Солнце в соседнем окне

Эскиз почти закончен. Мне не нравится, но какая разница? Завтра обещают дождь. Я, наверное, поеду сдавать зачёт. Во всяком случае, очень на это надеюсь. Нет сил больше сидеть взаперти. Вздрагиваю. Потому что краем глаза замечаю движение в твоём окне. Иногда мне кажется, что у меня во взгляде есть запасной фокус, который всегда направлен на твои окна. Я жду, что ты появишься. Сегодня чуть раньше обычного. Девять утра. Я рисую всегда рано утром. Пока не так душно. Мольберт установлен напротив окна, и я уже пару часов мучаю его кисточкой. Потому что снова рисую без вдохновения. А ты опять забралась на любимый подоконник. Куришь. Сегодня волосы забраны в высокий хвост, но всё так же восхитительно вьются. У тебя очень красивая линия скул. Ты вообще очень красивая, знаешь? Любуюсь тобой. В этот раз осторожно, не подходя близко к окну и не сдвигая в сторону тюль, чтобы было лучше видно. На улице нет ветра, пух ещё кое-где лежит стройными рядами вдоль бордюра, но уже не летает в воздухе хлопьями летнего снега. Ласковое солнце золотит твою кожу. Ты подставляешь лицо его лучам и не смотришь в мою сторону. Словно не было вчерашнего столкновения. Словно ты и не задумываешься о моём существовании. Но я всё помню. Помню, как сердце чуть не вырвалось из груди, когда ты на меня посмотрела. Докуриваешь сигарету. Тушишь. Сейчас ты уйдёшь, и до завтра я опять тебя не увижу. Огонёк зажигалки. Вторая сигарета. Вторая? Ты никогда раньше не курила по две за раз. С чего бы это? Может, ты чем-то расстроена? Не похоже. Всё та же беззаботная полуулыбка на лице. Всё тот же взгляд, обращённый в небо. Может, я чего-то не замечаю? Отодвигаю занавеску и подхожу ближе к окну. Ещё хоть на пару сантиметров ближе, чтобы постараться рассмотреть твои глаза. Будто это возможно. Но с тобой точно всё в порядке. Глаза. Как яркая вспышка. Когда они внезапно перекидывают свой взор на тебя. Снова… Снова это чувство. И она снова смотрит на меня. Девочка, что же ты делаешь? Не смотри. Не надо. Щёки наливаются пунцом, и хочется отвести взгляд, но я вдруг замечаю, как она отворачивается куда-то в сторону, убирая сигарету. Однако не уходит с подоконника. «МАРИНА» Ладонью прижимает к стеклу обычный белый листок, на котором забавными неровными буквами написано это имя. Чёрным маркером, крупно – не составляет труда прочесть. Марина. Это твоё имя? Зачем ты написала его? Почему ты улыбаешься? И что я должна сделать в ответ? Пару секунд замешательства. Должна ли я написать своё имя? Что за глупость. Зачем? Зачем она это сделала? Вопросы и дальше продолжали бы мучить меня, если бы не очередное движение в твоём окне, заставившее меня поднять глаза. Ты встрепенулась словно птичка, убирая за собой листок. Похоже, кто-то пришёл. Пару ловких движений и ты закрыла форточку, а затем соскочила с подоконника, на скорую руку задёргивая тюль. Не прощаясь и не глядя в мою сторону. Кажется, тебе было не до этого. Родители вернулись? А если бы ни что не помешало, как бы ты себя повела? Дождалась бы моего ответа? Был бы он? В голове сплошной кавардак. А ещё сердце. Бешено выстукивающее ритм её имени. Марина. *** Сижу напротив письменного стола и уже несколько минут неотрывно смотрю на обычный белый листок бумаги. Стройными большими буквами на нём красуется надпись. «Рита». И зачем я на него смотрю? Зачем вообще заготовила его? На случай, если ты снова появишься в окне. На случай, если взглянешь в мою сторону. На случай, если тебе всё ещё интересно узнать, как меня зовут. Но зачем? Какая же ты странная. А я? Ты ничуть не смутилась, когда поняла, что я разглядывала тебя. Тебе не стыдно демонстрировать свою наготу. О да, тебе уж точно нечего стыдиться! Ты прекрасна! Но зачем ты мне сказала своё имя? Не похоже, чтобы тебя интересовало в этом мире хоть что-то кроме неба и утреннего солнца. Ты сама как солнце. Тёплая, живая, настоящая. Я такой тебя чувствую. Я хотела бы чувствовать тебя ближе. Рядом. Тебя в руках, тебя губами, тебя в себе. Какой же бред лезет в голову. Комкаю бумажку. Зачем? Я не знаю, какая ты, Марина. Я хочу узнать. Но я слишком боюсь правды. Потому что слишком поздно. Я успела в тебя влюбиться. *** В эту секунду в твоём окне снова распахнулись шторы. И снова ты. В этот раз в коротких джинсовых шортах и как обычно топлесс. Интересно, спишь ты также без одежды? Наверное, да. Ведь по ночам я тоже видела тебя пару раз курящей на своём подоконнике. Вьющиеся золотистые волосы укрывают твою прекрасную грудь – подтянутая, не самый большой размер, но мне так даже больше нравится. Хочется представлять, как её осторожно прикрывают мои ладони, как губы робко касаются сосков… Чёрт! Я знаю. Знаю, что это невозможно. Но что я могу с этим поделать! Лучше бы ты никогда не курила напротив моих окон! Лучше бы я тебя не видела! Лучше бы полил дождь! Проливной, с грозой. С громом и молнией. Лучше бы стихия гневом оскорблённой природы обрушилась на мою голову и подарила мне глоток воздуха, глоток свободы. Позволила бы избежать этой сладкой пытки. Избежать этого мучительного любования тобой. Марина. Солнце. Это ты призываешь солнце. На небе лениво проплывают белые облака. Издеваясь, не обещая ни единой капельки спасительной влаги. Только солнце. Моё личное обжигающее солнце. Вскарабкиваешься на любимый подоконник. Вертишь в руках пачку сигарет. Не прикуриваешь. И смотришь уже не на небо. Ты смотришь на мои окна. А я не хочу, чтобы ты меня видела. Не хочу. Я прячусь за тюлем и надеюсь, что ты меня не видишь. Улыбка. Твоя лучезарная улыбка. Прикуренная сигарета. Выдох. Серые клубы дыма. Какие же у тебя красивые губы. *** Ты резко спрыгиваешь с подоконника. Готова поклясться, что ты ещё не докурила свою утреннюю сигарету. Почему вдруг так внезапно? Снова кто-то пришёл? Но форточка по-прежнему открыта и шторы не задёрнуты. И я, забыв про свою конспирацию, прижимаюсь к стеклу, стараясь рассмотреть, что же происходит там, в сумраке твоей комнаты по ту сторону любимого окна. Ничего. Никакого движения. И через пару секунд мне не остаётся ничего другого, как вернуться к столу. Скомканный листок бумаги приковывает взгляд. Распрямляю его. Осторожно. Помятый. Как и моё подсознание, усталое от вечной борьбы с самим собой. Оно хочет свободы, любви, понимания. И почему я не могу позволить дать самой себе надежду? *** Стук в дверь. Странно. Отец должен был вернуться не раньше вечера, а сейчас ещё только утро. Десяти даже нет. Мама с Лилькой вообще в деревне до конца недели. Может, соседка? Снова пробки выбило? Нехотя плетусь в коридор, попутно окидывая недовольным взглядом собственное отражение в большом зеркале, висящем на стене. Грустный мальчишка. Нахмуренные брови, едва заметные из-под рваной косой чёлки, чёрные волосы забраны в небрежный хвостик. Футболка, не по размеру большая, как обычно испачканная в краске. Я давно использую её вместо тряпки. Домашние джинсы на бёдрах. Впрочем, эти выпирающие кости разве можно назвать бёдрами? Кстати голубая джинса тоже запачкана краской – зелёные, синие пятна ещё со времён «Тополей», а вот оранжевые пятна – это уже элементы сегодняшнего натюрморта. Отлично. А я ведь люблю эти джинсы, они не зауженные, длинные, даже слишком, оттого и волочатся штаниной по полу, растрепавшись бахромой. В них ноги кажутся не такими тоненькими. Хотя в моём случае всё равно – хрупкая тростиночка. Так и кажется, что одним прикосновением переломить можно. Можно, не сомневайтесь. Особенно, когда ты уже сам порядком надломлен. Снова стук. «Иду, иду» — нервно, но забывая произнести это вслух. Открытая дверь. А на пороге. Ты.