Весенняя буря

Когда оживленный разговор о новом альбоме Дрейка раз в третий прервался громким бурчанием у Зело в животе, Ёнгук замолчал, вздохнул и поднялся. — Пошли, — сказал он, — добудем тебе чего-нибудь перекусить. — Ты что, Химчан нас четвертует же, — возразил сконфуженный Зело. — Он ужасно не любит, когда перебивают аппетит перед едой. Ёнгук пожал плечами и хотел уж было заявить, что за истаявших от голода танцоров ответственности не несет, но тут из кухни донесся громогласный рык, сокрушающий стены и барабанные перепонки: — КУУУ-ШААААТЬ! Зело издал победный вопль, подхватился с кровати и вихрем вылетел из комнаты. Озадаченный Ёнгук проследовал за ним. На кухне ждал стол, уставленный множеством тарелочек, мисочек и пиал — дымящихся, источающих умопомрачительные запахи. Чоноп уже был тут как тут, с сосредоточенным лицом нагребал себе на огромную тарелку всякой всячины. Химчан, утомленный после трудов праведных, восседал во главе стола и с просветленной улыбкой наблюдал за тщательным Чонопом, который не обошел вниманием ни одного блюда. Завидев Зело, Химчан потянулся за тарелкой и принялся накладывать на нее без преувеличения горы еды. Когда тот подлетел к столу, Химчан немедленно всучил ему полную тарелку и отечески потрепал по щеке. — Спасибо, Химчан-хёнчик! Ты лучший! — заявил Зело, по-щенячьи преданно глядя на него, и тут же атаковал еду ложкой. Ёнгук тоже положил себе немного, попробовал. Ну что сказать… если Зело с Чонопом и преувеличивали кулинарные таланты Химчана, то разве что самую малость. Правда, Ёнгук, как человек голодный, был не особо объективным судьей, но он готов был поклясться, что такого пибимпаба не ел уже давно. Минут на десять за столом воцарилась тишина, нарушаемая только чавканьем. Подняв наконец взгляд от тарелки, Ёнгук принялся было благодарить Химчана за обед и вдруг заметил, что его тарелка абсолютно пуста и почти чиста. — Ты не ел? — удивился Ёнгук. — Я на диете, — ответил Химчан слегка напряженно. — Химчан-хён у нас пухловат, — без нужды прояснил ситуацию Чоноп. Зело рассеянно угукнул, перемалывая челюстями очередную порцию еды. Ёнгук оглядел уставившегося в пустую тарелку Химчана и спросил: — Где? Химчан слегка расслабился и заулыбался, отмахиваясь. Впрочем, недоумение Ёнгука было неподдельным. Как человек, которому никак не удавалось набрать вес, он с радостью поменялся бы фигурой с Химчаном. Он так и сказал и в награду получил добавку, едва ли не равную размеру исходной порции. Ёнгук даже побоялся, что не справится, но первый же кусок показал, что страхи эти были беспочвенны. Ёнгук отвлекся от еды, чтобы сказать спасибо, и поймал немного грустную улыбку Химчана, так и сидевшего над пустой тарелкой. Ему стало неловко. Он не знал, как переубедить человека, абсолютно уверенного в некой идее — пусть даже откровенно ошибочной. Возможно, дело было в том, что самого Ёнгука никто никогда ни в чем не мог переубедить. После еды Химчан принялся мыть посуду, припахав бессловесного Чонопа в помощники. Зело с Ёнгуком тоже сунулись было помогать, но были изгнаны с напутствием: "Валите, валите, нечего тут путаться под ногами". Они вновь уединились в комнате Зело, и, листая тетрадь Зело и отмечая в ней особо интересные или спорные места, Ёнгук вспомнил, что практически ничего о своем новом знакомом не знает. Например, где тот учится. — Да я школу бросил, — легкомысленно заявил Зело в ответ на вопрос. Ёнгук, конечно, промолчал (в конце концов, это было не его дело), но молча осудил. Кажется, по нему это было заметно: с Зело мигом осыпался весь гонор, тот покраснел и начал мямлить что-то об "учеба не мое" и "для танцев образование не нужно". В конце концов сдулся, замолчал и просяще посмотрел на Ёнгука. — Твоя учеба — твое дело, — пожал тот плечами. — А вот о том, чем ты зарабатываешь, мне знать необходимо. Это ведь и моя репутация тоже. Как выяснилось, Зело по три-четыре ночи в неделю танцевал в ночных клубах: в одном на пару с Чонопом, в другом — один. Название второго клуба Ёнгуку ничего не сказало, но он на всякий случай мысленно сделал себе заметку — загуглить, а то мало ли что там за заведение. Остальное время Зело посвящал репетициям и тренировкам в спортзале, английскому и друзьям. Ёнгук почти сразу заметил в углу комнаты скейт и футбольный мяч, но сперва подумал, что это просто модная атрибутика, вроде валявшихся на столе очков (которые, скорее всего, были с простыми стеклами, потому что вблизи Зело видел вполне хорошо. Хотя, может быть, у него была дальнозоркость. Ёнгук решил пока не делать далеко идущих выводов). Однако скейтбординг и футбол, как выяснилось, были третьей и четвертой настоящей любовью Зело — после танцев и рэпа. — Днем я обычно отсыпаюсь или на тренировках, так что на скейте получается только ночью кататься, — пожаловался Зело. — А на рампах освещение не очень, так что я вечно падаю. Видел? — он продемонстрировал ободранные голени. — Уверен, что дело в освещении? — поддел Ёнгук. Зело надулся. — А в футбол ты тоже ночью играешь? — Скажешь тоже, хён! — возмутился Зело. — На футбол мы обычно по выходным собираемся, когда ребята свободны. Они же учатся, по будням у них времени нет. Знаешь, я в начальной школе мечтал, что стану великим футболистом, но родители сказали мне не заниматься ерундой. — И ты послушался? — Ну… насчет футбола да. А от танцев они меня уже не отговорили, так что вот… занимаюсь ерундой, — Зело засмеялся, прижмурив глаза. — Но они, кажется, уже смирились. Папка с мамой у меня мировые, а хён — ваще! Самый лучший хён! А у тебя есть братья? Ну, или сестры. — И тот, и другая, — улыбнулся Ёнгук. — Есть хён… то есть он старше меня на пару минут, но все равно требует называть его хёном. И нуна есть, она тату-мастер. Вот, гляди, — он оттянул ворот, показывая татуировку на груди. Зело поахал и жадно спросил: — А твой хён — он тоже музыкант? Круто было бы — группа с двумя близнецами… Вы ведь совсем одинаковые? Или просто — как это — двойняшки? — Одинаковые, — кивнул Ёнгук. — Ённам из нас троих один положительный и серьезный. Он учитель математики. — На самом деле Ённам и в группе пел, было дело, но Ёнгуку хотелось посмотреть, как вытянется лицо Зело. — У-у-у, ску-у-учно, — разочаровался Зело. — Хён, а твоя сестра мне татуху сделает? А то я давно хочу вот здесь… — он полез был снимать футболку и показывать место, но Ёнгук жестко пресек: — Никаких татуировок! Мал еще. — И сурово нахмурился в адрес Зело. Тот поник: — Ну так нечестно, я же уже не ребенок, я уже совершеннолетний вообще… Хён, а тебе сколько было, когда ты набил первую татуху? Вообще-то Ёнгук был тогда ненамного старше Зело, но эта правда не годилась для воспитательных целей. Поэтому он отрубил: — Да уж постарше тебя, — и быстро перевел разговор обратно на музыку. Они проговорили до утра, и под конец Ёнгук уже совсем забыл опасаться покушений Зело на его честь. Ёнгук был старше во всех отношениях, в том числе психологически, и знал намного больше почти обо всем, что интересовало Зело, а тот был только рад слушать и выпытывать. Их беседа прервалась, только когда в дверь постучал сонный всклокоченный Химчан, сунулся внутрь, не дожидаясь ответа, и с заметным разочарованием констатировал: — А, вы тут всё разговариваете… Мальчики, на часах, если что, семь утра, — и убрел досыпать. — Он у вас еще и на ночь остается? — спросил Ёнгук, сделав вид, что не заметил намека Химчана. Порозовевший Зело кивнул: — Ага, он обычно с Чонопи-хёном спит. Хён мне постоянно жалуется, что Химчан его вечно за задницу лапает. — А он точно не… — осторожно поинтересовался Ёнгук. Зело отмахнулся: — Ой, да Химчан-хён всех лапает, хоть мимо не ходи. Моей заднице тоже вечно покою не дает. Это у него типа фетиш. Но у него бойфренд есть вообще-то. Просто его часто не бывает дома, так что Химчан-хён у нас ночует. — И бойфренд как, не против? — если бы его, Ёнгука, девушка вела себя так фривольно, ему бы точно было не по себе. Он вообще по натуре был не ревнивый и никогда не запрещал своим девушкам общаться с другими парнями, но Химчан, по его мнению, слегка зарывался. На месте его бойфренда Ёнгук точно провел бы разъяснительные работы. — Ой, ну он же знал, с кем встречается. Тем более что это же все шутя, несерьезно. Ты не думай, Химчан-хён не такой, он налево не ходит. — И вообще вы все тут натуралы, ага, — решил Ёнгук прощупать почву, но Зело только хохотнул, и по его лицу совершенно нельзя было определить, задела его шутка или нет. В конце концов Ёнгук засобирался домой, потому что глаза таки уже слипались. Зело пытался уговорить его остаться, но Ёнгук был непреклонен: вызвал такси, озвучил Зело указания по поводу хореографии и стихов из голубой тетради, дал пять на прощание… Нехватка сна сказалась на его координации: он долго возился у двери, завязывая шнурки на кроссовках, и под конец успел горько пожалеть, что не надел вчера слипоны. Зело хвостиком притащился за ним и теперь переминался под дверью с ноги на ногу. Ёнгук с грехом пополам покончил с одной ногой, нагнулся было ко второй и чуть не ткнулся носом в светлую макушку: Зело надоело смотреть на его мучения, он присел на корточки и сноровисто зашнуровал вторую кроссовку. Поднял к Ёнгуку лицо: — Удобно, хён? Или перешнуровать? Лохматый, светловолосый и большеглазый, с приоткрытым ртом, он ужасно походил на цыпленка. Ёнгук рассмеялся и поерошил ему волосы: — Спасибо, Зело-я. — Боже, как это мило, — раздался хриплый утробный голос откуда-то с кухни. Зело от неожиданности дернулся, неловко взмахнул руками и сел на жопу. Ёнгук чуть не подпрыгнул и оглянулся. В дверях кухни стоял еще более лохматый Химчан, и на лице его было написано беспредельное умиление, а в руках находился некий узелок. Как выяснилось, узелок предназначался Ёнгуку: — На, Бан Ёнгук, это тебе на обед, — Химчан ловко всучил ему узелок и отступил, сложив руки на груди. — Не в обиду тебе будь сказано, но тебе действительно не помешало бы отъесться. — Спасибо, — эта забота почему-то растрогала Ёнгука. Химчан рассеянно отмахнулся и побрел, очевидно, в спальню Чонопа. Спустя полминуты оттуда раздался "бух" и сонное мычание. — Ну что, до завтра, хён? — спросил Зело. Ёнгук поглядел на него — тот так и сидел на полу, немного сонный, глядел на него, моргал и улыбался. — До завтра, Зело-я. И помни, я на тебя надеюсь. — Не волнуйся, хён, у нас будет самая крутая хореография! — с энтузиазмом заявил тот. Ёнгук, посмеиваясь, вышел. Уже садясь в такси, он обернулся — Зело все еще махал ему из открытой двери. В такси Ёнгук планировал немедленно завалиться спать сразу же, как доберется домой. Но благие намерения, как водится, остались лишь намерениями: он умылся, сходил в туалет, и вместо кровати ноги сами собой принесли его на балкон. Квартирка у него была крошечная, однокомнатная, но, выйдя на балкон, Ёнгук мгновенно влюбился и уже не смог от нее отказаться. За вид с балкона арендодатель дополнительно драл немалую сумму, а других преимуществ у квартирки почитай что и не было: тесный совмещенный санузел (но Ёнгук был неприхотлив и вполне с этим мирился), малюсенькая кухонька, на которой было не развернуться (но дома Ёнгук питался преимущественно рамёном, так что для него кухня была не особо релевантна), слегка ободранные стены, минимум мебели (больше в единственную комнату и не влезло бы)… Друзья, приглашенные на новоселье, единодушно постановили, что Ёнгук лох, но сам он был вполне доволен. Его балкон выходил прямо на парк, весной робко зеленевший и благоухавший вишневым цветом, летом утопавший в пышной сочной листве, осенью — в золоте и багрянце, а зимой окутывавшийся белым покрывалом. Ёнгук любил наблюдать за людьми, прогуливавшимися по ухоженным тропкам: иногда перед ним разворачивались целые истории. Весной сюда повадилась приходить парочка, которую Ёнгук узнавал по приметной красной сумочке у девушки. Сначала парень робел, а девушка умело кокетничала; затем парень набрался храбрости впервые взять ее за руку; затем он кормил ее с ложечки мороженым, а она улыбалась и очаровательно смеялась; а закончилось все тем, что она при всех накричала на него, швырнула ему в лицо какое-то кольцо и гневно удалилась. Через неделю Красная сумочка гуляла уже с другим парнем — пониже и поплотнее, — все так же кокетничая и очаровательно смеясь. За парком высились многоэтажные здания бизнес-центров — днем металлически-серые, по ночам они загорались ожерельем многоцветных огней, а внизу текла сияющая река автомобилей. Ёнгук любил писать стихи здесь, на балконе: в такие моменты ему казалось, что Сеул не спит вместе с ним, что в ночной тишине можно услышать его голос и его дыхание. А еще здесь плоховато ловил вайфай, но мощности сигнала все же хватило, чтобы загуглить второй клуб, в котором танцевал Зело. Desire — так он назывался. По названию Ёнгук сразу заподозрил неладное, но после прочтения отзывов ему стало слегка нехорошо. Это было место в Каннаме, предназначенное, похоже, для избранных. На официальном сайте не распространялись об особо… специфических услугах, но из отзывов на спецресурсах легко было понять, зачем люди туда ходили. Каждый второй хвалил горячих, умелых, внимательных девушек, но попадались и те, кто рассказывал о снятых парнях. С замиранием сердца Ёнгук пролистал все отзывы и нигде не обнаружил упоминания о высоком танцоре с шикарной пластикой, но на всякий случай все же пошел на кухню хватить соджу для успокоения. Корея кишела шлюхами — Сеул кишел шлюхами, это знали все. Секс можно было купить практически где угодно. Продавались и молодые свежие девушки, и потасканные дамы, и трейни, не сумевшие выбиться в айдолы, и девочки (да и мальчики) из недавно дебютировавших групп. При желании и наличии денег можно было снять даже относительно известных айдолов — обоих полов. Друзья Ёнгука стабильно ходили в норэбаны и дэдалы по четыре-пять раз в месяц — и отнюдь не только для того, чтобы попеть в караоке, — но сам Ёнгук к подобному всегда относился с брезгливостью, даже когда у него по полгода не бывало девушки. И сейчас думать о Зело, наивном и ясноглазом, в таком месте было невыносимо. Разумеется, этому мальчику там предлагали приват — этим грешили и мужчины, и почтенные дамы. Что Зело отвечал? У Ёнгука пропал последний сон. Он схватился было за мобильный, но затем сообразил, что Зело, наверное, уже час как спит. Да и тема была щекотливая, не для телефонного разговора. Он с ожесточением потер лицо руками, подумал было все-таки лечь спать, решил, что сейчас все равно не заснет, и засел за свой мак вылизывать их с Мэсло дебютный сингл. Песни были уже после мастеринга, готовые к изданию, но Ёнгук все равно маниакально гонял их, подчищая мельчайшие неровности. Звякнул мобильный — на почту упало письмо от дизайнера с обложкой сингла. По поводу этой обложки Ёнгук чуть насмерть не разругался с дизайнером (Мэсло в это время жевал чипсы и без зазрения совести троллил обоих, сволочь), но в конце концов они таки пришли к общему знаменателю. Красные буквы Blackout — название их группы, — черный фон, черный человеческий силуэт в белом дверном проеме. Все предельно просто и графично — именно так, как хотел Ёнгук. Дизайнер, правда, обижался, что ему не дали разгуляться, но Ёнгук и так пошел на уступки, разрешив ему "сделать хоть чуть-чуть покрасивее". Мысли о Зело упорно ворочались где-то на краю сознания, но Ёнгук сказал себе: "Так, хватит", — и решительно принялся выписывать правки к обложке. На следующий день Зело явился в студию весь на свэге, в каком-то ужасно трендовом и оттого ужасно уродливом наряде, в по-модному пожеванной шляпе и с солнцезащитными очками на затылке. На миг у Ёнгука возникло желание притвориться, что он не знает эту жертву моды, но тут Зело солнечно разулыбался и замахал ему, и Ёнгук растаял. Ну, вернее, слегка подтаял. Зело ему нравился, но вот безвкусицу Ёнгук категорически не любил, а Зело со своим луком явно перестарался. Он проводил Зело в студию, хотя тот, похоже, запомнил дорогу еще с первого раза, и они тут же приступили к работе. Зело прогнал доработанную хореографию, Ёнгук заснял ее на свой мак, а затем они уселись возле монитора и принялись обсуждать каждое движение. Зело оказался ужасно упрямым, едва ли не похлеще Ёнгука, а главное — у него на все находились веские аргументы. Ёнгук не привык, чтобы с ним столько спорили. Когда-то он сам был маннэ в Soul Connection и особо не высовывался, стараясь слушаться старших, а после того, как ушел, уже не позволял никому указывать себе. Так что Зело своей наглостью застал его врасплох — Ёнгук и возмущался, и умилялся одновременно. И сдавал позиции одну за другой, хотя в итоге Зело согласился примерно с половиной правок. Затем они прогнали хореографию еще раз, Ёнгук скинул свежую запись Зело в облако, и Зело застенчиво извлек на свет ту самую голубую тетрадь. Тетрадь они в итоге так и не открыли, но зато устроили что-то вроде своеобразного рэп-баттла. С фристайлом у Зело было не очень, а вот с готовым текстом он работал хорошо, Ёнгуку пришлось поправлять не так уж много. Под конец он поймал себя на мысли, что хотел бы поработать с Зело как с рэпером. Может быть, даже записать с ним песню — когда тот подтянет уровень, конечно. Они выползли из студии, когда уже темнело, и Ёнгук предложил проводить Зело. На самом деле ему, конечно, просто не хотелось прерывать разговор… а в голове то и дело всплывала гадкая мыслишка о клубе Desire. Ёнгук то и дело открывал рот, чтобы наконец спросить у Зело напрямик… а затем представлял, что может услышать, и сдувался. Он обычно не боялся ни правды, ни грязи, но тут будто что-то держало рот на замке. Наконец он собрался с духом и спросил: — Зело-я… а ты будешь успевать с хореографией? У тебя же две работы, плюс тренировки, плюс английский, — в последний момент фраза все-таки увильнула, и вместо нее с языка сорвался трусливый общий вопрос. — Ой, да как-нибудь успею, — беспечно отмахнулся Зело. — Уверен? Если ты будешь переутомляться, то плохо станцуешь на съемках. Мне такого не нужно, — Ёнгук постарался нагнать суровости. — Н-ну… может быть, от одной работы можно будет пока отказаться… — Зело даже побледнел. Ёнгук мысленно поздравил себя. — Надеюсь, не от той, где ты с Чонопом работаешь? Понимаешь, Зело-я, мне спокойнее, если за тобой кто-то присматривает, — сказал Ёнгук и, что самое удивительное, практически не соврал. Зело забавно возмутился такому недоверию к его взрослой совершеннолетней персоне и в то же время даже порозовел от удовольствия. Кажется, Ёнгук не просчитался: Зело действительно очень нравилось чужое внимание и забота. То есть они, конечно, мало кому не нравились, но стоило приласкать Зело — и из него можно было веревки вить. Ёнгук запомнил это на будущее и непринужденно приобнял Зело за плечо. Это было не слишком удобно: все-таки Зело был высоковат, — но Ёнгуку нравилось своеобразное ощущение контроля, которое давали эти полуобъятия, да и Зело, судя по всему, был не против. А с клубом Desire можно будет и потом разобраться, решил Ёнгук. Или не разбираться. Прошлое — в прошлом, а на будущее Ёнгук позаботится, чтобы Зело не натворил глупостей.