К городу

— Ты обижаешься? Молчит — мрачнее тучи, вот-вот грозовые вспышки мелькнут, гром уши заложит. Слов никаких не надо. — Ты ревнуешь? Постукивает недовольно по скамейке — сидим на вокзале, эдакое свидание на бегу, урывками по несколько минут из нашего плотного графика. Моего плотного графика, будем честны. Поэтому я и тереблю неловко серёжку, а второй рукой сжимаю лямку рюкзака — лишь бы не нервничать, не чувствовать себя виноватой во всех грехах сразу. — Да, я еду не к тебе. Молчание. — Да, есть другие. Ты не единственный, ради кого я готова трястись в поезде добрые сутки. Кажется, я слышу гром — недовольный его кашель, — и молния разве что не перед самым носом сверкает — лишь потому что глядит он упрямо не на меня. Ужасно удобное свидание: длится недолго, одну стоянку поезда, меньше получаса, а если что пойдёт не так — всегда можно спрятаться в вагон, и попробуй меня оттуда выцепи, ха-ха. — Но люблю-то я тебя одного. Косится — обиженно и капельку удивлённо, но вполне охотно, вполне готов поверить. Однако мириться так сразу — не в правилах хорошей ссоры; поэтому он только косится. А я, почуяв слабину, продолжаю — благодаря всех известных богов, что мы не переписываемся и я могу видеть реакцию здесь и сейчас: — Ты сам об этом знаешь. С одним мы просто друзья — а то и вовсе учитель и ученик, странно звучит, но как есть, я не вру. Будто уже и не косится, будто поглядывает нерешительно и требовательно, как надувшийся ребёнок: убеждай меня дальше, а я подумаю, капризничать или нет. Не люблю такие отношения — но раз уж попала и раз уж, будем честны, нужны они нам обоим... — А с другим вообще всё сложно. Но не любовь, точно нет, я это чувствую. А больше-то и нет никого. Или ты собираешься ревновать к друзьям детства? Короткая усмешка — тоже грозовой разряд, но снисходительный, уже без капли обиды. Я тоже усмехаюсь, даже руками развожу: — Ну да, с одним из них только недавно нормально заобщалась, не ценила, что он, такой замечательный, около меня едва не с рождения крутится. Но всё равно друг детства, ничего это не меняет. От грозы и следа не остаётся, даже мелкого облачка, и солнце сияет так, что я невольно закрываюсь рукой. Кошусь на часы — время есть, минут пять так точно, всё я успею. Поднимаюсь, иду к вокзалу, сжимаю холодную ручку. — Теперь-то позволишь войти? И дверь распахивается навстречу, точно объятия. Я сбегаю по ступеням, замираю в десятке шагов от центральной площади. Город дышит в лицо тёплым ветром, заставляя щуриться, щекочет бритый висок. Не обижается и не ревнует. Всегда бы так.