Солнце в соседнем окне

- Пойдём, погуляем, — и совершенно невозмутимая улыбка на лице. Только я тебя слышу как будто издали, суть слов отчего-то не доходит до сознания. Я всё ещё в лёгком ступоре. Да нет, не в лёгком. Я в конкретном шоке. Ты здесь, возле моей двери? Что ты здесь делаешь? Не могу оторвать от тебя глаз. Впервые так близко, что уже ощущаю волну тепла, исходящую от тебя. Ты солнце. Ты самое настоящее солнце – его яркий лучик, запечатанный в человеческом теле. В прекрасном теле. Вблизи ты ещё прекраснее. Стройные ноги, само изящество. Ты выше меня на полголовы, но большую часть разницы создают туфли. Серые, замшевые. На высоком каблуке. Как ты не падаешь с них? Стоишь так уверенно. Короткие шортики. Всё те же, джинсовые, потёртые на карманах. Только теперь ты одета. Так непривычно видеть тебя одетой. Футболка, бледно-розовая, с каким-то принтом. Она свободно струится по твоему телу, обнажая правое плечо и будоража воображение чуть просвечивающейся грудью, ведь белья на тебе нет, я вижу. Впрочем, я столько раз видела тебя обнажённой, что для меня эта лёгкая футболка не препятствие. Но я не разглядываю твоё тело слишком пристально. Я видела его много раз. Слишком много. Меня сейчас гораздо больше интересуют твои глаза. Серые? Голубые? Никак не могу понять. В полумраке они так сверкают и дают едва не фиолетовый отблеск. Так вот что они называют сапфировыми глазами? Раньше я никак не могла понять. А теперь понимаю. Теряюсь в гранях этих сияющих драгоценных камней и понимаю. А ты улыбаешься, пока я, не в силах с собой совладать, ласкаю взглядом твоё лицо. - Пойдём? – переспрашиваешь ты, и я вздрагиваю, будто впервые услышав твой голос. Но ведь ты уже что-то говорила. И почему он не удивил меня в первый раз? Мне показалось, что я его слышала. Уже давно. Много-много раз. Может я действительно слышала его в своих снах. Девочка, ведь ты частенько заглядывала в них, знаешь? И этот голос в точности такой, какой я себе представляла. Мелодичный, мягкий, томный. - Ответь хоть что-нибудь, — смеёшься ты, ничуть не смущаясь неловкой паузы. Я начинаю заливаться краской и смотреть в пол. Как, должно быть, глупо я смотрюсь. Глазею как ненормальная и молчу, даже не пуская её на порог. Но что она здесь делает? «Пойдём, погуляем..» — вспоминаю, наконец, я и тут же выпаливаю. - Мне нельзя! Осекаюсь. Это прозвучало слишком резко, да? Что она обо мне подумает? Полу мальчик в заляпанной краской одежде, с неадекватным взглядом, молчит, краснеет, а потом резко выдаёт что-то подобное. Ну, бред же. - Нельзя? – спокойно переспрашивает она, и улыбка на миг покидает её лицо. Но только на миг. - У меня аллергия, а там пух. Тополиный. Мне нельзя на улицу. Улыбка вернулась. Я замечаю это сквозь завесившую мой взгляд чёлку. - Тогда, может, пригласишь меня на чай? – смеётся Марина, а я удивлённо поднимаю глаза. И сердце так бьётся, что сейчас проломит рёбра. Мне кажется, я сплю, а она мой самый сладкий сон. Приторно сладкий. На грани пытки. *** Я правда это делаю? Закрываю дверь, провожая взглядом её хрупкие лодыжки. Она сбрасывает туфли в коридоре и, внимательно оглядываясь по сторонам, проходит вперёд. Идёт в мою комнату, безошибочно определяя направление. А я всё стою, опираясь спиной о дверь, и пытаюсь унять сердце. Только мысли в голове проносятся ураганом, и ни одна из них не находит ответа. И не найдёт, пока я не шагну следом за ней в свою комнату. Что же это такое? - Ты рисуешь, – слышу её голос и делаю этот нелёгкий шаг внутрь комнаты. — …Рита? – добавляет она и вернувшееся на миг самообладание снова разбивается на осколки. «Откуда ты…?» — не обязательно произносить, всё написано в моих испуганных зелёных глазах. - …Мне нравится имя Рита, красивое, — продолжает она, оборачиваясь ко мне и раскатывая по груди тот самый помятый листок с моим именем. Ну да, конечно. - И ты красивая… — полушёпот, лёгкий, как будто невзначай, только прежде чем мозг успевает что-то осознать, щёки уже загорелись краской. – Ходишь в художку? – будто светский разговор двух старых подруг. - Нет. Я в вышке уже, — смущённо прикрываю лицо ладонью, делая вид, что поправляю чёлку. Не удивительно, должно быть она приняла меня за школьницу. - Правда? – так и есть – её изящные тоненькие бровки взмыли вверх. Не ожидала, что я уже студентка? Выгляжу как школьница. Даже больше как школьник. Интересно, когда она шла сюда, она понимала, что я девушка? Вроде бы удивления в её лучистых глазах не было, когда стояла на пороге. Ну, хорошо. Пусть её удивляет только мой возраст. Но что ты здесь делаешь, девочка? Я не понимаю… Я боюсь понять. - Да. Пед, изобразительное искусство, третий курс. - Даже так? – Марина ничуть не скрывает удивления и продолжает невозмутимо улыбаться, подхватывая один из апельсинов, лежащих в вазе для натюрморта. Её изящная ладошка подкидывает ярко-оранжевый фрукт вверх и ловит его на лету. - А я экономистом должна была стать. Один курс только выдержала и ушла. - Куда? – спрашиваю, а сама никак не могу понять, почему мы так преспокойно беседуем, будто хорошие знакомые. Ненормально это. - Парикмахером работаю, чуть больше года, — Марина отвернулась. Её взгляд был явно обращён на собственные окна. О чём ты думаешь? Пытаешься представить, какой я видела тебя отсюда, из своей личной клетки? — ...А хочешь, я сделаю тебе креативную стрижку? Пару быстрых шагов и она оказывается так близко, что я вздрагиваю от прикосновения её тёплых пальцев. Они проходят через мои ломкие прямые пряди, словно лучи солнца. Что ты делаешь? Кто ты? Кто я? Тишина. Но совсем другая. Не как раньше – пустая, одинокая. Тишина в её присутствии тёплая, наполненная какой-то музыкой, беззвучной, но красивой. Она такая красивая. Её нежные руки, я чувствую их тепло. Лёгкое прикосновение к моей щеке вызывает спокойные, ленивые мурашки по всему телу, успокаивает, одурманивает, обманывает. В её сапфировых глазах искрит само счастье, а губы... Те самые губы, которые каждое утро ласкали кончик сигареты. Которые насиловали моё сознание – бесконечно далёкие, до дрожи желанные. И потому сейчас, когда она так близко. Так… Близко… До боли в рёбрах. Я целую её. Припадаю к её губам в отчаянной мольбе о помощи. За спасительным глотком воздуха, пока не стало совсем жарко. Глаза закрываются, чтобы сопротивляться её свету. Такому тёплому, такому нежному. И боль пронзившая тело в эту секунду отступает. Потому что она отвечает.