***
Уебищный душевный раздрай за последнее время стал одним из его постоянных спутников. А теперь они и вовсе срослись. После того, как проводил друга, Гена в себя приходил, мучительно ожидая, пока чайник закипит. В голове его, под сопение пара, прокручивался вместе со всеми деталями сегодняшний разговор. И все больше парень подозревал, что оказался в какой-то третьесортной мелодраме. Наученный прошлым опытом, перед каждой встречей с Никитой он готовился к худшему. И оно наконец произошло. Наивно было полагать, что Курскеев никогда девушку себе не заведет. И Гена, считаясь с подобным развитием событий, всегда надеялся, что у него получится отпустить и даже счастья пожелать вдогонку. Но это было до того, как минут двадцать назад Фарафонов заполучил в руки чужой телефон и чуть подрагивающими – от радости, да – пальцами принялся листать фотки симпатичной девицы. Кровь тут же хлестанула по щекам, а в нем, в Гене, ни одной связной мысли не осталось. Но это тогда. Сейчас же он думал, что, собственно, мешало ему хотя бы намекнуть Никите раньше? И что произошло, если бы он попытался? Слава ведь ничего не сделал ему. Не ударил, даже не толкнул сильнее, чем нужно было, чтобы он отошёл. Но это только пока. Гена не знал, что ждёт его после новогодних каникул. В этой неизвестности, а ещё в полной Славиной безрассудности, таился источник всех его нервяков. И возвращался он к мыслям о том недопоцелуе именно из-за страха, а не потому что ему... Не по каким-то другим причинам, в общем. Чайник засвистел раньше Гениной головы, хотя от таких дешёвых драм и она тоже скоро закипела бы.***
Поздно вечером в квартире снова раздался звонок, что немало Фарафонова удивило, потому как приходить было некому: отец на вахте, мать скинула смс, что останется на ночь. Оставался только Курскеев и, подгоняемый этой мыслью, Гена рванул к двери. Он уже собирался открывать, как услышал приглушённый голос, всколыхнувший все страхи, уже около недели обитавшие в сознании. Сомнений не было: за дверью стоял Карелин и, судя по звуку, объяснялся с кем-то. Собеседника его слышно не было, но зашуганный фарафоновский мозг решил, что Слава привёл парочку друзей повеселиться и отпиздить Гену. Хозяин квартиры в панике приложился к глазку. На площадке не прекращался невнятный разговор, но зрение выхватывало только один силуэт подсвеченный тусклой подъездной лампочкой. Через мгновение Гену, почему-то прижавшегося к двери, как током прошибло: с другой стороны несколько раз ударили по металлу. Фарафонов, все ещё в лёгком замешательстве, заторопился открывать, пока не вмешались соседи. — Проебался, Вань... — скрежет замка прервал поток Карелинских мыслей, но эти слова Гена успел услышать. — Завтра наберу тебе, будем решать. Голос у Славы был каким-то просевшим, речь – будто замедленной. Да и выглядел он не как обычно, хотя Гена не понимал, что именно не так. — Пустишь? — прозвучало весьма жалко, тем более от Карелина. Фарафонов понял наконец, что было неправильно. Всегда такой распиздяйски-разболтанный, сейчас Слава будто все болты затянул: куртка под горло, руки в карманах; его как сковало напряжением, пусть он и пытался небрежно опереться на стену. Пускать его никто не собирался, конечно. Гена не настолько тупой же. Однако обстоятельства решили все за него: лязгнула щеколда у соседей напротив, а значит кто-то все же услышал, как Карелин долбился в дверь. — Заходи, — он нервно мотнул головой, торопя собеседника.***
Славе понадобилось в душ, а ещё занять машинку, чистые вещи, зарядку для телефона, да и чай "чёрный, покрепче, вообще заебись было бы". Гена подумал, что Карелин обучен каким-нибудь хитрым КГБшным технологиям, иначе как объяснить пару дымящихся чашек на столе в кухне? Говорить с ним не хотелось и, откровенно говоря, было стремно. Кто знает, зачем он пришёл. Может, сейчас вымоется, а потом въебет так, что Гене снова придётся объясняться перед матерью. Ну а зачем ещё напрашиваться ночевать к парню, который перед тобой открыто опидорасился? С другой стороны, стоило бы все же провериться с этими параноидальными идеями?***
Когда Карелин вышел из душа, была уже половина двенадцатого. У Гены, не спавшего с раннего утра, слипались глаза, но он не заснул: считал уведомления, приходящие на чужой телефон. Семнадцать. Его вещи Славе не подходили, но смеяться в открытую он все же не стал. — Тебе там, — Фарафонов кивнул на телефон, — писали. Они просидели в кухне ещё полчаса под усыпляющее гудение стиралки. Слава притих, но усиленно с кем-то переписывался, изредка отпивая чай. Гена делал вид, что увлечен крутящимся барабаном с карелинскими вещами, а не им самим. Это был определённо самый странный вечер в его жизни.***
Он не знал, откуда у него дома взялась раскладушка. Кажется, она тут даже до его рождения появилась. Откуда вообще они берут начало, эти раскладушки? Как бы там ни было, это чудо инженерской мысли он разобрал в своей комнате. — А чего не в кухне? Гена закатил глаза, но ответил: — Она там не поместится, — и, на секунду задумавшись, добавил, — гений. — О, а я думал, ты просто хочешь держать меня поближе. Карелин уселся к нему на кровать и вбросил, не убавляя ироничности: — Надеюсь, Курскеев не сильно разозлится за то, что я займу его место. — Чего? — вроде понятно, но Гена зачем-то переспросил. — Ну, у кого-то же я твой адрес узнал. — Слава, казалось, пытался каждую его эмоцию поймать, таким пристальным был у него взгляд. — Он мне, кстати такой допрос устроил: зачем, для чего, на сколько. Не был бы знаком с ситуацией, подумал бы, что сутенёр твой.***
Из комнаты он ушёл ненадолго, развешивал по батареям постиранные вещи. Но так и застыл на пороге, когда вернулся. Освещением служил только компьютерный монитор, но этого было достаточно, чтобы Гена разглядел в собственной кровати уже спящего Славу. И только сейчас он задумался, где тот был весь день, раз отрубился так быстро. Лечь на раскладушке не вышло: Карелин занимал половину его подушки и подмял под себя одеяло. Поэтому, выключив компьютер и по привычке проверив замки, Гена уместился на ничтожной части мягкой постели, которую оставил ему гость. Не упустив шанса, конечно, заехать Славе локтем куда-то в плечо, в надежде, что тот проснется. Заснуть не удавалось. Какое-то время повертевшись, Гена замер, подловив самого себя на том, что пялится на Карелина привыкшими к темноте глазами. И как только вгляделся получше, тут же в голове его проскользнула та самая мысль, которую он старательно от себя уже как неделю отгонял. Что-то должно было его подтолкнуть там, в декабре? Но от всякой пидорской поебени, уже ломящейся в мозг, отвлекло оповещение на телефоне. Ты теперь с Карелиным общаешься? Пока собеседник продолжал что-то печатать, Фарафонов снова посмотрел на парня, лежащего рядом. Тут же захотелось прибавить яркости на дисплее и в ебало посветить, чтобы спокойно не спалось. На пару секунд тени легли на Славино лицо довольной улыбкой. Не мне судить. Но это не лучшая компания. Гена снова отвлекся. Мягкий свет и лицо изменял до неузнаваемости: делал каким-то беззлобным, что ли. И понять бы, какой из Карелиных настоящий.Сам разберусь, с кем общаться.
"Не влезай, возвращайся в Мск"
Нет, это лучше стереть.