован по штату. Командиром третьего полка, я назначил молодого офицера, участвовавшего в войне с Альбионом, лейтенанта Вальтера. Это был, несколько худощавый, но не высокий юноша, восемнадцати лет. Он командовал ротой в полку своего отца, полковника Вальтера, во время осады Южной Готы. Сейчас, этот спокойный, но талантливый лейтенант попал в моё подчинение. Его мне посоветовал как-раз один из офицеров полка Мантикор, уже старенький седой капитан. По классификации Халкегинии, численность моего отряда составила всего одну бригаду, полтора полка. Но для придания значимости этому формированию, Генриетта выдала моим трём ротам полковые знамёна, прировняв их к полку, хотя по численности они соответствовали всего лишь роте. Исключение составил гвардейский кирасирский полк, который состоял из трёх эскадронов. К тому же, мой корпус был укреплён двумя батареями, состоявших из четырёх пушек каждая и обслуги к ним. Не сказать, чтобы большие силы, всего около тысячи ста человек, но при грамотном командовании, это была серьёзная сила, с которой будут считаться. Первого сентября я принялся за тренировки корпуса. Взял сразу с места в карьер. Бойцы только успели получить новое обмундирование и подшить его под себя, как прямо в шесть утра, все три пехотных роты было поднято и отправлены на марш-бросок в лес. Кавалеристы направились тренировать по старинному арабскому методу, на поле я приказал воткнуть большое количество жердочек, высотой в метр. Кавалеристы на полном ходу должны были отрубать по два сантиметра от этой жердочки. Пусть весь гвардейский кирасирский полк были магами, но я требовал от них уверенной работы в седле. Мне пришлось лично тренироваться с ними в фехтовании и искусству обращения с магией. Пехотные части работали над строевым шагом и работой группе. Спустя неделю, бойцы трёх пехотных рот превосходно ходили строем и стреляли. У Тристейна, первыми в Халкегинии, появился полк линейной пехоты. С командирами рот я занимался индивидуально, каждый день, по четыре часа в день они изучали фехтование, магию и ориентирование. Им приходилось поддерживать свой корпус во время атак, поэтому они должны были в совершенстве владеть шпагой и магией. Я заставил их использовать своих фамильяров для помощи в бою. Самым полезным оказался сокол Нея, который мог заниматься разведкой на поле боя и передавать сообщения. Благодаря своим магическим способностям, Мишель мог видеть всё то, что видел его сокол, и в точности передавать всё это на бумагу или карту. Вальтер оказался магом-треугольником, со стихией земли, фамильяром которого маленький крот, которого очень быстро мог рыть подкопы под вражескими войсками и перетаскивать туда порох. Но самым полезным умением нового ротного, была возможность вызвать огромного, размером с двухэтажный дом, голема, который своей тушей мог прикрывать атакующие части союзников. Уже к концу сентября, я смог с уверенностью заявить, что 1-й экспериментальный корпус Её Величества, был готов к крещению боем. Изнурительные тренировки, сделали из простолюдинов солдат. Я старался привить к каждому из рядовых, понимание того, что будет происходить на поле боя. Научить их действовать поодиночке и группой. А главное, чему я старался их научить, так это как выжить на поле боя и выполнить приказ. К концу сентября, мои бойцы по выправке и выучки были на голову выше любого военного корпуса во всей Халкегинии, а их строевой подготовке и выправке могли позавидовать самые привилегированные полки во всём мире. Отряд под командование Генри Мюрата я собирался использовать для других целей. Из него я планировал сделать, так сказать, халкигинский спецназ. Хотя мне не пришлось их ничему учить. Всё это они прекрасно знали. И как захватывать важные объекты, как уходить от преследования в лесу. Как атаковать из засады. Как вести разведку на территории противника. Всему этому люди Мюрата были обучены в совершенстве. Я вложил все свои силы в этот корпус, все свои знания и навыки я постарался передать их своим бойцам как можно быстрее и точнее. Но всё же, у меня не было полной уверенности в том, что я делаю всё правильно. Мне нужен был тот случай, который проверил бы правильность моих методов. Я никогда не был педагогом, и не умел учить людей правильно, поэтому я учил так, как умел. И это учение могло быть не правильным… Но судьба дала мне возможность проверить своих бойцов в деле, вскоре мне представился такой шанс…***
Генерал Богарне сидел и пил кофе в своём штабе, расположенном в Жюмо. Осень уже подчиняла себе территорию Тристейна, меняя окрас листьев с зелёного на золотой. Но генерала волновал один вопрос: «Уже осень, а от Пьеро никаких новостей», но не зря говорят, что мысль материальна. Буквально в эту же секунду, в кабинет Богарне влетел запыхавшийся посыльный. — Ваше превосходительство, докладывала разведка под Ла-Рошелем! — вытянувшись по стойке «смирно» заговорил солдат. — Ну, не томи! — кофе было мгновенно забыто. — Генерал Пьеро покинул город и вышел с войсками в направлении Тарба! Евгений Богарне услышал сейчас то, что желал и не желал слышать одновременно. Если старик Пьеро вышел из города, значит, он планировал дать генеральное сражение и затем захватить столицу. О поражении он думать просто не умел. Богарне когда-то учился в одном классе вместе со своим врагом. Поэтому хорошо его знал. А если так… — Доложите в столицу! Быстрее! В войсках объявить боевую готовность, офицеров вернуть из увольнительных! Козырнув, посыльный бегом покинул штаб войск генерала. Евгений же подошёл к карте Тристейна, весящей на стене. — Хм, — заговорил генерал сам с собой. — Он точно даст сражение в поле, вот только где… — плотно зажмурив глаза, Евгений пытался предугадать, где именно расположится армия мятежников. Его задачей было не дать делать Пьеро всё то, что он хочет. Иначе поражение будет неминуемо. Это понимал и сам генерал и весь генералитет Тристейна. Генерал Пьеро был самым талантливым полководцем в Тристейне точно, если и не во всей Халкегинии. И даже с двадцатью тысячами, Пьеро оставался Пьеро. В распоряжении королевских войск было тридцать пять тысяч человек. Весомое преимущество, но не настолько, чтобы уверенно разбить гения Пьеро. — Где же мы его бить будем… А-а-а, давайте вот тут, — палец генерала лёг на деревню с название Тарб. — Вот там мы его и разобьём… Если не погибнем раньше. Тем временем, в столице, раздался стук в покои королевы. Вошедшей была Агнес. Взъерошенные волосы и отдышка, говорили о том, что девушка бежала до кабинета своей госпожи. Не дождавшись, разрешение войти, Агнес влетела в кабинет, и принялась докладывать. — Ваше Величество! Войска Пьеро снялись с Ла-Рошеля! Лицо королевы дёрнулось, как от пощёчины. Опять. Снова будет бойня. Её руки мелко задрожали, а сама королева, ища опору под собой, села за письменный стол. — Генералу Богарне выдвинуться в район Ла-Рошеля, — хриплым голосом заговорила Генриетта. — Генерала Друо и Ожеро быть готовым выдвинуть свои части к столице в любой момент. — Это всё, — взволнованно спросила девушка-рыцарь. — Что с корпусом Хатори, — с ещё большим волнением спросила Генриетта. — Солдаты почти закончили подготовку. Корпус в полном составе находится в Саблонском лагере. Сейчас в королеве боролись два чувства. Она безумно хотела закрепить молодого капитана в столице, понимая, что в бою он может погибнуть. Она не хотела, чтобы ещё и он погиб из-за её слабости. Но при этом, юная правительница понимала, что корпус во главе с шевалье, может перевернуть ход предстоящего сражение. Заметив муки своей госпожи, Агнес попыталась её успокоить. — Всё в порядке, подумайте, Ваше Величество, — но это подействовало на Генриетту как команда апорт на собаку. — Корпусу капитана Хатори выдвинуться в авангард войск Богарне. Пусть действует по обстоятельствам… Лицо королевы стало бледным, как ночь. Ей казалось, будто она подписала юноше смертный приговор. Генриетта прекрасно знала, кто такой Пьеро и что он может. И сейчас, чтобы спасти свой народ и страну, она отправляла на смерть человека, гибели которого, возможно, не желала больше всего. Агнес кротко кивнув, удалилась передать распоряжение по армии. А королева, как только рыцарь оставила её, повалилась на пол и горько зарыдала, поджав колени к груди и закрыв лицо руками. И единственное, во что верила сейчас юная Генриетта, так это в то чудо, которое однажды пообещал ей тот юноша.