***
Поднимаясь по лестнице, Сакура с раздражением думала о том, что ожидание внезапного ухода Сасори — становится её перманентным состоянием. И не обнаружив его в какой-то момент, она даже не испытает удивления. Смогла бы она уйти сама, чтобы смягчить предстоящий кошмар? Она не сомневалась, что он уйдёт рано или поздно. И вспоминая, как приходилось убиваться в госпитале, чтобы не думать об этом, Сакура не верила, что вынесет это снова. Дверь отворилась. Сасори спал. Она ощутила укол совести. Может, он вовсе не собирался никуда уходить? Сакура поставила сумку возле стола и бесшумно подошла к кровати. — Слишком долго, — сонно проговорил он, не открывая глаза. — Лучше бы ты правда поспал. Как ты? — Раздражен. Я бы всё сделал быстрее. — Особенно сейчас, — с чрезмерной мягкостью сказала Сакура. — Прости, меня немного задержало массовое восстание и сообщение о надвигающейся мировой войне. Он открыл глаза, перевернулся на бок и подпёр кулаком щёку. — Массовое восстание? Мировая война? Не вижу в этом списке объективных причин для опоздания. Скажи мне, по крайней мере, что ты всё принесла. Желание высказать ему всё, что она думает по поводу его шутки с Дайто, улетучилось. Сакура решила, что не доставит ему такого удовольствия. Она принялась спокойно извлекать всё купленное из сумки на стол. — Да. Хотя я до сих пор не уверена, что всё это нужно тебе на самом деле. — Если ты не понимаешь для чего это нужно, это не означает, что я тоже не понимаю, — протянул Сасори. — Ты, очевидно, думаешь, что я отослал тебя, чтобы испариться? Сакура, которая как раз скептически оглядывала все купленные предметы, поняла, что её раскусили. Так она и думала. Восемь плошек, травы для чая, пергамент, спиртовые настойки, рыбья требуха. — Сдается мне, что так оно и есть, — сказала она. Даже не глядя на Сасори она легко представляла выражение его лица в тот момент, когда он презрительно фыркнул. — Ты совершенно не знаешь меня. Я бы не стал ничего выдумывать. Когда я захочу уйти, я просто уйду и всё. Я уже делал это, ты забыла? — Нет, я помню, — нарочито сдержанно сообщила Сакура, после чего обернулась. — Но если это так, то ты легко объяснишь мне, зачем это всё нужно, — она двумя пальцами подняла над столом мешочек с рыбьими внутренностями, а затем разжала их, и он шмякнулся обратно с неприятным звуком. Сасори безучастно проследил за этим жестом, выдержал паузу и совершенно неожиданно сломал все предположения Сакуры по этому поводу. — Для нашего первого урока, разумеется, — сказал он. — Начнём? Растерянность, с которой Сакура взглянула на него, быстро уступила свои позиции. — Но ты ведь ничего не можешь делать, — строго сказала она. — Если ты в состоянии отварить пучок травы, то мне и не придётся. С этими словами он сел, а затем долго устраивал две подушки, так, чтобы было удобно. Потом свесился с кровати и подцепил свою сумку. Но вопреки ожиданиям Сакуры, никаких особо ядовитых ингредиентов оттуда не извлек. Он достал рубашку, потом ещё одну, потом гольф и, в конце концов, остановил свой выбор на тренировочной синей футболке. Сакура подумала, что это нечто вроде события исторического масштаба. Она никогда не видела Сасори в футболке. Всё, что он носил, так или иначе, запаковывало его тело на сто процентов. — Что? — бросил он, проследив за её настороженным взглядом. — Ничего! — поспешно отозвалась Сакура. Это прозвучало не слишком убедительно, но Сасори не стал допытываться. Он аккуратно сложил одежду обратно в сумку, откинулся на подушки и выжидающе посмотрел на неё. — Мы начинаем или как? — Ты ведь не сказал, что делать? Сакура вообще не представляла, что сейчас будет происходить, но настроилась внимательно слушать со всей ответственностью примерной ученицы. Сасори молчал. Он смотрел на неё и что-то было в его глазах, какая-то неуловимая искорка, которая заставила Сакуру насторожиться. Слишком долго они молча смотрели друг на друга. Она многозначительно кашлянула. — Так что мне… Ох!!! Ковер буквально выскользнул у неё из-под ног. Казалось, вся комната пришла в движение. Поехал в сторону надрывно скрежещущий стол, миски, которые она купила, посыпались на пол, одна за другой, и Сакура едва успела поймать их на лету. Хлопнули поочередно оконные створки, с грохотом захлопнулась дверь, отчего Сакура снова вскрикнула. Шторы всколыхнулись, словно живые, надулись и осели обратно, дыхнув в комнату столетней пылью. — Прекрати! — выкрикнула Сакура, поймав очередной укатившийся со стола предмет. Два стула разогнались и втрескались в стену. — Хватит, прекрати! Стол, наконец, остановился, стопка чертежей, лежавшая на его углу, взорвалась бумажным фейерверком, а затем собралась обратно и отправилась на тумбочку. Спасенные было миски снова покатились к краю, и Сакура раздраженно сгребла их в охапку. — ПРЕКРАТИ ЭТО! — вскричала она, запыхавшаяся и злая. Она знала! Знала, что он что-то выкинет! Знала! Позади неё с полки на пол плюхнулась увесистая книга, что, очевидно, было финальным аккордом. — Ты сказала — я ничего не могу делать, — протянул Сасори. Его рука, застыла в воздухе и пальцы, согнутые в немыслимые, практически неестественные положения, также замерли. Всё стихло. Сакура заставила себя промолчать, хотя ей очень хотелось ответить ему. Ответить, что ей кажется, будто он намеренно пытается себя убить, что он изводит её для собственного удовольствия, что если он открывал хоть один медицинский справочник для начинающих, то наверняка должен знать — использование чакры после операции так же губительно, как и любые физические нагрузки! Но она сдержалась, потому что она хорошо представляла, насколько бьёт по Сасори его абсолютное бессилие. Если подумать, всё, что он мог сейчас — это пугать её резко захлопывающимися дверьми и окнами. Хотя с тем же успехом он мог полностью её обездвижить и всадить ей нож в сердце. Сакура хорошо помнила, насколько это страшно — когда не можешь пошевелиться, находясь под его абсолютным контролем. Сасори скучающе смотрел на неё и также, видимо, думал о чём-то своём. — Я жду твоих указаний по поводу трав и настоек. Что я должна сделать? — заговорила Сакура, наконец, пытаясь своим тоном сразу наладить здоровую рабочую обстановку. Сасори молча протянул ей лист бумаги. Когда он успел его написать? Неужели она, в самом деле, так долго ходила? Сакура взяла рецепт и внимательно прочитала его от начала до конца. Тот не содержал ни запрещённых техник, ни сложных манипуляций. Такой концентрат Сакура могла сделать с закрытыми глазами. Но результат… то, что должно было получиться, оказалось для неё настоящей неожиданностью. Сакура нахмурилась. Это был не яд. Не противоядие. Не разъедающая всё и вся кислотная смесь. Это было похоже на… — Обезболивающее?.. — удивленно переспросила она. Сасори кивнул. — Самое сильное из возможных. — Зачем тебе столько обезболивающего? Это было странно и пугающе. Она не представляла, насколько сильной должна быть боль, чтобы вколоть в человека такое. И тем более в таких лошадиных дозах! Неужели ему настолько больно? Стоило Сакуре бросить на него обеспокоенный взгляд, как Сасори небрежно махнул на неё рукой. — Это начинает раздражать, — сказал он. — Разумеется, оно не для меня! Если ты не займешься приготовлением немедленно, я встану и сделаю это сам. — Нет. Лежи, я сделаю, — поспешно заверила его Сакура. Она заколола волосы и принялась за работу. Выложила на стол ингредиенты, сверила пропорции, убедилась в том, что всё на месте. Приготовление шло быстро, хотя требуемые объёмы были внушительны. Сакура не понимала, куда может понадобиться столько обезболивающего, но расспрашивать Сасори не стала. Пока она на автомате проделывала все необходимые действия, Сасори, не шевелясь, сверлил взглядом потолок. Она то и дело посматривала на него. — Там, в городе, объявлена настоящая охота на шиноби, — заговорила Сакура, — Принятие пытается агитировать людей против Скрытых Деревень. Глупо предполагать, что они пойдут на нас с оружием, но… — Они пойдут, — флегматично прокомментировал Сасори. — Какой в этом толк? У них нет никакой подготовки. Это нужно пресечь, хотя я даже не представляю, как… — Они получат неуязвимость. Скоро многое изменится, Сакура. Давно к этому шло, — он отвечал совершенно спокойно, будто его это ни капли не волновало. Сакура отточенным движением смешала две настойки и при помощи чакры принялась извлекать постепенно образующийся на дне сосуда осадок. Она не знала, как реагировать на его слова и не могла ответить самой себе на вопрос, верит ли она в то, что так будет. — Сасори. — Да? — Я знаю, ты не станешь мне помогать или как-то участвовать, но… неужели ты планируешь остаться в стороне от Мировой Войны? — Ты имеешь в виду, если я доживу до неё? Она за малым не сбилась, рука дрогнула, и лишний грамм порошка всыпался в жидкость. Сакура поспешно восстановила пропорции, рассчитывая, что он не заметил. Но судя по тому, как он пренебрежительно взглянул в её сторону, ничего от него не укрылось. «Ну и пошел он к чёрту», — выругалась про себя Сакура. — «Не для того ли он сказал это, чтобы меня уколоть?». Она не забывала об этом ни на секунду. Эта жуткая мысль о том, что он умрёт, преследовала её словно тень. Самыми изощрёнными путями мысль о его болезни проникала в любые другие, даже если казалось, что это никак нельзя было связать. Она просачивалась сквозь самые крепкие барьеры, разъедала Сакуру изнутри. Неужели он считает, будто она мучается недостаточно? Неужели нужно об этом сообщать таким тоном, будто она посмела забыть и позволила себе быть беззаботной? Сакура, склоняясь над столом, перетирала травы, выпаривала раствор, пропускала сквозь него чакру, но с каждым новым витком её внутреннего диалога, концентрация становилась всё хуже и хуже. Мысли теряли связь. Движения чёткость. И когда раствор неожиданно вспенился, она даже не сразу сообразила, что не так. Это и значения никакого не имело. Всё было испорчено. Пена поднялась и осела. Сакура зло сощурилась, глядя на это, и чакра затрещала в сжатой ладони. А потом рука её взяла широкий замах и хлоп! Застыла, перехваченная на полпути. Сакура мигом пришла в себя, будто ото сна очнулась. Сасори стоял рядом, сжимая её предплечье чуть ниже локтя. Она смотрела на него одновременно испуганно и удивленно, и с глубокой обидой. А он, казалось, просто сделал то, что должен был, без единой эмоции. Погасив разрушительный импульс, рука его разжалась. Он сосредоточенно накрыл раствор ладонью и на мутной поверхности стали собираться белесые разводы, они поползли по стенкам сосуда вверх, достигли края, а затем растеклись лужей по столу. Сакура совершила глупейшую ошибку. Но она не желала извиняться за неосторожность, хотя понимала, что сейчас он выскажет ей всё, что думает. Сасори аккуратно протёр стол и, как-то нехарактерно для себя, тяжело вздохнул. — Тут легко исправить, — сказал он спокойно. — Сыворотка не сразу смешивается. Теперь они оба отрешенно смотрели на прозрачный голубоватый отвар. — Ты должна контролировать свои эмоции. Иначе тебя убьет не тот, кто превзойдёт тебя по технике, а просто какой-нибудь острый на язык болтун, вроде Дейдары. — Ты считаешь, значит, что меня любой может вывести из себя? — Я могу. Значит, много кто может. Сакура накрыла лицо рукой. Невообразимо, как он простыми фразами умудрялся её цеплять и даже не понимал этого. — Почему ты так жесток со мной? — её голос был ровным, не окрашенным какими-либо интонациями. У неё не было больше сил делать вид, будто её волнуют другие вещи. Она даже не рассчитывала получить ответ, просто сказала то, что хотела. Как и всегда в подобных ситуациях, Сасори долго молчал, но в его молчании не было насмешки. Он хмурился, думал о чём-то и, в конце концов, сказал. Тихо и обречённо. — Жестокость — это, пожалуй, всё, что от меня осталось. Не дожидаясь ответа, он повернулся к ней спиной, шатко дошел до кровати, лёг поверх одеяла и уставился в потолок. Его слова провалились внутрь Сакуры и осели на дне тяжелым грузом. Взгляд её отклеился от готового раствора, скользнул в его сторону. Не было никакого рационального объяснения, почему она вдруг решила, что сейчас можно. Но она обошла кровать с другой стороны, подползла к Сасори, максимально близко, чтобы при этом его не касаться. Руки её упирались в мягкое покрывало. Больно было видеть его таким разбитым. И она попыталась подобрать слова. — Это не так. Ты просто не привык. — Что? Он повернул голову и сощурился, предвосхищая глупость, которую она сейчас скажет. — Ты не привык к слабости. Но она пройдёт. — Ты меня утешать вздумала? — Пройдёт, просто не сразу. — Прекрасно… Как легко тебе удалось сделать этот день ещё более невыносимым. — Ты должен взять себя в руки. — Это мне ты говоришь? Куноичи, которую выводит из строя любое упоминание… — Да, выводит! — резко закончила она вместо него, сверкнув глазами. Он сердито поджал губы, но Сакура готова была поклясться, что её выпад скорее остудил его, нежели вывел из себя. Сасори хмурился, будто пытаясь удержать ускользающее раздражение, и, в конце концов, просто отвернулся. Сакура протянула руку, и ладонь легла ему на ребра, чуть ниже сердца. Сасори не сказал ни слова. Он продолжал смотреть прямо перед собой. Кончики пальцев покалывало от прикосновения. Она сделала это, чтобы он разозлился, чтобы вспылил, как раньше, но он молчал. И тогда она пододвинулась к нему. Сначала осторожно уперлась в него коленом, а затем вытянула ногу, увеличивая площадь соприкосновения. Сакура позволила себе делать то, что ей хочется. Она расплылась, словно воск, в своём стремлении лечь, как можно ближе. Она вплелась в его застывшее тело, прижалась щекой к его плечу. Обвернула его руку вокруг своей талии, и та безвольно так и осталась там лежать. Сакура знала, что так, как сейчас, не будет уже никогда. Что бы дальше ни произошло — так они уже никогда не сплетутся. Она вслушивалась в стук его сердца, в его дыхание, чуть более размеренное и глубокое, чем её собственное. Ей нравилось то, как его ребра читаются сквозь футболку, как острое плечо упирается косточкой в её щеку, нравилось, что он просто промолчал. Она прикрыла глаза и разрешила себе расслабиться, впервые за последние две недели, а может и за последние два года. Одновременно хотелось спать или впиться в него ногтями. Потому что вдруг он не чувствовал того, что она? Вдруг для него это соприкосновение было безболезненным? В то время как по телу Сакуры растекалась тягучая боль. Она только потерлась щекой о его плечо и заставила себя замереть. Ей казалось, что у неё в груди, словно в клетке, заперли птицу, которая без конца колотится о прутья, пытаясь любой ценой пробить себе путь на волю. Всё это время Сасори лежал неподвижно, а потом он потянулся, устроившись поудобнее, его рука прижала Сакуру чуть сильнее, а затем снова обмякла. Он повернул голову и выдохнул теплом ей в макушку. — Это правда. Я сдался, — сказал он так, будто озвучил ответ только что решенного уравнения. И хотя для Сакуры это было очевидно, слышать такое от него было в сто крат страшней. Всё происходящее показалось ей следствием поломки внутри него. Нет, Сасори никогда бы не позволил ей устроиться у себя на плече. А значит, у него просто не было сил сопротивляться. Но и у неё сил не было. Вот они и лежат, убитые, рядом? Сакура заставила себя чуть приподняться, чтобы посмотреть ему в глаза. — Сдался?.. — тихо переспросила она. Но вопреки ожиданиям, Сасори вовсе не выглядел сломленным. Он усмехнулся и снова запрокинул голову на подушку. — Сдался, — повторил он, сквозь улыбку, — но я соберусь. Это не требовало ответа. Больше не было смысла разговаривать. Она знала, что, скорее всего, когда они в следующий раз заговорят, между ними вырастет привычная стена. Но сейчас можно было не думать об этом. Сейчас можно было просто лежать. И впитывать его тепло. И позволять мыслям растекаться, словно масло по сковородке. За окном плыли облака. Комната теряла свою четкость. Сасори обязательно соберется. И уже проваливаясь в сон, Сакура прошептала: — Я знаю.***
Она уменьшилась. Не была похожа на себя. Сложно было поверить, что это хрупкое распластавшееся под простынёй тельце — Тен-Тен. Совершенно бездвижная, она лежала на краю кровати, и из-под кипенно-белой ткани выпирал только её острый локоток. Сквозь сухие полуприкрытые губы вырывалось дыхание с рваным сипящим звуком. — Легкое пробито, — холодные тоном сообщил Мон. — Осколки двух ребер прошли слишком глубоко, чтобы их можно было извлечь. И это не все повреждения, поэтому… Склонившийся над кроватью Хидан слушал это и чувствовал, как его собственное тело холодеет. Наполняется изнутри ледяной водой, стынет, и каждая мышца теряет свою эластичность. Он повернул голову и встретился с отсутствующим взглядом Дейдары, который стоял в дальнем углу комнаты, обхватив себя обеими руками. Вид у того был ничуть не лучше, чем у Тен-Тен. И Хидан понял, что все непростые вопросы придётся задавать ему. — То есть… шансов её восстановить — нет? — Нет, — безапелляционно и чётко сказал Мон. — Хоть она и крепкая… слишком тяжелая рана, — вставила своё слово жуткая старуха, сидящая в кресле. Имени её Хидан не знал. Он попробовал сделать глубокий вдох и тот застрял на полпути, как будто его легкие уменьшились вдвое. Веки Тен-Тен были плотно сомкнуты, и казалось, будто она просто спит и вот-вот очнется. — Она очнётся? — Скорее всего. — И как долго ещё… Мон небрежно пожал плечами, будто речь шла о сущей мелочи, чем страшно взбесил Хидана. — Конец дня, максимум до утра. Мы вкололи ей обезболивающее, должно взять. Если не возьмет, то и того меньше… — Хватит, я понял, — грубовато отрезал Хидан. Где-то сбоку Дейдара издал слишком громкий шипящий вздох и осел по стене на пол. Ужасный исход сущей глупости с их стороны. Это ведь даже нельзя было назвать похищением. Как вообще такое могло произойти? Хидан провел по щеке Тен-Тен костяшками пальцев, веки её задрожали, словно крылья мотылька, и глаза распахнулись. Она по-детски удивленно посмотрела на него. — Привет… — Привет, шустрая стерва. — А что тут… Хидан и не заметил, как сцепил руки в замок и, кажется, чуть не переломал сам себе кости. Сглотнув собравшийся в горле комок, он присел на край кровати. — Да вот… — неуклюже начал он, не понимая в сущности, что нужно сказать. — Пришли тебя проведать. Да, Дей-кун? — он развернулся и одарил Дейдару мрачным взглядом. Тот кивнул и с трудом поднялся с пола. — Да, — сказал подрывник так тихо, что Тен-Тен сощурилась, пытаясь расслышать. Он медленно прошел через комнату и остановился в нескольких шагах. — Я не… это… — Он, блять, такой угарный, когда нервничает, — с напускным весельем сказал Хидан, которому казалось, что меньше всего сейчас нужно вести заупокойные беседы. Наконец, Дейдара взял себя в руки и натянуто улыбнулся. — Я нервничаю? Нет, я просто… — он сделал вид, что задумался, — пытаюсь придумать какую-нибудь глупость, чтобы совершить её в ближайшее время. И ничего в голову не приходит. — Верится с трудом, — слабо проговорила Тен-Тен. Уголки её губ чуть вздернулись в улыбке. — Ладно, я ей скажу, — без особого энтузиазма сообщил Мон и никто ничего не успел сделать. — Ты смертельно ранена, и мы не сможем тебе помочь. Глаза Тен-Тен непонимающе округлились, и в следующую секунду разъяренный Хидан вскочил с места. — Ты, нахрен, нормальный?! — вскричал он. — Я на своей нормальности не настаиваю. Но пациентам нужно сообщать правду. — Хуявду! — Слушай, дружок, я предельно вежлив, но это не единственная моя ипостась, — процедил Мон. — Да плевать я хотел! Потому что не… В комнате поднялся страшный ор. В перепалку включилась дипломатичная Тонда. Хидан продолжать сыпать изощренными ругательствами, в то время как Мон реагировал на них без эмоций, чем подливал масла в огонь. Всё это слилось для Тен-Тен и Дейдары в сплошную какофонию. Они смотрели друг на друга, будто впервые увидели, и шум постепенно отступил на задний план, замещённый пугающей звенящей тишиной. А потом внезапно Дейдара шагнул к кровати и выпалил: — Я люблю тебя. Однако то, что происходило дальше, несколько выбивалось из всех предполагаемых им вариантов. Тен-Тен предсказуемо была шокирована. Она приоткрыла рот, а потом закрыла его, не понимая, что отвечать. Это Дейдара ожидал. Но он никак не ожидал, что в следующую секунду она резко сядет на кровати со словами: — Вот дерьмо! Немая сцена затянулась донельзя. Всё еще ничего не понимающий Дейдара вглядывался в еле живую Тен-Тен со смесью грусти и удивления. Она решительно перечеркнула воздух рукой. — Послушай, это всё не совсем… — Ох ты ж ёпт, ей вообще можно так сидеть?! — выдал разгоряченный спором Хидан, перекричав одновременно всех присутствующих. Загадочная улыбка растянулась на лице Тонды. Тен-Тен лучезарно ему улыбнулась. — Дело в том, Хидан, что… Мы разыграли вас, — немного смущенно сообщила она, — потому что сошлись на том, что вы редкостные засранцы. — Засранцы, — подтвердила эхом Тонда. Ошарашенный Хидан с секунду смотрел на Тен-Тен, а потом лицо его изменилось, и он заорал, как ненормальный: — АХ ТЫ МАЛЕНЬКАЯ ВЕРТЛЯВАЯ СУЧКА!!! Тен-Тен вскрикнула. Он навалился на неё своим жутко тяжелым и твердым телом, так что ребра, в самом деле, могли треснуть и войти осколками во все существующие органы. — Слезь с меня, ты тяжелый… — прокряхтела она, сквозь рвущийся наружу смех. Когда Хидан пружинисто вскочил обратно на ноги, она запульнула в него подушкой. — Так ты не сдохнешь?! Ну, ты и дря-я-янь! — восторженно протянул он. Тен-Тен подмигнула ему с налётом наигранного эротизма. И в этот момент дверь с грохотом захлопнулась. Это Дейдара вылетел из комнаты вон. Проследив за этим, Тен-Тен растерянно поглядела на Хидана. — Ну, бля, — многозначительно прокомментировал тот, пожимая плечами. — Это была моя идея! Я же говорила, Дейдара психанёт, а этот красавчик всё вытерпит — глазом не моргнет, — ехидно сообщила Тонда. — Я красавчик? — скривился Хидан. — А то! — Ну-ну, полегче, — Мон вяло изобразил ревность и сам посмеялся над этим. После чего его лицо снова стало резким и неприятным. — Ладно. Угостим вас чаем и канайте отсюда, — сказал он. — Точно-точно, — согласилась Тонда. — Хотя Тен-Тен может к нам заглядывать в гости. Маленькая бестия. Тен-Тен себя такой не считала, но улыбнулась старухе. — Я обязательно, — пообещала она. Тонда ей загадочно подмигнула, после чего хозяева покинули комнату. Со смешанными чувствами Тен-Тен плюхнулась обратно на спину. Хидан уселся рядом. И, видимо, воодушевленный похвалой, пригладил свои стальные волосы. — Жестоко, но справедливо, — сказал он, а потом нахмурился, когда взгляд его упал на протектор Конохи, лежащий на тумбочке. — Слушай… есть одна херовая новость, и сразу говорю — это не прикол. — Что случилось? — Есть там у вас некая Сакура… У Тен-Тен сердце остановилось. И лицо её обрело такой испуганный вид, что Хидан быстро принялся пояснять. — Не-не-не-не! С ней всё ок. Если не считать того, что у неё какие-то дела с Сасори. Он просто… — Психопат. Да, я знаю. — Все, блять, всё знают! — он широко распахнул руки, чуть не засветив Тен-Тен по голове. — Извини. Короче… Сакура написала письмо для Дейдары и оно попало к вашей Хокаге. — Что?.. Это каким таким образом? И что в нём было? О господи… — Тен-Тен закрыла лицо руками и издала пораженческий воющий звук. Хидан молча дожидался, пока эта информация уляжется у нее в голове. — И что? Чем это закончилось? — мрачно проговорила она себе в ладони. Хидан пожал плечами. — Добро пожаловать в отступницы. Твоя подруга объявлена политическим предателем. Ты тоже. Тен-Тен долго лежала, не шевелясь, потом она тяжело вздохнула и убрала руки от лица. — Это вам Неджи сказал? Он в порядке? А Кеньшин? Он где? — Адао ждёт нас на улице. Приятель твой целехонек. И просто так, к сведенью… Мне он не нравится. Смысл плохой новости доходил до Тен-Тен постепенно. И сначала она почему-то начала думать о каких-то незначительных глупостях. Например, о том, что всё её оружие и вещи остались в Конохе, о том, что, наверняка, Наруто расстроится из-за Сакуры, о том, что она не успела разобрать подвал, и те, кто будет обыскивать её дом, обнаружат этот жуткий беспорядок. — Не представляю, что теперь делать, — выдохнула она обреченно. — Что-нибудь придумаем, шустрая стерва, — ободрил её Хидан. — Купим тебе новое платье погорячее, напьёмся. — Нужно предупредить Сакуру. — Дей-кун вроде знает, где они. Предупредим, хули. — Так он нас туда и отведёт после сегодняшнего… Он чуть дверь не выломал. — Остынет он, блять. Он перенервничал. — Вот уж не уверена… — проговорила Тен-Тен, у которой в голове заевшей пластинкой крутилось: «Я люблю тебя». — Остынет, — с нажимом повторил Хидан. Он не смотрел на неё, а куда-то в сторону и слегка улыбался. И ещё он держал её за руку. Она даже не заметила, так это было естественно и успокаивающе. Его присутствие стало настолько привычным, что если бы всё перевернулось, если бы Тен-Тен вернулась в Коноху, внутри неё образовалась бы пустота. В том ли вопрос, что ей делать теперь? Нет. Что она бы делала дома. Одна. Она перевернулась на бок и, покрутив рукой, добилась того, чтобы переплести свои пальцы с его. Хидан повернул голову. Его улыбка, она была совсем другой. Не самодовольной, не радостной, а горькой, лукавой, как будто не выражающей, а отрицающей радость, как эмоцию. Улыбка наоборот. — В конце концов, у тебя есть запасной вариант в виде меня, не так ли?***
Ещё не успев открыть глаза, Сакура поняла, что они проспали весь день. При том, кажется, совершенно неподвижно. Всё затекло, особенно правая рука, которую ощутимо покалывало. Первой мыслью было пошевелиться, перелечь хоть немного, но тут она подумала, что непременно разбудит Сасори. А он в свою очередь скажет что-нибудь малоприятное и заставит её отодвинуться подальше. Поэтому Сакура какое-то время пыталась обмануть себя, что всё еще спит. — Доброе утро. Она вздрогнула и распахнула глаза, хотя по части видимости особо ничего не поменялось. В комнате было темно. Рука Сасори с правого бока переместилась ей на плечо. Это было приятно, даже слишком, и она неконтролируемо напряглась. — Ты спал? — Какое-то время — да. Комната постепенно стала обретать очертания. Она вытащила из-под себя затекшую руку. Сонная спутанность сознания покидала её неумолимо. Неужели они проспали так тесно друг к другу целый день? — Сейчас где-то восемь вечера? — Семь тридцать. Почему ты говоришь шепотом? — Не знаю, — произнесла она в голос, и прозвучало ужасно громко. Сакура поморщилась. Разговор ни один из них не продолжил, и потому они снова оказались в темноте и тишине. Они лежали, и между ними не было никакого лишнего пространства, не было препятствий, не было язвительного шипения Сасори. Сакура старалась дышать как можно тише, вдыхать поменьше воздуха, хотя это было напрасно, он не мог не чувствовать, как ей необходимо его тепло. Нужно было разговаривать. Разговаривать с ним, пока он снова не провалился внутрь самого себя. — Как ты себя чувствуешь? — Как будто мне исполнится не тридцать семь, а восемьдесят. Мы проспали одиннадцать часов. — Сколько? — она резко привстала на локте. — Одиннадцать. — Нет, в смысле… Ладно, не важно, — поспешно съехала Сакура, хотя легкий шок всё еще имел место быть. А потом её вдруг посетила вторая неожиданная мысль. — А когда тебе исполнится… тридцать семь? — На днях. — Когда именно? — Не представляю, зачем тебе это. — Скоро? — Скоро. — Ты можешь просто день назвать? — Могу, но не собираюсь. Сакура поверженно выдохнула. Какое-то время она молчала, пытаясь придумать, как вычислить этот день без его помощи. Интересно, Дейдара знает? Где-то на улице залаял пёс, напоминая тем самым, что за пределами этой комнаты существует ещё что-то. И чем дольше они лежали, тем настойчивей её посещала безумная мысль, что с ней рядом не Сасори, а какой-то другой человек. Хотя она знала его голос, его запах, его манеру говорить и его патологическое нежелание отвечать прямо на вопросы. Она провела рукой от ребер к солнечному сплетению и дотянулась до противоположного плеча, а затем, совсем потеряв границы, зарылась носом куда-то в область шеи. Сердце ощутимо ускорилось, хотя Сакура предпочла бы, чтобы оно её так подло не выдавало. Она уже чувствовала, что магия момента постепенно начинала разрушаться — вот-вот кто-то из них должен будет это прервать. И ей совсем не хотелось, чтобы это сделал он, поэтому она прошептала: — Нужно хотя бы свет включить… Сасори повел плечом, будто не был слишком в этом уверен. Он потянулся куда-то в бок, подцепил лист бумаги, скатал его в шарик. Сакура с любопытством проследила за этими действиями. Потом Сасори показательно прищурился и запустил бумажный шарик в выключатель. Тот вяло угодил в цель, после чего Мастер хмыкнул, шевельнул указательным пальцем и свет, мягкий, но всё равно отвратительный, залил маленький кабинет. — Это было виртуозно, — жмурясь, прокомментировала Сакура. — Легендарный гений на пределе своих возможностей, — протянул Сасори. — Прекрати. На какое расстояние ты, кстати, можешь перекинуть нити без непосредственного контакта? — Меньше метра. Иногда они рассыпаются, если воздух, например, слишком разряжен. — Значит, с ужином это не прокатит. — Нет, не прокатит. Совершенно не хотелось от него отлипать. Это не могло продолжаться вечно. И приближение этого момента заостряло чувства до рези под ребрами. Если чуть-чуть развернуть голову, то можно было бы губами коснуться шеи, почти возле линии подбородка. Но одна мысль об этом её скрутила в узел. Нет. Нужно уметь вовремя выйти из игры. Нужно вовремя забрать выигрыш. Подумав об этом, Сакура взяла и села, решительно резко, так, что голова закружилась. А потом так же резко рухнула обратно, потому что локоть подогнулся, потому что его рука, безжизненная и покоящаяся на ней невзначай, вдруг обрела силу и вжала её, притянула так, что было не вздохнуть. Его тело как-то странно всё целиком пришло в движение, будто змеиные кольца. Он выцепил её изнывающий взгляд и свет потух. — Я хочу тебя. Что непонятного? Он бы не потерпел никакого «нет». Секунда передышки. И вот уже Сакура чувствует вкус его губ, и судорожно сминает футболку, запускает под неё руки, но просто прикасаться мало. Она ногтями пытается выскрести ещё больше, хотя, казалось бы, больше некуда. Тонкий свитер стянут с неё рывками и снова возвращается ощущение жалящих иголок по всей спине от того, что это он, в самом деле он, прикусывает её губы. Целует её без намерения останавливаться. Зло выдыхает, избавляясь от очередного ненужного предмета одежды. Скользит опаляющей жаром ладонью по бедру и сминает до боли, пока она не выдает ему мучительный стон. Шепчет на ухо, а скорее даже цедит сквозь зубы: «покажи мне, как я тебе». И Сакура в первый раз произносит его имя, а потом шепчет его без остановки: «Сасори… Сасори… Сасори…», каждым податливым движением умоляя его делать всё, что ему только захочется. Он заламывает ей руки, мучает, отстраняясь, заставляет её беспомощно тянуться к себе. У Сакуры в голове взметнулась мысль, что нечто подобное, хоть и в ничтожной дозе, она чувствовала тогда, в подземелье, когда он в первый раз её поцеловал. А Сасори такого не испытывал никогда. Ему хотелось взять её и видеть при этом, как она не может им насытиться, как будет умолять его. Он знал, она будет. А потом внизу хлопнула дверь. И всё, что вскипело внутри него, всё, что Сасори хотел выплеснуть на неё, чтобы она задохнулась, всё это раскалённым свинцом перетекло в гнев. Потому что он точно знал, кто пришел. Сакура тоже услышала это, но она сначала не поняла. Она растерялась, не в силах вынырнуть из безумия, которое только что накрывало их. Только когда Сасори остановился и напрягся так, что руки задрожали, она вдруг поняла, что произошло и что произойдет. Он стиснул зубы, его взгляд потяжелел и ожесточился. Одна маленькая искра и, казалось, пламя взревёт и сожжет к чертям их обоих и этот дом, и проклятого Дейдару, разгуливающего по первому этажу. — Пожалуйста, — проговорила Сакура, глядя в его дикие глаза. Даже не нужно было пояснять, что «пожалуйста», всё и так было понятно. Сасори выдохнул, но не остыл, он просто смог запрятать гнев чуть-чуть поглубже в себя. Это он умел безупречно. — Сасори. пожалуйста. Пожалуйста, не надо. Он нависал над ней, тяжело дыша, и создавалась видимость спокойствия, но Сакура знала, что это не так. Внизу снова что-то грохнуло. Сасори склонился ниже, уперся лбом в её лоб и прикрыл глаза. — Я убью его, — пугающе тихо проговорил он, — а потом я вернусь. И всё разрушилось в один момент. Свет вспыхнул. Сасори подорвался, вскочил с кровати, натянул футболку. Сакура тоже выпрямилась. Она сгребла какие-то элементы одежды, не глядя начала одеваться. Потом пришлось схватить его за руку, иначе бы он уже рванул вниз. — Нет! Нет-нет-нет, я тебя прошу. Тебе нельзя. Что ты собрался делать? Сасори! Ты слышишь? Не нужно! — Жди здесь. — Что? Ты с ума сошел! Ты понимаешь, что ты говоришь? Он раздраженно вырвал руку. Сакура на ходу застегнула змейку на юбке и кинулась за ним. Они буквально скатились по лестнице. Дейдара приветственно вскинул пятерню и скорчил гримасу. — Ох, ничего себе! Я помешал? БАХ! Сакура взвизгнула. Дейдара согнулся пополам, на пол полилась кровь. Именно полилась. Ручьем. Сасори тряхнул больной рукой и поморщился. — Акасуна! Ты чё, совсем сдурел что ли?! Распрямившись, подрывник ошалело вылупил глаза. Что за участившиеся попытки сломать ему нос?! Он бы, не задумываясь, врезал в обратку, но между ними втиснулась Сакура и распростерла руки. При том, к большому удивлению Дейдары, отгораживала она не его от Сасори, а Сасори от него. Будто это не ему только что съездили ни за что! — Какого хрена? — теперь вопрос был адресован обоим. — Какого хрена?.. — прошипел эхом Сасори. — Нет! Прекратите! Прекратите это немедленно! — Это я — прекратите?! — Отойди! Живо! — Нет, не отойду! Сасори попытался её отпихнуть, но она вцепилась в него не на жизнь, а на смерть. У Дейдары не было ни единого шанса разгадать, что происходит. Он нервно стирал кровь тыльной стороной ладони и ждал объяснений. У Сасори так заныла рука, что перед глазами плыло. Сакура пригвоздила его к стене и накрыла мерцающей ладонью его пропитавшуюся кровью повязку. — Ебать тут у вас весело! Мастер тряхнул головой, возвращая ускользающее сознание. Справа от него стоял Хидан и ещё черт знает кто. Это взбесило по новой, но силы покидали его неумолимо. Он плотнее уперся спиной в кирпич. — Тише, тише, тише, — шептала Сакура, то ли ему, то ли себе. Боль затухала. Гнев схлынул. Осталось опустошенное спокойствие. Учащенное дыхание Сакуры щекотало шею. Теперь, глядя на неё, он каждый раз будет вспоминать, какая она была беззащитно доступная для него. И пока это не раздражало. Он оттолкнулся от стены, дал ей понять, что всё нормально. Она послушно отступила. Не хватало только разозлить его ещё больше. А потом Сакура повернула голову и увидела Тен-Тен. — Ты жива! — воскликнула она, даже не представляя, насколько попала в точку. Тен-Тен молча и неуклюже обняла подругу, пытаясь в то же время стать подальше от её жуткого… кто он ей вообще может быть? За тридцать секунд пребывания в доме Тен-Тен в полной мере поняла, что значит «Сасори — психопат». — Надо поговорить, если ты уже «в себе», — процедил подрывник, утирая лицо мокрым полотенцем. Он тоже был взбешен. Ещё до того, как они зашли в этот дом. Разговаривал с ней, как ни в чем не бывало, но с таким холодом, что мурашки по коже. Такого Дейдару Тен-Тен помнила хорошо. Когда он пообещал взорвать её лагерь. Сасори смерил его убийственным взглядом и молча отошел в сторону. Сакура было шагнула за ним, но остановила саму себя. Тен-Тен потянула её за рукав. — На тебе свитер наизнанку, — сказала она. Сакура безразлично поглядела на торчащий шов. Плевать на свитер. Она хотела, чтобы Сасори лёг. — Как ты, Тен? — Бывало и лучше. Мне срочно нужен новый наряд. Вид у Тен-Тен, правда, был странный. На ней были слишком широкие и слишком длинные штаны, а к ним рубашка странной флористической расцветки. — Я тебе дам что-нибудь, — сказала Сакура. Она нервничала и то и дело поглядывала на Сасори. — Только чуть позже, хорошо? — Конечно. А как ты? — Я… Так в пару слов и не уложиться. Нам нужно поговорить наедине, если такое вообще может произойти. — Это точно… — Тен-Тен прокашлялась. Нужно было сказать о Конохе. Она знала, что Сакуре лучше всё выложить прямо. И потому вложила смысл произошедшего в максимально короткую фразу. — Слушай…. Кое-что случилось. То письмо, которое ты писала Дейдаре, случайно попало к Тсунаде и скомпрометировало нас настолько, что в Конохе спят и видят, как бы перечеркнуть нам протекторы. — О господи, — выдохнула Сакура. — Нас что… разыскивают, как отступниц? — Да. Харуно сделала два глубоких вдоха и два плавных выдоха. Нет. Это важнее, чем шов, но всё-таки мизерно в сравнении. Она снова периферическим зрением выловила Сасори и Дейдару. Было похоже, что они стоят и молчат. А с другой стороны стояли и молчали ещё два незнакомых типа, но у Сакуры не было желания с ними любезничать. — Пойдем, — она поманила Тен-Тен жестом. — Они же говорят! — Они не говорят, пойдём. И они, в самом деле, не говорили. А Сасори даже смотрел куда-то в сторону. — Вот может ты мне объяснишь, почему у него такая постная рожа? — это было первое, что Дейдара адресовал Сакуре. — Это будет не просто объяснить, — обтекаемо ответила она. — Тут объяснять нечего! — заявил Сасори, и в степени надменности тона он превзошел самого себя. — Знаешь что? Я работал с тобой столько лет и твоя скрытность меня реально достала! Вот здесь уже сидит! — подрывник резанул по горлу ребром ладони. — Моя скрытность? — переспросил Сасори, а затем бесцеремонно указал пальцем на Тен-Тен, — а это кто такая вообще? — Да не твоё собачье дело! — Моё, если ты брешешь мне из-за телки! — Эй! Эй! — возмутились одновременно обе куноичи. Что Сасори, разумеется, проигнорировал. Сакура вообще не подозревала, что слово «тёлка» имеется в его лексиконе. Стыд какой. Дейдара надулся, не определившись с собственной реакцией. Он был виноват, но Сасори перегибал. Как обычно. — Что я тебе сказать должен был? Сасори не был настроен на конструктивный разговор. Он окинул Тен-Тен взглядом и показательно скривил рот. — И в самом деле? Вот это она? — выплюнул он с упором на слово «это». И тут уже Тен-Тен было впору закипать от бешенства. — Слушай ты, капризная принцесса, раз он носится с тобой и не может на пару дней оставить! Я искать меня не просила! И я теперь вижу, что тебе он явно нужнее! Меня, кстати, Тен-Тен зовут, и свои грязные комментарии держи при себе! Бровь Сасори дала легкий изгиб. — Будешь мне хамить — зашью твой пухленький ротик. — Я тебе сейчас реально врежу, заткнись нахрен, — процедил Дейдара. — О, я не сомневаюсь! Давай, врежь. Чего ждешь? — Я понял. Ты даже больший придурок, чем я. — Почему вы оба такие упрямые… — устало проговорила Сакура. — Считаю, нам больше не о чём разговаривать, — прозвучал вердикт Сасори. — Приятно познакомиться, как там тебя?.. — Тен-… — Этот сукин сын прекрасно запомнил, как тебя зовут, — перебил её Дейдара. — Он просто меня пытается выбесить. Сасори приторно улыбнулся. Наблюдая за происходящим, Сакура даже не пыталась что-либо предпринять. Это всё было похоже на цирк. У них были реальные проблемы, которые нужно решать в срочном порядке. За окном зреет война, Сасори болен, их вышвырнули из родной деревни. О чем они вообще говорят? Дейдара молча пошел к незнакомцам в другом конце комнаты, и Тен-Тен пошла следом за ним. Но между ними тоже явно было не всё хорошо. Как они справятся со всем этим, если все друг с другом не разговаривают из-за какой-то чепухи? — Сасори. — Мм? Взглянув на неё, Сасори, едва заметно улыбнулся, одними уголками губ. Когда если не сейчас? Сакура шагнула к нему ближе, взяла за руку, накрыла чуть сбитые костяшки ладонью. Лучше было не смотреть ему в глаза, так ей показалось. — Нужно… — Что? — Очень нужно решить, как мы все поступим в этой войне. Она ведь не пройдет мимо. Я знаю, ты не станешь ничего делать, но, может, ты дашь совет или… Он мягко приподнял её лицо за подбородок, чтобы Сакура смотрела не в пол, а на него. — Ты хочешь, чтобы я решил это? Теперь уже улыбались только его глаза, и это было страшно. Она никогда не могла предугадать, какая леденящая тайна в них прячется. Шутит он над ней или спрашивает всерьёз. Посмеется ли над её наивностью. Но лучше уж потом жалеть. Она хотела, чтобы он решил. Если не он, то кто? — Да. Мало было твёрдо сказать «да», нужно было ещё выдержать его пристальный взгляд. Не сдаться, не идти на попятную. Для Сасори это была игра, где он заранее знал, чем кончится. Он долго держал паузу, наслаждался её волнением. — Хорошо. Она сразу собиралась что-то сказать, но его пальцы невесомо накрыли губы. Хотелось немного эти губы приоткрыть. Снова по телу прокатился электрический разряд. — Я решу, но только… не останавливай меня потом. Ты сама попросила. Согласна? Где-то таился подвох, но что толку знать об этом, если она ни за что не вычислит — какой? — Согласна. Это было правильно — пытаться сделать хоть что-то. Хотя Сакуре хотелось, чтобы они все просто свалили из этого дома к чёртовой матери. — Я прямо сейчас начну, — предупредил Сасори всё также нарочито мягко. — Хорошо. Он отшатнулся. Неожиданно и решительно. И широким шагом прошествовал к центру комнаты, раскинул руки, улыбался какой-то своей очередной сработавшей схеме. Сасори ещё даже ничего не успел сказать, а Сакура уже пожалела, что согласилась на это. — Прошу внимания! — провозгласил он. Сакура прошептала себе под нос: «пожалуйста, только без фокусов». Сасори хлопнул пару раз в ладоши и все обернулись. — У нас тут есть проблема. Вы мне тоже не нравитесь, но проблема общая. Я имею в виду неизбежность войны. Надеюсь, тут никто не сомневается в том, что она близко? — Она уже началась. Суна осаждена, — с серьезным видом включился Кеньшин, единственный, кто не имел причин ненавидеть Сасори. Тен-Тен, Дейдара и Хидан хмурились, но тоже слушали. — И нам лучше будет действовать вместе и решить, как мы поступим. — Ну, к чему ты клонишь? — бросил Дейдара. — К тому, что нам нужна кое-какая информация, чтобы это решение принять. А достанет нам её Хидан! — Чё, бля? — альбинос скептически скривился. — Пальцем не шевельну, ты совсем охренел. У Сакуры дико стучало сердце, хотя она не могла себе объяснить почему. Она отчего-то приготовилась вступить в бой. — Достанет нам её Хидан, — повторил Сасори. — Потому что иначе я выдам его маленький грязный секрет! Хидан был раздражен, ему эти разговоры совсем не нравились. Но Сасори знать не мог. Никак не мог. Да откуда бы? — Я на твои блефы насмотрелся, так что шёл бы ты нахуй. Улыбаться Сасори перестал, и когда голос его угрожающе зашелестел, у Хидана волосы стали дыбом от ужаса. — Зачем же нахуй? — проговорил Сасори. — Я лучше пойду к нашей общей маленькой знакомой и расскажу ей, какую цену Таку тебе заплатил за… — ЕБАНЫЙ ТЫ МУДАК! А НУ РОТ ЗАКРОЙ! В комнате повис свист рассекающего воздух металла. Сакура ахнула. И доведенный до исступлённого бешенства Хидан бросился на Сасори.