Сердце государственного мужа должно находиться в его голове. Наполеон I Бонапарт
Сначала я почувствовал боль. Затем вернулось обоняние. Последним чувством, вернувшимся ко мне, было зрение. Белоснежный потолок поприветствовал меня, едва я открыл глаза. Затем солнце ударило прямо по глазам. Мне понадобилось минуты две, чтобы прийти в себя. Едва у меня это вышло, мне наконец-то удалось осмотреться. Я лежал на большой кровати в поистине огромной комнате. Слева от меня располагались четыре здоровенных, выше человеческого роста, окна, через которых мне в лицо и било проклятое солнце. Слева была стена и массивная дверь, такая же белая, как и стены, и потолок. Даже пол был выполнен из белой плитки, но ощущение белизны сглаживали красные ковры, расстеленные по всей комнате. Напротив меня, в стену был вмонтирован мраморный камин, в котором потрескивал небольшой огонёк. Последним, что я заметил в комнате, было тело девушки. Одетая в мундир армейских лекарей, она забилась в угол между камином и стеной, грозя сползти полностью на пол. Если прислушаться, то можно было услышать лёгкое сопение, раздававшееся от лекаря. При внимательном рассмотрении, даже с расстояния нескольких метров можно было заметить огромные мешки под глазами, ломающиеся сальные волосы и дрожащие пальцы рук. Все эти признаки выдавали бессонницу. При этом очень даже продолжительную, не меньше недели. Последнее, что я помнил, так это стены карцера в Жюмо. Если предположить, так, чисто логически, то эти покои не совсем похожи на ту каменную нору, в которую меня кинули. Да и постелька тут мягче. И не воняет дерьмом и рвотой. Ответственно заявляю: тут лучше, чем в Жюмо. А, может, ещё и кормят лучше. Неужели меня перевели в другой госпиталь? Завозившись на кровати, я решил попытаться подняться. Голова болела не сильно, головокружение отсутствовало вовсе. Интересно, а в моём мире, возможно, оправиться от такого ранения так быстро? Кто бы, что не говорил, но магия — сила, как ни крути. Слева от меня стояла небольшая прикроватная тумбочка. На ней был заботливо служен мой мундир. Ну как мой, этот мундир был новым. Кто-то позаботился обо мне и выкинул мои изорванные картечью обноски. Рядом с мундиром заботливо были положены два костыля. Скинув с себя одеяло, я обнаружил, что на мне лежат свежие бинты, наложенные не более часа, максимум двух, назад. Значит, эта девушка, спящая в углу, бинтовала меня? Присмотревшись к её лицу, я вспомнил, что именно она привезла меня в Жюмо. Как её там зовут?.. А чёрт знает, всё равно не спрашивал. Рубашка, брюки, сапоги… Я постепенно одевался, стараясь делать это как можно аккуратней, чтобы не раскрыть свои забинтованные раны. Очередь дошла до мундира. В глаза сразу бросилось, что мой орден Основателя и знак отличия шевалье были пристёгнуты к тем местам, где должны быть по уставу. Интересно, кто озаботился? Надев китель, я обнаружил, что под одеждой лежали и мои наручи на левую руку со спиленной волшебной палочкой, пояс с ножнами для палаша, подсумки, крепившиеся к этому поясу и пистолетная кобура. Кто-то собрал всё моя барахло, пока я в нокауте гулял. Главное, что наручи были, потому что без скрытой палочки было бы совсем печально, она мне несколько раз жизнь спасла. Но и палочка, и моя жизнь сейчас были при мне, а это значит, что жизнь прекрасно и вообще всё хорошо. Подхватив костыли, я поднялся. В глазах потемнело, но всего лишь на секунду. Сделав пару «пристрелочных» шагов, я решил, что оставлять лекаря спать в углу, по меньшей мере, не культурно. Доковыляв до камина, я оставил один костыль на месте лекаря, а саму девушку подхватил в свободную руку и понёс её к своей кровати. Та спала самым крепким сном из всех возможных, так что её абсолютно не волновали перемещения её тела в пространстве. Шипя то ли от боли, то ли от тяжести, как-никак я никогда не был кросс-фитером или тяжелоатлетом, так что те шестьдесят килограмм, что весила дама, тащить одной рукой было проблематично. Не без радости опустив её на кровать и стянув с лекаря сапоги, я накрыл её одеялом и, забрав второй костыль, покинул покои. В коридоре меня ждали уже знакомые архитектурные приёмы, которые я когда-то видел. Понятно, меня доставили во дворец в Тристании. Ладно, всё равно, пока не поправлюсь, в войска не отпустят. Так что, лучше лечиться тут, чем в Жюмо. Мне всегда нравилось жить в городе, нежели где-то в пригороде или деревне. А Жюмо хоть и был городом по меркам Халкегинии, но по меркам моего мира, это всего лишь посёлок. В столице хоть какое-то движение есть, не так скучно. В общем, грех мне жаловаться, за то, что меня из Жюмо забрали. Стуча костылями по мраморным плиткам, я отправился исследовать дворец, в надежде найти хоть одно знакомое лицо.***
27 сентября
Генерал Богарне расхаживал в штабном шатре, постоянно засыпая табак в трубку. Часы показывали четыре утра, а генерал, безумно любящий поспать, был уже на ногах. Это могло означать только одно: где-то были серьёзные проблемы. Едва Евгений успел прикурить очередную порцию табака в своей трубке, как на пороге шатра появился капитан от кавалерии Луи Лепик. — Вызывали, генерал, — зевая во весь свой мощный рот, поинтересовался офицер. — А, Луи… — командир задумался. — Проходи, садись. Адъютант? Кофе сюда! И да, принеси завтрак. Да-да, на двоих, — послав адъютанта за едой, генерал сел напротив Луи, расстилая перед капитаном карту Тристейна. — Тянуть не буду, у нас проблемы, о которых в столице знать не должны. — Вы о чём? — Луи мгновенно проснулся. Выражение его лица выражало полную сосредоточенность, ни капли усталости или дремоты. — Смотри, — генерал взял в руки ружейный шомпол и стал возить им по карте. — Мне тут информация поступила, что кое-кто незаконно границу нашу перешёл. — Контрабандист? — вмешался Лепик. — Нет. Их много, около сотни. Отряд из Германии. Выслали на помощь Пьеро, — глядя прямо в глаза капитану, произнёс Богарне. — Откуда такая информация?! Вдруг провокация? — Логично, но источники у меня надёжные, — генерал указал кончиком шомпола на границу между Тристейном и Германией. — Если быть совсем точным, то границу они не перешли ещё, но перейдут. Совершенно точно перейдут. Надо будет их там и убрать. Тихо. Без лишнего шума. Тела, желательно, тоже уничтожить. — Почему тогда двору не сообщить? — Потому что последует официальная нота протеста Германии, что может способствовать развязыванию войны. А ты сравни нас и Германию? У кого армия сильнее? Ты ещё не забывай, что мы Пьеро тут гоняем. Если случится война, нас за неделю съедят и добавки попросят, — генерал вытер испарину со лба. — Резонно. Хорошо, вы предлагаете мне разобраться с этим, — Луи покрутил в руках свинцовую пулю, лежавшую на столе генерала. — Ага, зришь в корень. Я подготовил отряд наёмников, семь десятков. Тебе должно хватить. Среди них семь магов. Накроете германцев и вернётесь в лагерь. Надеюсь, за неделю управитесь. Так, ты согласен? — Евгений сверлил взглядом своего собеседника. — Да, Ваше Превосходительство, — Луи кивнул головой. — Хорошо, выходите через час. Знаки отличия снять. В города не заходить. Оружие, экипировку и провизию уже выдал, на тебя тоже. Так что удачи тебе. И помни: работайте тихо, без лишнего шума. Германцы через границу перейдут двадцать девятого сентября, дата точная. Всё это будет происходит тут, — шомпол указал на герцогство Вальер. — Есть, — Лепик козырнул и собирался уже выйти из шатра, как его задержал генерал. — Подойди к лейтенанту Шуре, он всё объяснит. В ответ капитан развернулся и покинул штаб, погружённый в свои мысли. Когда-то он уже был в поместье Вальер. Сладко-горькие воспоминания всплыли на поверхность, заставив пальцы старого капитана подрагивать. Найдя Шуре и отряд, выделенный генералом, Луи принял командование и через сорок минут, скрытно покинул лагерь войск Богарне под Ла-Рошелем.***
29 сентября
Солнце уже клонилось к закату. Отряд Лепика окапался на опушке леса. Перед ним расстилалась большая поляна, упиравшаяся одним своим краем к лесу, а вторым к не широкой, метров семьдесят, речушке, которая и была границей между Тристейном и Германией. Луи глянул на часы — «21:45». Недолго ждать осталось. По словам Шуре, германцы должны были переправиться в районе полуночи. Логично, пересекать границу под покровом темноты, но задача капитана была сорвать эти планы. Солнце опускалось всё ниже и ниже, грозясь совсем скрыться за горизонтом. Тут от зрелища заката, капитана оторвал шум, раздавшийся из его тылов. Аккуратно отползя от очень удобных для маскировки корней, отойдя за добрый десяток метров вглубь леса, Луи стал свидетелем пикантной картины. Несколько молодцов, под командованием капитана, пытались связать чертыхающегося и отбивающегося Нея, одетого в солдатский мундир 1-го Экспериментального Корпуса, без каких-либо знаков различия. — Какого хрена?! — шёпотом прокричал Лепик. — Отпустите его, — поступил приказ двум бойцам из отряда. — Мишель, ты что тут забыл?! — Кхе-кхе, — выплёвывая жёлтую осеннюю листву изо рта, Ней хорошо откашлялся, совершенно не заботясь о шумовой маскировке. — Мюрат послал к тебе. Не хочет тебя одного отпускать? — Как ты меня нашёл? — помогая отряхнуться, Луи приложил палец к губам, призывая товарища к тишине. — Богарне говорил с Мюратом, прежде чем тебя назначили командиром. Он мне сказал, где приблизительно вы будете ошиваться. А позиции ваши нашёл с помощью фамильяра. Ладно, это не важно. Как у вас дела, — Мишель устроился на позиции рядом с лёжкой капитана. — Да всё хорошо, — смирился Луи. — Слушай, а твоего фамильяра нельзя использовать, чтобы отследить германцев ещё на их территорией. — Извини, — развёл руками Ней. — Я его отправил к Мюрату в Ла-Рошель, так что не скоро он вернётся. Луи недовольно цокнул языком и вернулся к тому, чем занимался, пока не встретил Мишеля: продолжил следить за противоположенным берегом. Ночь почти полностью вытеснила сумерки. В лесу засияли светлячки. И, не смотря на конец сентября, иногда были слышны сверчки. За такой идиллией можно было забыть про то, что ты на задании. Но Лепик был настоящим псом войны, и всегда помнил, что задачу нужно выполнить. Любой ценой… Германцы не заставили себя ждать. В половину двенадцатого, водная гладь реки стала рябить. Учитывая то, что погода сегодня была безветренная, это указывало лишь на одно: противник стал переправляться с германского берега. К капитану подполз лейтенант Шуре. — Капитан, — шёпотом произнёс солдат. — Я возьму несколько человек, мы уйдём чуть в сторону, правее ваших позиций. Перекрёстный огонь создадим. К тому же, я к реке залягу, подсвечу их, спалив плоты. Лепик подумал несколько секунд и признал доводы лейтенанта здравыми. Кивнув, он проводил взглядом крепкого, не молодого офицера и снова вернулся к наблюдению. На тристанийском береге собиралось уже полсотни человек. Работали они спокойно, даже не подозревая того, что кто-то может их ждать в засаде. Капитан планировал атаковать только тогда, когда большая часть диверсантов, будет на берегу со стороны Тристейна, дабы прибить всех и разом. Часы показывали «23:57», Луи подал условный сигнал, означающий полную готовность. Ещё пару минут и можно будет открывать огонь. Прошла минута… Другая… Третья… И тут произошло то, чего Лепик никак не мог ожидать… Со стороны германского берега раздался пушечный выстрел. Затем ещё один. И ещё три слились в единый звук. Одно ядро пролетела в паре сантиметров над головой капитана, ломая тоненькие стволы мелких деревьях и застряв в одном крупном дубе. Второе ядро упало прямо на пригорок, за которым сидел один из бойцов капитана. Ночь разорвал жуткий крик молодого парня. Хоть стояла безлунная ночь, но с нескольких метров можно было видеть, как кисть бедняги взлетела на несколько метров, застряв на какой-то из веток. Боец катался на спине, баюкая свой изуродованную кисть, причмокивая её и молясь Основателю. Ещё несколько взрывов, которые, судя по всему, никого не задели, заставили отряд дрогнуть. Раздались залпы мушкетов и аркебуз, мгновенно погрузив позиции Лепика в сизый пороховой дым. С того берега к обстрелу подключилось ещё несколько орудий. Всего, по подсчётам Луи, их было около десятка. Ядра стали падать раз в пять-шесть секунд. Кто-то из засады двинулся вперёд, к плотам германцев, но их там встретил плотный арбалетный огонь, превратив не многих храбрецов в подушечку для арбалетных болтов. Один из бойцов, сидящих рядом с Луи, решил осмотреться и высунул голову из-за пригорка. Его тело так и замерло, облокотившись на локти, а голова продолжила полёт в сторону леса, вместе с пушечным ядром, которое и снесло его. Яму забрызгало в ошмётках мозга и крови несчастного парня. Простояв секунду, его тело медленно и вальяжно завалилось на бок, показывая капитану весь внутренний мир и артерии молодого солдатика. Спустя две минуты после начала боя, в ответ германцам наконец полетели робкие заклинания и прицельные выстрелы из мушкетов. Взяв себя в руки, капитан пустил вверх красный шар, оповещающий отряд об одном приказе: отход. Бойцы сразу подскочили и во все лопатки бросились вглубь леса, но сразу же поплатились за этот поспешный шаг. Целый рой различных заклинаний полетел в сторону убегающих бойцов отряда капитана Лепика. Пробивая насквозь спины несчастных, ледяные копья и воздушные лезвия срубали тоненькие стволы небольших деревьев. Несколько ядер упали прямо вглубь отступающих бойцов, превратив ту яму в братскую могилу, а всех её жильцов в одно кровавое месиво, где уже было не разобрать, кто есть кто. Ещё несколько тел недалеко от Луи уткнулись в жёлто-коричневые листья, навечно прикрыв глаза. В панике, капитан оглядел тени в лесу, ища глазами Мишеля, но сразу же успокоился, когда увидел лейтенанта, пускающего несколько ледяных стрел в сторону германцев. Желая хоть как-то прикрыть отход своих бойцов, Лепик встал в полный рост, совершенно забыв о безопасности. Вытянув перед собой палочку, капитан принялся читать заклинание. Едва губы Луи сомкнулись, как из конца его палочки появилась маленькая огненная сфера, а ещё через мгновение в сторону германцев полилась волна пламени, диаметром в пять метров. Заклинание класса квадрат — «Дыхание дракона», любимое заклинание пустынного капитана, которое не одну сотню раз спасло ему жизнь. Пламя клеилось к германцам как напалм прилипал к «гукам»[1]. Несколько плотов мгновенно вспыхнули, освещая всю поляну зловещим оранжевым светом. Такая наглая выходка не могла остаться без внимания германской артиллерии. По горящим веткам и клочка травы, противник стал корректировать свою артиллерию. Лепик уже собирался убрать свою тушу из-под обстрела, но было слишком поздно… Несколько ядер разорвалось в паре метров. Глаза капитана забило ошмётками земли, в ушах появился звон. Ещё пару взрывов и Луи почувствовал, что его тело находится в воздухе. Затем был жёсткий удар спиной и резкая боль в плече. Раскрыв глаза, Лепик увидел несколько изуродованных тел рядом с собой. Сфокусировав свой взгляд, он понял, что его правое плечо пробил кол от сбитого маленького деревца. Земля продолжала сыпаться на офицера, который не мог куда-то уползти. Его просто прибило к земле этим колом, подписав ему рано или поздно смертный приговор. Германская артиллерия работала грамотно, и вскоре, выстрелы мушкетов его бойцов стали затихать. Лепик уже приготовился встречать смерть, но тут его планы немного подкорректировали… В канаву к капитану свалилась туша в солдатском мундире — Ней! Мгновенно оценив ситуацию, Мишель, с профессионализмом не свойственным его возрасту, начал оказывать первую помощь своему товарищу. Достав палочку, Ней прочитал заклинание и кол, торчащий из плеча Лепика, превратился в труху, позволив оттащить из канавы капитана. Но лейтенант пошёл дальше. Достав из одного своего подсумка, мешочек с порохом, он опустошил всё содержимое прямо на рану Лепику. Ещё мгновение и из палочки Мишеля сверкнуло пламя, поджёгшее порох на плече Луи. Едва раненый захотел закричать от адской боли, которую стимулировал горящий в его ране порох, как Ней просто с нечеловеческой силой сдавил рот своему товарищу, не дав выдать свою позицию. Как только порох весь выгорел, обеззаразив рану и остановив кровотечение, Ней наскоро, но качественно забинтовала капитана, а после, водрузив его тушу, которая была почти вдвое тяжелее лейтенанта, себе на спину, принялся улепётывать змейкой между деревьев от разрывающихся ядер. — Г-говнюк, — прошипел Лепик. — Оставь меня тут! — Ага, сейчас, — сквозь зубы процедил Ней. — Я, по-твоему, зря из Ла-Рошеля пёрся? Нет уж, мы с тобой вместе отсюда свалим, ты меня слышишь? — Да тебя с таким грузом поймают уже через полчаса… Они… Они никого в живых не оставят, полную зачистку устроят… — Не ссы, я идиот по-твоему? Плохо ты меня знаешь, Луи. А я не только пить и лапать официанток в таверне умею. Я тут, в паре сотне метров отсюда, на просёлочной дороге, лошадь привязал. Сквозь грохот взрывов и редких мушкетных залпов раздался задорный смех Мишеля, который чертыхался, подгибаясь под тяжестью тела Луи, но не подавал и виду, что ему тяжело или неудобно. Спустя пять минут бега по лесу, пара выскочила на просёлочную дорогу. Там, о чудо, возле дерева спокойно ждала привязанная лошадь, мирно подбивая копытами ствол. Ней сразу же метнулся к четвероногому спасителю. Отвязав коня, Мишель закинул Лепика животом на седло, связав своим ремнём пояс Лепика и подпругу на седле, чтобы капитан не свалился, если потеряет сознание. Вспрыгнув в седло, Ней погнал свою лошадь как можно дальше от места боя. Около получаса лейтенант гнал лошадь в сторону поместья Вальер, ибо именно там они могли сообщить о прорыве германских диверсантов. К тому же, только в поместье Лепику могли оказать более менее квалифицированную помощь. К особняку они подошли со стороны леса. Спрыгнув с коня и отвязав уже потерявшего сознание Луи, Ней с помощью заклинания перерубил живую изгородь и потащил раненого товарища в сторону длинного коридора, который соединял две пристройки в особняке. Подбежав под окно, Ней опустил капитана на землю, а сам разбил локтем окно. Огромное, выше человеческого роста, окно особняка посыпалось на шокированного лейтенанта, прикрыв руками голову, Мишель накрыл своей спиной Лепика, чтобы того не посекло осколками стекла. Подтянув тело капитана вдоль стены, он смог затащить товарища в окно и вскоре сам запрыгнул внутрь. Отряхнувшись от осколков, Ней подхватил раненого под руки и собирался уже тащить, как его взгляд наткнулся на стоящую в противоположенном конце коридора девушку…***
После ужина Каттлея привычно вышла на прогулку в сад. Хоть и был конец сентября, но если накинуть что-нибудь сверху, то вечером можно было не мёрзнуть. Прогулка заняла около часа, и девушка уже возвращалась, когда в одном из коридоров своего поместье она увидела шокирующую картину. Одно из окон в коридоре осыпалось вниз, а вскоре, в окно из улицы свалилось чьё-то тело. Упав прямо на осколки, оно откатилось чуть в сторону, а следом за телом в окно запрыгнул и молодой, лет восемнадцать — двадцать, парень, в чёрном мундире без каких-либо эполетов или знаков различия. Подхватив бездыханного товарища, парень замер, увидев глядящую на них девушку. Рука парня аккуратно стянула палочку с пояса и направила её в сторону шокированной девушки. — Т-с-с-с, сударыня, извиняюсь за окно, — тихо заговорил парень, дрожащим голосом. Машинально Каттлея тоже достала палочку, но даже на таком расстоянии, а их разделял добрый десяток метров, девушка видела глаза молодого мага, которые говорили только одно: «Только дай мне шанс, и будешь мертва». Взгляд настоящего убийцы и голос задорного парня, у которого ещё детство не выветрилось из души… Тогда, чуть более, чем восемь лет назад, она уже видела это сочетание. — Ч-что вам нужно? — Каттлея пыталась говорить спокойно, но голос всё равно дрожал. — Успокойтесь, мадам, я не хочу вас убивать. Мы свои, из армии. У нас есть дело первостепенной важности, но только тут есть одна проблема, — парень опустил палочку, а затем вообще убрал её на пояс, удобнее подхватив раненого товарища. — Тут моего друга чуть-чуть подрали, хотелось бы залатать? Поможете устроить? И ещё, хотелось бы видеть владельца поместья, а ещё желательней, Луизу Франсуазу Вальер. — Откуда вы знаете мою сестру?! — Каттлея вздрогнула, ноги подкосились, а тело покрылось мурашками. — Я много чего знаю, за что вам, мадам, не сносить головы. Ну так что, вы поможете мне? Каттлея лишь вяло, с ужасом в глазах кивнула. — Не стоит меня так бояться, но сперва, помогите моему товарищу? У вас есть какие-нибудь лекарства и бинты? А ещё лучше, водный маг? — Мага нет, есть лекарства. Но, если раны не совсем серьёзные, то врачевать их и я смогу, — девушка робко приблизилась к парню. — Эх… Были бы не серьёзные, я бы не тащил господина капитана на своём горбу. — Заклинание левитации? — Каттлея непонимающе смотрела на офицера. — Не было времени и возможности сконцентрироваться на объекте. Ладно, не скажите, где мы можем перевязать старика, желательно без лишних глаз? — В моей комнате. Пройдёмте, — Каттлея жестом позвала юношу пройти за ней. Едва маг вместе со своим товарищем поравнялись с девушкой, как Каттлея вскрикнула. Из её глаз потекли слёзы, а сама она сползла на пол, прикрывая рот руками. — Что случилось, — парень попытался свободной рукой подхватить девушку. Каттлея протянула руку к висящему на плече у юноши человеку. Это лицо… Пусть даже испачканное, в крови и постаревшее, но она всё равно его узнает. — Луи… — проронила сквозь слёзы девушка. — Вы знакомы?! — ахнул парниша. — Как его так… — Каттлея смогла остановить слёзы и взять себя в руки. — Государственная тайна, — кратко ответил парень. — Ладно, всё потом! Если мы ему не прочистим рану и не перевяжем его должным образом, то старик Луи больше никогда не придёт в себя? Может, вы проводите нас туда, куда хотели. Каттлея вдруг оживилась и резво закивала головой, призывая за собой мага. Тот же, чертыхаясь и кидая нелицеприятные фразы в сторону Лепика, не способного к самостоятельному передвижению, побрёл за хозяйкой поместья. На лице парня расцвела улыбка. Пусть задание и было провалено, но им удалось вернуться из той бойни живыми, а для разгильдяя вроде этого парня, это и было самым важным…