Другой

После того, как Себастьян вылетел из ванной, он мечется по коридору, как зверь, запертый в клетке. Ему хочется кричать, ударить кого-нибудь или что-нибудь, нет — убить голыми руками. Чтобы снять напряжение и успокоить нервы. Наконец, больше не в силах терпеть, он стучит костяшками пальцев по двери: — Рич? В ответ раздается лишь тихий плеск воды. Он и раньше слышал, как Ричард принимал ванну, и всегда был готов ворваться, если тот придумывал какую-нибудь глупость. Он смог взять себя в руки и внимательно прислушался к происходящему за дверью. Если Ричи двигается — значит, жив и всё ещё в сознании. Себастьян резко дёргает ручку и ломает замок, который с лёгкостью поддается — он старый и хрупкий. Аккуратно приоткрывает дверь и растерянно хмурится: Ричард полулежит в ванне, сжимая в зубах зажжённую сигарету. Как ни странно, он всё ещё полностью одет. — Ты не куришь. Не это хочется ему сказать в первую очередь при виде открывшейся картины, но отчего-то именно эти слова непроизвольно вылетают изо рта. Он мрачно смотрит на него, вынимает изо рта сигарету и выдыхает клубы дыма: — Ричард не курит. Но прямо сейчас его тут нет. Ему пришлось уйти, — Джим изгибает губы в издевательской улыбке. — Ты ужасно его расстроил. Себастьян не ведётся на это. Он просто закрывает дверь и облокачивается на неё, наблюдая, как Джим лежит в ванной. — Так в чём был смысл всего этого? — Хм? — Следы укусов, синяки, сообщение на руке и ебля с незнакомцем, чтобы потом Ричард пришел в себя в постели какого-то левого мужика, не зная, где находится или как защититься, если понадобится, — резко бросает Себастьян. Его разум продолжает рисовать картины — одну кошмарнее другой, где Ричард просыпается, а чужой мужик заставляет его делать то, чего он совсем не желает. — Ревнуешь? — словно акула скалится Джим широкой и «зубастой» улыбкой. — Ревн… Да, я, блять, волнуюсь! У него нет твоих навыков, Джим! Он не знает, как сломать чью-то шею и не сможет найти точки, на которые нужно надавить, чтобы заставить кого-то молить о пощаде. Он практически беззащитен, мать твою! — О, теперь ты решил изображать мамулю? — Джим резко закатывает глаза. Себастьян сжимает кулаки, и ногти впиваются ему в ладонь. — Я всегда беспокоюсь о тебе. Это, блять, именно то, что я делаю. Поэтому ты сейчас здесь. А не гниёшь в чёртовой психушке с остальными шизоидами. Джим кладет сигарету на край ванны и откидывает голову назад, закрывая глаза: — Точно, ты прав, какой же я глупый. Но, думаю, я здесь, потому что ты решил забрать меня, чтобы потом трахать, вопреки моей воле. — Я не насиловал тебя. — Я был ёбаным полудурком и не мог сказать «нет»! — рычит Джим и резко встает из ванны. — Я был сраным инвалидом и ты, ты воспользовался этим. Ты позволил мне… Он думал, будто между вами уже что-то было, и это — единственная причина, по которой он захотел тебя. Он был слабым и потерянным, но я — нет, — Джим вылезает из ванной, расплёскивая воду, но совсем не обращает на это внимания. — Я. Не. Хочу. Тебя. И никогда не захочу. Этого не будет. Ясно тебе? — он скалится, вода стекает по его лицу и это, странным образом, делает его ещё более пугающим, чем обычно. Себастьяну требуется всего секунда, чтобы выпрямиться и вклиниться в личное пространство Джима, нависая над ним. — Никогда? Даже если ты уже это сделал? Можешь сколько угодно считать его совсем другой личностью, но Ричард — всё равно часть тебя. Это ты. Просто не битый жизнью, без всех твоих чёртовых бетонных стен, которые ты возвел вокруг себя. Даже ты не можешь отрицать, что он неравнодушен ко мне, если уже не влюблен. Джим не воспринимает его вторжение в личное пространство, как угрозу, хотя Себастьян и не ждал этого от него. Он просто откидывает голову назад и смотрит ему в глаза. — Он — глупая часть, которой не с чем сравнивать. В отличие от меня. Любовь к тебе — это слабость, которую я никогда не позволю себе. — Значит, ты признаёшь, что в принципе, мог бы любить меня. Вопреки всей твоей чуши о неспособности испытывать это чувство. Он и раньше слышал, как Джим повторял это. Много раз, когда жертвы молили о пощаде, вспоминая своих детей, партнёров или других близких и, пожалуйста-пожалуйста, разве Джим не знает, что значит любить кого-то? Джим улыбался, как акула и отвечал, что — нет, он не знает этого, потому что, в противном случае, приказал бы Себастьяну прострелить ему башку. Джим фыркает, и это заставляет Себастьяна вынырнуть из воспоминаний. — Конечно, я мог бы, но кому это надо? Ещё одна слабость, очередное уязвимое место, готовое под удар. Ты слышал, когда я говорил Холмсу — никто и никогда не доберётся до меня. Потому что я не предоставлю ни единой возможности. У меня нет слабостей. Мне нужно восстанавливать империю, которой ты позволил рухнуть, а всё остальное – лишнее. Себастьян поворачивается, наблюдая, как Джим выходит из ванной: — Тогда, как насчёт меня? Мы оба знаем, что ты — а Ричард — это ты — любишь меня. Джим останавливается в дверном проёме, но не оборачивается: — Значит, и ты — лишний. Себастьян так сильно мотает головой, что кажется, будто сейчас он сломает себе шею. — Ну, ладно. Он быстро выходит из ванной комнаты, отталкивая Джима плечом. Себастьян чувствует спиной его горящий взгляд, пока идёт в спальню, но остаётся непоколебимым. Он достаёт из-под матраца свой пистолет, который прячет там каждый вечер и возвращается обратно. Джим всё ещё стоит в коридоре, заливая водой ковер. Себастьян, не слишком церемонясь, хватает босса за руку и тащит в гостиную. Джим явно растерян и обеспокоен — он знает, что Себастьян с оружием опасен, однако беспокойство быстро перерастает в недоумение, когда Моран вкладывает пистолет в его руку. — И что, по-твоему, ты… — Джим замолкает, видя, как тот опускается перед ним на колени и аккуратно складывает руки за голову. — Говоришь, я лишний? Тогда тебе придётся покончить со мной. Я работаю на тебя достаточно долго, чтобы знать, что это значит. У тебя нет понятия «увольнения со службы», есть только смерть. Либо при исполнении приказа, либо являясь объектом этого приказа — через казнь, — он выпрямляется и не отводит от Джима взгляда. — Я знаю, что казнь подразумевает выстрел в затылок, но я из тех, кто предпочитает встречать проблемы лицом к лицу. Джим молча смотрит на него, сжимая в руках пистолет. — Чего ты ждешь, Джим? Пристрели меня. Покончи со мной. Окончательно. Тебе похуй, существую я или нет, но пока есть Ричард, я — слабость для тебя, — его лицо искажается от злости. — Давай, блядь, сделай это! Резкий щелчок взводимого курка рассекает повисшую после его слов тишину, а затем ко лбу прижимается холодное, металлическое дуло. Себастьян резко вдыхает и замирает, не смея выдохнуть.