Фарш над Лас-Вегасом

Цуна разлепил веки и перевернулся. Болело всё. Он осмотрел шикарные апартаменты. То есть апартаменты, которые были шикарными когда-то, но теперь обои были в подпалинах, а пол был усыпан перьями из матраса и подушек. Кое-где перышки были цветные, вроде тех, что в волосы вплетал Занзас. Занзас. Это имя имело в его уме какую-то яркую эмоциональную окраску, она была связана с перьями. В этом номере перьев было особенно много, но вчера. Ох как больно. Он приподнялся на локтях от подушки и угол обзора стал больше. Цуна увидел высокого мужика, который спал в кресле, забросив ноги на кровать. Цуна знал, что мужика зовут Занзас, и знал что перьев у него в волосах было больше. Даже во сне мужик хмурился, а из подлокотников кресла, в котором он отдыхал, торчала набивка и пружины. На нём не было пиджака и рубашки, только узкие кожаные штаны. Цуна почти залюбовался узлами мышц на прессе, но Занзас, ощутив сквозь чуткий сон чужой взгляд, открыл глаза. — Доброе утро, Занзас. — Шесть вечера. Хорошенькое у тебя утро, — ответил он надтреснутым хриплым голосом. Цуна смущенно почесал голову и вынул из всклокоченных волос что-то новенькое. Длинное красное пере. — Занзас, а что мы делали? — Играли в индейцев. — Да? — Нет, я тебя, сучонка, учил, что тянуть в рот всё, что тебе предлагают незнакомые дяди — очень не хорошо. Хорошие боссы Вонголы так не делают. И кстати, я даю тебе максимум час на сборы. Завтра утром я хочу сидеть в самолёте в Рим, а не нянькаться с тобой. — Ты же сам меня отправил в бар, — припомнил Цуна события прошлого вечера. Пустой графин взорвался над его головой осколками, встретившись со стенкой. Цуна заткнулся, сообразив, что момент для выяснения кто виноват был выбран не очень удачно. Занзас не шуточно страдал от похмелья. Цуна встал с кровати, поморщившись от боли, и обнаружил, что из одежды на нём только трусы, и те сильно помятые. — Где туалет? — спросил он, краснея, и чувствуя приближение рвотного позыва. Занзас указал на неприметную дверь. Цуна на всех порах рванул туда и его основательно вывернуло над фаянсовым дружком. Но даже после этого бунтующий организм не успокоился. Тело тревожил ещё один инородный предмет. Цуна спустил трусы и следующие минут десять, показавшиеся ему нескончаемыми, он корчился в туалете в муках, которые были сравнимы только с муками родовыми... — И всё-таки чем я занимался? — спросил вслух Цуна, встав с унитаза, и обнаружив на его дне блестящий бильярдный шар. — Ну как, прочистил свою лузу? — угорал Занзас за дверью, — Выходи уже, сука, мне нужна чертова ванна. Цуна еле сгибая колени добрался до кровати, откуда уже осмотрел номер и попытался установить общую стоимость материального, морального и метафизического ущерба. Помимо следов локальных пожаров обнаружились и другие повреждения. Изголовье кровати было отломано, крошево, которое раньше было стульями, валялось тут и там. Люстра, похожая на стеклянную медузу с хрустальными висюльками вчера, сегодня лежала на полу, вырванная с корнем, как некая инсталляция на тему беспощадной энтропии бытия, разрушающей всё сущее. И абсолютно нигде не было одежды Цуны, поэтому он сиротливо завернулся в одеяло. Занзас вернулся из туалета. — Интересно, а постояльцы в соседних номерах не жаловались на шум? — осторожно спросил Цуна, желая восстановить картину происходящего ночью и утром. И днём. — Им не на что жаловаться. Вчера администрация расселила их по другим отелям. Я вынужден скупить нам весь этаж, потому что кое-кто оказался слишком буйным после мини-вечеринки... — Хочешь сказать, что всё это устроил я? ЭТО ВСЁ Я?! — Мой вклад тут очень незначительный, — Занзас насмешливо овёл рукой разруху. — Прости, ты же сказал, что ты на мели... Даже отца кремировать не на что... — Я на мели, — подтвердил Занзас, — И вот поэтому весь этаж и наш номер, расходы на ремонт — всё записано на Вонголу. Цуна застонал, представив, как в Италии бушует ураган, под названием «Гокудера Хаято получил счета». Лучше ему не торопится с возращением в Японию. Но были проблемы и более насущные. — Занзас, а где моя одежда? — В помойке. Я уже сходил и купил тебе новую. Вроде это твой размер, — Занзас кинул на кровать Цуны бумажный свёрток. — Спасибо, Занзас. Ты всё-таки не такой придурок, каким хочешь казаться. Цуна думал, что Занзас уже простил ему то, что он стал боссом Вонголы вместо него. Тем более, что Цуна этого не хотел, просто так получилось. Но когда он достал из свёртка розовые лосины и гавайскую рубашку, он понял, что нихуя ему Занзас не прощал. — Ты издеваешься? — Нет, это я ещё не издеваюсь. Вот твоя обувь. На одеяло шлёпнулись туфли, которые явно были доставлены прямиком из гримёрки стрип-клуба. Цуна и не подозревал что Занзас так далеко может пойти в мести и изощренном дурновкусии. — Я лучше в гостиничных тапочках погуляю, — обиженно ответил Цуна, натягивая поверх своих взъерошенных семейных трусов из супермаркета неоправданно броские лосины. Занзас ушёл в ванную бриться и приводить свою причёску в тщательно продуманный стильный беспорядок. Цуна уныло посчитал синяки и иные видимые повреждения. Было их не так много, он ожидал худшего или даже переломов. Но он ощущал себя клоуном, отбившимся от цирка. Когда они спускались вниз, Цуна напряг свой разум и попытался стать невидимкой или хотя бы не выглядеть как придурок. Но он испускал волны придурочности. Шаркая тапочками и стараясь спрятаться за спиной Занзаса он прошел на ресепшен. Все встреченные по пути портье провожал их гробовым молчанием с ноткой осуждения. Цуна втянул голову в плечи, подозревая, что у такого отношения были причины и ему будет очень стыдно о них узнать. Он не помнил ровным счётом ничего, что происходило после того, как он зашёл в тот бар... И страшился узнать, что он вытворял после. Обрывочные ошметки воспоминаний не внушали оптимизма. Из мира мрачных предположений, каких ещё дров он наломал (помимо полного демонтажа мебели в номере), Цуну вырвала ругань Занзаса. Они уже стояли на парковке, значительно опустевшей при свете дня. — Ну ёб же твою мать! Мало мне было приключений за последние сутки... Где, блядь?! — Где что? — Тачка. — Тачка? — напрягся Цуна. — Да, мать твою, херова тачка. Такая би-би, на которой мы делали врум-врум, — довольно стремительно закипал Занзас. — Я не собираюсь ходить ногами в этой ебучей дыре. Цуна огляделся. Действительно, знакомого ему мерседеса ядерно-оранжевого оттенка нигде на парковке не было. Занзас злобно сплюнул и пошёл прочь, генерируя ненависть к пешеходной жизни. Цуна поглядел на то как плевок оплавляет асфальт и побежал вслед за Занзасом. — И что теперь?! — В багажнике был мой отец. И ящик... Надо вернуть тачку. — А как? — глупо спросил Цуна. — Её ведь угнали, да? Потому что она была слишком приметная, я же говорил... Занзас резко развернулся и схватил его за лицо, приподнял и заставил посмотреть в свои наливающиеся кровью глаза. — Заткнись. Ты меня ещё ночью заебал до смерти, я сам не понимаю почему не выбросил тебя в окно. Наверное, потому что я добр как Мадонна, Мать Тереза и весь Красный Крест вместе взятые... Просто заткнись и иди за мной. Мы идём в полицейский участок. Цуна быстро проникся талантом Занзаса объяснять доступно и коротко ему кивнул, насколько его подвешенное положение позволяло кивать. Занзас отпустил его лицо, Цуна со стоном облегчения шмякнулся. Занзас подхватил его за вялую руку и энергично повлёк его за собой. — Эй, куда ты меня тащишь?! — Заткнись. Ты итак выглядишь как городской сумасшедший, а в семейниках под лосинами вообще будто бы в штаны наложил... Мне с тобой рядом стрёмно идти. Занзас втащил его в ближайший Макдональдс, а затем в туалет, минуя возмущённую очередь. — А кто мне вместо нормальных брюк купил это говно?! — жалобно отозвался Цуна, когда его бросили на унитаз. Опять какой-то подозрительный туалет. «НАКОНЕЦ-ТО!» То есть нет. «ТОЛЬКО НЕ ЭТО!» Занзас рыкнул и стянул с него лосины до колен. Цуна тоненько завыл, то ли от ужаса, то ли от предвкушения. Он уже ничего не понимал и не очень-то и хотел. Но Занзас рванул на нём семейники, выбросил их в мусорное ведро для туалетной бумаги и ограничился только этим. — Так лучше. А теперь пошевеливайся, мудак. Цуна натянул лосины обратно и побежал следом. Шов сзади непривычно впивался. Походка Цуны немного напоминала кавалерийскую, но ныть было нельзя, Занзас решительный и с прямой словно палка спиной прокладывал курс в участок. Таким образом они добрались до полицейского участка: крутой похмельный Занзас и немного ковыляющий Цуна следом. Следует отметить, что в полицейском участке их не задержали только потому, что для Лас-Вегаса они не выглядели дико. Сотрудники отдела вели себя спокойно и даже похуистично. Наверняка они сохранили бы такие же равнодушные мины, даже если бы в их отдел зашёл объятый огнём и восставший из мертвых Элвис Пресли. Едва ли поддержание правопорядка в Мекке игроманов, алкашей и сутенеров каждый день сочетается с умением удивляться. Мимо протащили разряженных шлюх в наручниках, затем из камеры выпустили бомжа, который был похож на залежавшуюся в бардачке картофелину... Занзас пошёл к дежурному и очень прыщавому офицеру писать заявление о пропаже. Цуна немного помялся в стороне, но от взглядов людей ему стало неприятно и он решил не уходить от него далеко. Он встал чуть позади. Прыщавый в форме допрашивал Занзаса: — Особые приметы? — На заднем номерном знаке надпись «Вонгола — выбор пидораса». Цуна с осуждением посмотрел на Занзаса, но тот только едва заметно повёл плечами, посылая его нахуй. Прыщавый офицер постучал себя по зубам ручкой: — Что-то ещё? — М-м-м... Коврик был заблёван, нет боковых зеркал и в багажнике мясо. Фарш. Около восьмидесяти килограмм, — припомнил как бы невзначай Занзас. — Зачем вам столько? — Вот этот парень японец... Ну он этот, извращенец. В смысле нет, он шеф-повар. И возит все продукты с собой, — ответил Занзас, а Цуна поперхнулся. — Япония такая странная... Вы можете подождать пятнадцать минут? Мне казалось, что утром я видел какие-то документы о похожей машине. Вряд ли это вторая такая же. — Без проблем, офицер, — пожал Занзас плечами. Когда полицейский отправился в другой кабинет пробивать данные о машине и симулировать следовательский раж, Занзас цокнул языком и пошёл к кофейному аппарату. Мадонна, как ему хотелось выпить ведро нормального эспрессо. Цуна терся рядом и неуверенно пытался наладить разговор: — Я даже не похож на повара! — А что, надо было сказать, что ты босс Вонголы? Будто бы ты на мафиози похож, — отозвался неохотно Занзас, скармливая пятьдесят центов автомату. Автомат не торопился выдавать кофе. — Нет, ну шеф-повар... Как-то не верится, — Цуна ковырял пол пяточкой. Автомат всё ещё артачился, что вместе с нытьём Цуны начинало выводить Занзаса из себя в который раз за день. Но босс Вонголы еще не понял, что подводит своего спутника к опасной точке кипения и продолжал мямлить. — Мне показалось, что полицейский не поверил, что я могу хотя бы макароны сварить. — Да заткнись ты уже! Что мне надо было сказать, чтобы они безоговорочно мне поверили?! Что ты едешь на международный порносеминар для обмена опытом, а твой коронный номер — это двойное проникновение в надувном бассейне с фаршем? Вот это бы они точно сожрали, с твоей-то внешностью виктимной трепетной лани... Тебе бы в порно сниматься, в самом деле. Цуна заткнулся. Занзас прислонился к автомату, который наконец выдал ему дозу кофе. Он принюхался к обжигающе горячему стаканчику и с разочарованием заключил, что в США так и не завезли нормальное кофейное зерно, Бразилия продолжает поставлять в страну вместо него какое-то козье говно. Прыщавый офицер вернулся, радостно сияя как бляха на его форме и размахивая свежеотпечатанным листком с квитанцией. — Нашлась. Её просто отогнали на штрафную стоянку, всего-то и делов. Припаркована была неправильно. — Ну вот! Нашлась, родная! — Занзас притворно обрадовался и даже шлёпнул Цуну по заду. — Офицер, не подбросите до штрафной стоянки? — Как вы догадались? Не подброшу, — улыбнулся офицер, думая что он умник и дерзкий. — Я полицейский, а не таксист какой-то. Как он ошибался.