Словом можно убить, словом можно спасти, Словом можно полки за собой повести. В. С. Шефнер
Коридоры дворца в Тристании, всегда упирались в роскошно обставленные холлы. Этот не был исключением. Две минуты ходьбы, и передо мной открылся просторный белый холл, с лестницей, ведущей на второй этаж, небольшим зимним садом, столиком для кофе и мраморным роялем. Доковыляв до столика, я уселся на один из диванов. В холле было пусто, но отовсюду то и дело доносились какие-то звуки. Дворец функционировал в прежнем режиме. Пока я сидел и воспроизводил в голове произошедшее со мной в последнюю неделю, мимо меня уже успело пройти несколько офицеров и чиновников, не обратив на мою скромную персону никакого внимания. Оно и к лучшему, нечего мне тут мозг парить. Так я просидел чуть более часа, наслаждаясь дворцовой вознёй и долгожданным отдыхом. Появилась мыслишка завернуть в таверну и пропустить кружечку вина, но мне помешали два фактора: на костылях было неудобно ходить по городу; я был нищий. Ну, как нищий, все мои сбережение остались в обозе, который стоял под Ла-Рошелем. С собой в бой я взял две монетки, и то случайно, а поскольку мой мундир выбросили, скорее всего, то наличных с собой у меня не было. Подобные мысли у меня вызвали лишь улыбку. Если уж совсем придираться, то я фактически бомж. Своего дома то у меня нет. Если прикинуть, то в обозе у меня должны было остаться что-то около тысячи двухсот золотых. Если покупать квартирку в Тристании, это мне обойдётся в семь сотен монеток. Имение за городом будет стоить слишком дорого, да и муторно это. Во-первых, свободной земли там почти нет. Во-вторых, вокруг Тристании поселились самые влиятельные персоны Тристейна, а такое соседство мне не хотелось. «Поднакопить», сразу же отметалось. Капитанское жалованье плюс выплаты как шевалье, не так много, как многим может показаться. Так что зарабатывал я не много. Настроение сразу же испортилось. Вроде национальный герой, командующий корпусом, а денег нет. Так ещё и трофеи не пособирать, меня по ранению отправили в отдых. Мюрат, сволочь, уже обозы Пьеро вовсю грабит, я уверен. Этот шкет не упустить возможность заработать пару лишних золотых. Вывод: мои перспективы оказались не такими уж и радостными. Куплю имение, лошадь, карета мне не нужна. Или нужна? Ладно, внесём её в список моих затрат. Лошадь, карета. Одежды, но это мелочь. Не плохо, было бы обслугу, какую-никакую нанять, хотя бы одного человека. И всё, улетели у меня деньжата. Ещё надо учитывать то, что из своего жалования я буду платить обслуге. Не, ну на персонале можно сэкономить, главное Генриетте качественно намекнуть, что хотелось бы сэкономить. Дарственную выпишет мне и готово. Это снизит затраты, но денег в мой карман не прибавит. Пока я баловался подобными мыслями, мимо меня прошли ещё два пехотных офицера. Они бы меня и не заметили, если не крик из коридора: — Господин капитан! — офицеры переглянулись. Никто из них капитаном не был. Тут до меня дошло, лекарь проснулась. Пора валить. Подхватив костыли, я заковылял в противоположенный от крика коридор. Два молодых лейтенантика сразу сообразили, кто этот «господин капитан», и, довольно усмехнувшись, принялись наблюдать. А наблюдать было зачем. Из коридора, со скоростью гоночного болида, вылетела та самая девушка лекарь, заметив меня, ковыляющего вглубь дворца, и двух лейтенантов на диване, она взмолилась: — Солдатики, ребята, поймайте этого капитана? Он ранен, ему нельзя вставать, — лекарь пустила в ход секретное женское оружие, которое точно должно было сразить двух мальчишек, только получивших эполеты лейтенантов — милая улыбка и просящий взгляд. — Хорошо, сестричка, — сквозь смех процедил один, поднимаясь с дивана и таща за собой товарища. — Доставим всё в лучшем виде. — Благослови вас Основатель, — лекарь несколько раз кивнула головой. Ох уж эти дети, такая простая уловка заставила их погнаться за мной. Это проблемы… Простите, уважаемые, но я просто так не дамся. Едва они настигли меня и хотели уже взять под руки, я резко развернулся на здоровой ноге и влепил одному из офицеров костылём прямо в нос, второго же, на обратном движении, я подсёк, заставив плюхнуться задницей на пол. Так, парни крепкие, такими повреждениями их из гонки не выбить. Губы зашевелились, читая очередное заклинание. Вытянув левую руку вперёд, я произнёс последние слова. Из-под мраморного пола полезли несколько корней, которые опутали руки и ноги горе-офицеров, лишив их возможности двигаться. По крайней мере, в ближайший час. Лекарь, поняв, что её трюк не прошёл, решила сама броситься в погоню. Женщина, серьёзно?! И тебя лицом об костыль? Подхватив руки в ноги, я помчался со всех своих ног. Если учитывать костыли, то со всех четырёх своих ног, стараясь сбросить с хвоста надоедливого лекаря. Коридор сменялся коридором, от безысходности я уже забежал на второй этаж. Не будь у меня травмирована нога, я бы давно убежал от этой девахи, но костыли давали фору лекарю и не давали мне почувствовать себя Усейном Болтом. В конце концов, ей удалось загнать меня в тупик. В конце одного из коридоров, была большая белая дверь. Снаружи не стояло никого, а сама она выглядело запертой. Заметив это, лекарь перешла на шаг, заставляя меня ретироваться всё ближе к двери. Если она сейчас меня поймает, то я точно слягу в постели на ближайшие несколько суток, а мне хотелось свободы и свежего воздуха. И да, открытое окно в комнате, свежим воздухом не считалось. Глубоко вздохнув, я повернулся лицом к двери. Взяв небольшой разбег, я плечом влетел в дверь. Как оказалось, она была не заперта… В комнате был большой длинный стол, заставленный различными кушаньями. За этим столом расположилось около двадцати человек, при том госпожа Генриетта I тоже была среди присутствующих. Возле неё сидел кардинал и несколько именитых дворян Тристейна, которых я уже где-то видел, подавляющие же большинство были мне не знакомы. Да и одеты они были в светло синие мундиры с белыми воротниками, которые у нас не использовались. Сказать, что вся это компания был удивлена — слишком сильно приуменьшить эффект моего появления в комнате. Спустя пару секунд, в помещение влетела и мой доктор. У неё же, наверное, мозгов было несколько больше, чем у меня. И она сразу же упала на колени и склонила голову перед королевой. Я же был лишён подобной осторожности и продолжал наблюдать за происходящим с полусогнутого положения. — Эм… Завтракаете? — мне надо было сказать хоть что-то, чтобы разрядить обстановку в зале, которая не просто давила, а сшибала в стену, словно таф-гай в хоккее. — Обедаем, — с какой-то странной интонацией выдала Генриетта. То ли она была смущена, то ли растерялась. Но ни то, ни другое для меня не было хорошим знаком. Тут лекарь попыталась подцепить меня за ногу и отправить на колени, но я просто перепрыгнул её ногу и отошёл в сторону, почему-то вызвав улыбку у королевы и нескольких «людей в синем». — Не стоит, — весело проговорила Генриетта, глядя на лекаря. — Что-то случилось? — Ваше Величество, сей сударь покинул постель, будучи раненым, что ему делать совсем не стоило, — чуть ли не плача забубнила девушка, продолжая прижимать голову к полу. — Я пошла его искать. Он был в одном из холлов и когда заметил меня, попытался убежать. Тогда я попросила двух проходящих мимо офицеров привести его обратно, но Хатори побил обоих костылями и снова побежал за ним. Боюсь, что его раны могу снова раскрыться! Я с честью приму любое наказание, Ваше Величество! — девушка ещё сильнее забилась лбом о пол. Со стороны присутствующих раздались смешки, кто-то выдал что-то из разряда: «Ну и зверь, двоих костылями положил!». Генриетта же продолжила улыбаться, но какая-то неуверенность в её улыбке сменилась лукавством, было понятно, что она придумала, как использовать подобную ситуацию себе на пользу. — Ах, господа, — раскрыв веер начала королева. Какой веер, конец сентября! — Это и есть капитан Хатори, о котором вы могли слышать. Снова шепот пронёсся по комнате, но в этот раз удивлённо-недовольный. — Господин шевалье, — в этот раз Генриетта обратилась ко мне. — Вы чего-то хотели? Я сильно задумался. Как-то неловко вышло. Значит, надо скорее отсюда свалить. — Нет, Ваше Величество. Прошу простить меня за сию наглость. Просто захотел размять ноги после того, как… — а сейчас я залип. Сколько времени прошло с того момента, как я попал в Жюмо. Повернув голову в сторону девушки лекаря, я тихонько спросил: — П-с-с, какое сегодня число? Та чуть подумав и закатив глаза, через секунду дала мне ответ. — Тридцатое сентября, сир. Если бы я пил что-то, то точно поперхнулся! Это сколько я без сознания провалялся?! Все присутствующие заметили моё, как минимум удивлённое лицо. Серьёзно?! Тридцатое уже?! Да мне в Ла-Рошель пора! При том давно! — Ваше Величество, — заплетающимся от нервов языком, начал я. — Отправьте меня к корпусу, в Ла-Рошель! — Какой Ла-Рошель, — вмешалась лекарь. — Молчать! — мой стальной голос эхом разнёсся по обеденному залу. Даже гости дёрнулись от громкого и стального крика. Лекарь, поняв, что сказала сейчас лишнее, виновато закусила язык. — Вы лекарь, значит лечите. Не мешайте мне выполнять свой долг! Я понятно объясняю? В зале снова повисла тяжёлая тишина. Несколько человек в синих мундирах пристально уставились на меня, словно что-то расценивая. Генриетта же изящным движением закрыла веер и посмотрела мне прямо в глаза. — Господин капитан, не думаю, что сейчас вам стоит перечить своему лекарю. Она многое сделала, чтобы вы остались живы… — Ваше Величество, — я нагло перебил королеву, но это был продуманный шаг. Понятия не имею, что это за гости, но под их давлением меня вернут в армию. — Обязанность лекаря — спасать жизни. Моя же задача, их отнимать: во имя вашего славного имени. В эти минуты, под Ла-Рошелем, стоит мой корпус, готовый штурмовать хорошо защищённый город с внушительным гарнизоном, талантливым полководцем и поддержкой флота. Я не имею никакого права сейчас сидеть в столице и залечивать раны. Я доверяю Мюрату, но если меня не будет, то корпус понесёт тяжелые потери. Во всяком случае, всю ответственность за жизни своих людей взял я. И именно я должен слать их на смерть. Я, а не Мюрат. Так что, прошу вас отправить меня в действующую армию. Генриетта ещё несколько секунд молчала, о чём-то раздумывая. Затем посмотрела на гостей, и снова на меня. — Я не могу отпустить вас, капитан, — прикрыв глаза, произнесла королева. — Как?! — я схватился за голову руками. — Там же мои войска! — Там мои войска! — прокричала Генриетта. — И если вы не перестанете просить об отправке вас в Ла-Рошель, то я отстраню вас от командования корпусом! — А когда вы отправляли ВАШИ войска на убой в Альбион, вы говорили так же?! — я сразу же пожалел о том, что сейчас сказал. Всё в зале сразу же затихло. Если присмотреться, то можно было заметить, как из глаз Генриетты закапали слёзы. Мне стало жутко стыдно за сказанные сейчас слова, но раз уж начал что-то делать, то делай до конца. Чтобы хоть как-то смягчить гнев юной королевы, мне сейчас точно надо было не извиняться. — В карцер… — чуть еле слышно прошептала королева. — Раз так, — я снял с себя пояс с палашом и пистолетом, и бросил его в сторону Генриетты. — То у меня более нет желания служить такому монарху! Следом за поясом полетел знак отличия шевалье и орден Основателя. А спустя пару секунд, меня скрутили несколько стражников, подошедших выполнить приказ своей королевы. Поначалу они подходили осторожно, ожидая того, что я буду сопротивляться, но я лишь вяло кивнул им головой, мол: «Вяжите, я смирный». Меня сразу же зацепили в кандалы и увели из зала. — Жалкий капитан, а так перечит королеве, — выдал один из гостей, сидевших по левую руку от Генриетты. — Ему можно, — медленно протянул кардинал. — Он лучший. Сомневаюсь, что в Галлии есть полководец, способный тягаться по таланту и удаче с ним. — Но он же жалкий капитан! — снова протянул тот же гость. — Ему ещё двадцати нет, будь он старше лет на пять, то был бы генералом… — Серьёзно, — гость вытянул брови в сторону Ришелье. — Именно он удержал столицу от Пьеро. Именно он отбил Тарб. Он лично повёл свой корпус в бой неделю назад, получил ранение, и сейчас требует, чтобы его вернули обратно. Он молод, талантлив, умён и имеет свой стиль. Сударь, вы всё ещё хотите сказать, что кто-то сможет с ним сравниться лет через пять? К тому же, он лишён тщеславия и жажды наживы. Стоит дать ему пятьдесят тысяч человек — и вся Халкегиния падёт под натиском войск Её Величества королевы Тристейна…***
Костыли я потерял в коридоре. Мне хорошенько дали по печени, чтобы не брыкался, а потом позволили обмякнуть на руках стражников. Затем были просторные коридоры, а через пять минут низкий потолок дворцовой тюрьмы. Меня кинули в какую-то вонючую камеру. Но в этом были и свои плюсы, так как там, в отличие от Жюмо, было тепло и сухо. Я провалялся без движения около получаса. Всё это время я отчитывал себя за свой поступок. Всё то, что я нажил, рискуя своей жизнью, кануло в лету по моей прихоти. Грустно всё это, конечно. Но ничего сделать я уже не мог. Назвать себя дураком? Уже смысла нет. Молить Генриетту о прощении? Зачем? Нужно спасать хотя бы то, что осталось — честь и достоинство. Сбежать? Скрытую палочку у меня не отняли. Хорошая идея, но подожду, пожалуй, надо узнать, чем это всё кончится… Прошло около пяти часов. Я даже смог вздремнуть, прежде чем ключи завозились в замочной скважине. За последние десять дней, я уже второй раз в тюремной камере. Печальная статистика. Вяло повернув голову в сторону шума, я заметил изящную фигуру в пышном платье, прошедшую в мою камеру. Даже при свете одного факела, я смог различить лицо своей королевы. Она стояла у меня в камере, возле двери, спокойно разглядывая мою спину. Такая сцена протянулась минут пять, пока я не решил всё-таки начать разговор. — Вам что-то от меня нужно, — говорить не хотелось. Было тошно. — За что вы так поступили со мной, — тихим голосом, в котором не было и капли чего-то «королевского», заговорила молодая девушка. В этот момент мне стало настолько стыдно, что я готов был провалиться под землю, прямиком в адские котлы. — Вы о чём? — О ваших словах в зале. Там были послы Галлии… — Если я вас опозорил, то казните меня… — я перебил королеву. — Теперь я обычный простолюдин, без титула и звания. — Но я не лишала вас подобных привилегий, — Генриетта подошла к тому углу, где лежал я. Она несколько секунд смотрела сверху вниз. Затем я услышал шорох её платья, а ещё через секунду, услышал, как она уселась рядом с моей лежащей тушей. — Вы вправе забрать то, что заслужили. Но прежде, чем я вас обидела? — Я хочу воевать, Ваше Величество, — чёрт возьми, даже когда прибегаешь в туалет после долгой дороги домой и нескольких литров газировки, не испытываешь то облегчение, что я испытывал сейчас! Значит, я был ещё нужен Генриетте. А если я ей нужен, то можно выторговать выгодные для себя условия. Но нужно быть осторожным и сильно не наглеть. — А вы лишаете меня такой возможности. Я ничего не умею, кроме как забирать чужие жизни. — А что, если кто-то заберёт вашу жизнь, — вдруг спросила королева. — Что вы будете делать тогда? — Я? Я уже ничего не буду делать. Если меня убьют, то мне уже будет всё равно, — равнодушно пожал плечами я. Когда достаточно долго ходишь по лезвию, смерть уходит на второй план. Ты просто перестаёшь о ней думать. — А как же другие? — Другие, — я попытался представить плачущего Мюрата. Не вышло. — А кто эти «другие»? Мюрат уж точно держать траур по мне не будет. А ни семьи, ни друзей у меня нет. Так что никто и не будет плакать… Следующая минута прошла в молчании. Мне просто не хотелось говорить, а Генриетта пыталась подобрать нужные слова. — А как же я? — выдала Генриетта. — Вы? — я вздохнул. — Ну, вам доложат о моей смерти, вы отдадите приказ о моём посмертном награждении, а через месяц забудете, кто я вообще такой. Как-то так. — я снова пожалел о своих словах. — П-почему… — голос королевы задрожал, было слышно, как она пыталась говорить не дыша. — Почему вы так думаете? — Ваше Величество, зачем вам убиваться по каждому погибшему солдату? — я искренне не понимал причину волнения королевы. — А что… А что… А что, если вы не каждый, — сейчас уж точно стало понятно, что Генриетта пытается сдержать слёзы. — А что если так? Почему вы не думаете о себе, почему кидаетесь в бой так рьяно?! — Потому что это моя обязанность. Если я поведу своих людей в бой лично, то их мотивация вырастет… — это были всего лишь жалкие попытки оправдаться. Королева была права. Я сам ищу смерти. Не осознанно, но ищу. Мой мозг, будто не воспринимает всё, что меня окружает, как реальность. Поэтому и стремиться меня убить, дабы вернуть моё тело в мой мир. — Я очень боюсь вас потерять, — Генриетта уже не скрывала своих слёз и тихонько плакала сидя рядом со мной в углу тюремной камеры. В этот момент что-то внутри меня ёкнуло. Ведь передо мной сидел не только абсолютный монарх, но и человек. Ещё юная девушка, моя ровесница. Со своими мечтами и желаниями, на которую водрузили непосильную ей ношу. Скорее всего, она и не хотела быть королевой, но обстоятельства оказались сильнее её. Сейчас передо мной сидела плачущая девушка, не всесильная королева Тристейна, а обычная девушка. Которая, возможно, сейчас была слабее всех на планете. Генриетта же продолжала тихонько плакать, иногда шмыгая носом. Тогда я чуть поднялся и сел рядом с королевой, приобняв её за плечи. Она, в ответ на мои действия, прижалась ко мне сильнее, устроив свою голову на моём плече. — Надеюсь, вы не будете против, если я полежу так некоторое время, — королева сейчас своим поведением напоминала кошку. — Не буду, Ваше Величество… Что со мной происходило, не поддавалось логическому объяснению. Сердце колотилось как бешеное, а на душе было такое спокойствие, что я был готов отправиться в мир иной хоть прямо сейчас. Спустя десяток минут, я даже почувствовал, как Генриетта начинает посапывать у меня на плече. Глянув на свои руки, я заметил, что они трясутся, будто у алкаша. Было странно, ведь я никогда не думал о Генриетте, как о женщине. А сейчас я видел её в таком свете. Тогда я несколько раз провёл рукой по макушке королевы. Она изящно подхватила мою ладонь и положила её себе на щёку. — Я не хочу вас потерять, Акиро. Вы правы, когда я посылала войска в Альбион, я была слепа от мести. Агенты Альбиона убили того, кого я сильно любила. И всё, что я хотела тогда сделать, так это отомстить. К тому же… Они с помощью тайной магии оживили труп моего любимого и привели его ко мне, чтобы он украл меня. Я, как дура, повелась на эту уловку. В тот день я подняла жезл против верных мне людей. Но всё же, они смогли остановить меня… Но я всё равно была виновата. За каждую жизнь, что была отнята в Альбионе. Это война была бессмысленна, но я начала её. Я поклялась принцу полюбить снова, но тогда для меня это казалось невозможным. Мой разум был полностью забит местью. Я думала, что отомстив, мне будет легче, но это не так. Месть оставляет пустоту… Я превратилась в мясника, ведущих свиней на убой… Акиро, — Генриетта подняла свои глаза ко мне, заставив меня покраснеть от смущения. — Я завидую тебе. — Почему? — я легонько опустил голову королевы рукой, та же послужно прижалась к плечу, перестав смущать меня. — Я не смогла сама поехать в Альбион. Я не смогла отомстить своими руками. Сейчас мне кажется, что дерись тогда там я лично, то мне бы стало легче… А вы бросались в бой вместе с верными вам людьми… Скажи, Акиро, — Генриетта уже начала обращаться ко мне на «ты». Я не возражал, но это всё равно смущала. Она всё же оставалась королевой. — Если бы я сама мстила, мне бы стало легче. — Нет, — не задумываясь, ответил я. Хотя я не знал на него ответа, но Генриетте нужно было дать именно такой ответ. — Месть не приносит ничего, кроме смерти. Королева замолчала. Прошло ещё около получаса, прежде, чем она снова решила завести беседу. — Скажите, — она снова вернулась на «вы». — А у вас есть возлюбленная? Странный вопрос, тем более от Генриетты. Тем более, в такой неловкий момент. Но лгать мне смысла не было. — Нет. А с чего это она должна быть? — Ну как с чего?! — королева аж дёрнулась. Её недовольные глаза пристально уставились на меня. — Вы же мужчина! — Эм… — я почесал затылок. — И что? Я военный. Постоянно в разъездах. Да и не хочу никого обременять этим. — Любовью невозможно обременить, — возразила королева, но я лишь покачал головой. — Я военный, а не штабная крыса. Не хочу, чтобы человек, который будет дорог мне, беспокоился. К тому же, если я не вернусь из боя, то не смогу обеспечить свою семью. Да и не влюблялся я, времени как-то не было… Выглядел я как школьник, нашкодивший на перемене, казалось, что королева отчитывает меня. — А вы не умирайте, — недовольно буркнула Генриетта. — Дык я и не хочу! Кто ж умирать хочет? Но это война, а на войне всякое бывает. — Во всяком случае, — королева поднялась с моего плеча и посмотрела на меня сверху вниз, отряхивая своё платье. — Я запрещаю вам умирать. Если вы сильно хотите вернуться в Ла-Рошель, — взгляд королевы погрустнел. — То я не могу вас держать… Но… Но… Если я хоть как-то вам дорога, не как монарх. Если вам жалко не королеву Тристейна, а меня… То пожалуйста, залечите хотя бы свои раны. Генриетта пулей вылетела из камеры, прикрыв лицо руками. Я удивлённо посмотрел на выход, ключи были в замке. Выйдя из камеры, я обнаружил свой пояс, висящий на крюке рядом с дверью. В подсумках пояса оказались и награды, орден со знаком отличия. Раз уж пошла такая малина, то меня, скорее всего, простили. Вернув всё на свои места, я пошёл на выход из тюрьмы, размышляя о словах Генриетты. В груди стало неспокойно. Возникал вопрос: «Кто для меня Генриетта?». К сожалению, я не мог дать на него ответ? Испытываю ли я к ней что-то кроме верности? Пальцы дрожали, а дурацкая улыбка не сходила с лица. Может, Генриетта действительно права, и мне стоит подлечиться? Солнце уже клонилось к закату. Долго меня продержали в камере… Ехать в Ла-Рошель сейчас было уже поздновато. Да и вообще, Генриетта права. Мне стоит перестать ходить, держась за стенку. Орден с оружием она вернула, а костыли нет… Ох уж эти девушки… Ладно, как бы то не было, но залечить свои раны мне нужно…