Солнце в соседнем окне

Марина закрыла глаза и прижалась затылком к откосу. Она не смотрит. Зажатая между пальцами сигарета безразлично тлела, потеряв какую-либо надежду коснуться её губ. Второй день подряд это утро начинается без внимательных зеленых глаз, ласкающих каждый сантиметр её обнажённого тела. На улице подул прохладный ветер, обещая нагнать дождевые тучи. Стало холодно. А может, всё дело в том, что влюблённые глаза больше не согревают её своим теплом? Глупости. Марина встряхнула своими золотистыми кудрями и спрыгнула с подоконника, затушив не выкуренную и наполовину сигарету в пепельнице. Проходя мимо шкафа, она захватила лёгкую белую рубашку и быстро надела её, не застёгивая пуговиц. Захотелось выпить кофе. Ничего удивительного. Ведь эти два дня она упорно пропускает завтрак, стараясь побыстрее выпроводить родных на работу и усесться на подоконнике в ожидании Риты. Раньше ей никогда не приходилось ждать. Казалось, эта девочка круглые сутки проводит возле чуть прикрытых занавесками окон в надежде увидеть её. Она всегда видела её робкий взволнованный взгляд. Чувствовала его кожей, и ей это нравилось. От этого хотелось улыбаться. И она улыбалась – ласковому утреннему солнышку, голубому небу, а потом не выдержала и улыбнулась ей. Странной девочке в противоположном окне. Девочке. Признаться, сначала она решила, что на неё смотрит парень. Мальчик. Совсем молоденький, хрупкий, с несколько длинноватыми волосами, узким бледным лицом и в вечных бесформенных футболках. Но однажды Марина заметила девочку, шедшую по улице с большим запакованным холстом в руках. На ней была чёрная маечка, которая обтягивала острые плечики и обрисовывала пусть небольшую, но всё-таки женскую грудь. И ещё эти два маленьких смешных хвостика на затылке. Как в детстве мама делала. Марина тогда ещё с грустью вспомнила родителей и снова почувствовала, как скучает по ним. Особенно по маме. И этим маленьким хвостикам. Волосы уже давно стали длинными, да и сейчас она могла сделать себе любую самую хитроумную причёску, вот только те глупые маленькие хвостики никак не получались такими, какими делала их мама. А эта маленькая девочка напоминала ей себя саму. Лет этак в 12, когда она ещё счастливо жила со своей семьёй и ничто не предвещало ту страшную аварию, в которой она чудом останется жива в отличие от её родителей. Впрочем, этой милашке, с тоненькой талией и худенькими ручками, должно быть, уже было не меньше 15. Где-то около того. «Вполне взрослая» — подумала тогда Марина и тут же скептически фыркнула на саму себя – мол, что это вообще за мысли? Милый ребёнок, но к чему это? Но упрямица продолжала испепелять её взглядами каждое утро, и Марина уже рефлекторно после душа тянулась за сигаретами, только чтобы найти повод забраться на свой любимый подоконник. Затяжка, выдох и этот привычный взгляд. Зачем только она тогда решила ей улыбнуться? И всё завертелось. Реакция маленькой наблюдательницы её просто очаровала. Столько смущения в этих невинных глазках! Марина просто не могла устоять от соблазна. «МА-РИ-НА» — она выводила эти буквы с ухмылкой, но очень старательно, так, чтобы с противоположного окна наверняка можно было их рассмотреть. А вдруг у неё плохое зрение? Вряд ли. Ведь она так внимательно следит за ней каждое утро и ни разу её глаза не прятались за стёклами очков. Реакция девочки на эту записку развеселила Марину ещё больше. Теперь уже вызвать ответную реакцию было делом чести. Но девочка, окончательно смутившись, кажется, решила больше не шпионить за незнакомцами. Нет, Марина не могла это оставить просто так. Слишком мила была эта худенькая брюнеточка в окнах напротив. А её горящий взгляд давал ей надежду на… на что? Марина сама не верила, что увлеклась совсем ещё девочкой. А потом этот глупый порыв, и вот она уже у неё в квартире. Такая смешная и милая. И красивая. Вблизи гораздо симпатичнее, чем сквозь стекло и задёрнутый тюль. А дальше было какое-то сумасшествие. Потому что девочка оказалась гораздо старше. Студентка. Ну, кто бы мог подумать? Вот только с причиной взгляда она не ошиблась. Она такая же. Ей тоже нравятся девушки. Всё, что случилось потом, просто не могло не произойти. Марина это знала. А что дальше? А дальше они стали любовницами. Хотя, признаться, ей приходила в голову мысль попробовать повстречаться с Ритой. Сколько можно порхать беззаботной бабочкой? Это одиночество порой угнетало. Конечно, всегда можно позвонить Артёму или даже той же Шипке — она всегда не прочь поразвлечься. Вот только в последнее время всё было как-то не так. Неправильно, невесело. Всё, кроме тех мгновений, что она проводила с Ритой. С этой странной девочкой, больше напоминающей мальчишку. Неловкой, стеснительной и совсем неопытной в плане каких-либо взрослых отношений. Но она училась. И притом весьма быстро. Буквально пары наглядных примеров хватило этой угловатой девчонке, чтобы раскрепоститься и научиться чувствовать себя и своего партнёра, как в поцелуях, так и в том, что происходило после них. С каждой их встречей Рита удивляла Марину всё сильнее. Шипка с её нарощенными ногтями и привычкой кусаться за губу, уже не шла ни в какой сравнение с этим юным дарованием. Марина даже пару раз отказала Артёму, чтобы провести лишние несколько часов с Ритой. Осознание этого её и напрягало. Неужели она начинает привязываться к этой девчонке? Может и так. Что, собственно, в этом страшного? Вот только мысли обо всей этой истории с Ланой бередили старые раны, которые, как ей казалось, она давно излечила кучей ничего не значащих поцелуев. Видимо, что-то не так было с этой странной девочкой. Ведь ни один из любовников не заставлял её чувствовать себя такой безоружной и уязвимой. Может ли быть такое, что она снова начинает влюбляться? Нет. Хватит. Лана была первой и последней. Ей так надоело терять любимых. Ведь невозможно ничего сделать, чтобы уберечь их, удержать. Рано или поздно они уйдут и заставят страдать. А потому лучше и не любить вовсе. Ну что такого офигительного в том, чтобы любить? Секс можно получить и без любви. Хороший секс. Неважно с женщиной или с мужчиной. Для неё это никогда не было важно. А вот чувства. Они как волны – нахлынут, чтобы со всей силы ударить тебя лицом о каменный берег и оставить умирать в одиночестве от адской боли, которую нельзя излечить никакими медикаментами. Но почему именно Рита? Она не была похожа на Лану. Ничем. Совершенно. Ну разве что своей искренностью и этими глазами, полными настоящей любви. Так не хотелось замечать, но она прекрасно знала – девочка любит её, самой честной и ранимой первой любовью. Как глупо! Ведь она ещё не знает, какую плату приходится платить за это чувство. А Марина знала и боялась, что однажды Рита, как и Лана, начнёт твердить о любви и ждать ответа. И потому в тот самый день, когда она услышала это короткое, нечаянное «Люблю тебя», ей стало так невыносимо страшно. Одна часть её ликовала от восторга, а другая хотела убежать на край света, заткнуть уши и не слушать! Не видеть! Не знать! Но поздно. Она всё знала. И самое страшное, что в то мгновение ей тоже захотелось прошептать: «Я люблю тебя…»