Весенняя буря

Начались съемки. Ёнгук тихо проклял день и час, когда на свою голову решил работать с Зело. Этот шилопопый лез буквально в каждую щель. Он вертелся возле операторов, подлизывался к костюмерам и терроризировал гримеров, выспрашивая у них секреты макияжа; он постоянно совался под руку режиссеру и даже попытался пререкаться с Мэсло. Что самое удивительное, Мэсло его не осаживал — просто тихо-мирно (ну, для Мэсло) отвечал на вопросы и возражения. Зело был в полнейшем восторге. У Ёнгука уже пульсировали виски от головной боли. А съемочный день только подходил к середине. Для начала Зело приперся на съемочную площадку слишком рано: его должны были снимать после Мэсло и Ёнгука, но Зело настоял на том, чтобы присутствовать от начала до конца. Ёнгук попытался было отправить его спать в гримерку и почти преуспел, однако вредитель Мэсло небрежным кивком разрешил Зело творить все, что душенька пожелает, и не успел Ёнгук опомниться, как эта белобрысая херня уже сидела возле стула режиссера и болтала ногами. На удивление, Зело сразу всем пришелся по душе. Девочки-визажистки даже попытались с ним заигрывать, но он так лучезарно улыбался и наивно хлопал ресницами, что они вскоре махнули на него рукой и отстали. Даже Мэсло рядом с Зело магически становился менее саркастичной сволочью… то есть надо было очень хорошо знать Мэсло, чтобы заметить разницу, но она имелась. Ёнгук отстрелялся и присосался к стаканчику кофе. Он ужасно устал, глаза слипались, но уходить пока было нельзя: нужно было проконтролировать съемки Зело. Ёнгук допил кофе, просто посидел, опустив голову, а затем встряхнул ею, прогоняя сон, и пошел искать свою звезду. Зело обнаружился в гримерке, накрашенный и переодетый. Он вглядывался в свое отражение, опершись ладонями на стол. — Мейк-ап — это все-таки магия, — заговорил он вдруг. — Из лягушки делает принца. — Это ты, что ли, лягушка? — усмехнулся Ёнгук. — Ага, — ответил Зело абсолютно серьезно. — Ох, ребенок, — Ёнгук подошел к нему и приобнял за плечи, проигнорировав хмурый взгляд. — Ну, говори, что тебя не устраивает в твоей морде. — Да все! — пожаловался Зело. — Ну, то есть много чего. Брови вот эти. Вот почему, почему они не растут, а? Я уже чем только не мазал, и нифига! Только два кустика у переносицы. Или вот подбородок этот дурацкий, как кирпич… Ёнгук засмеялся и положил ему на плечо собственный подбородок. — Зело-я, ты на меня посмотри. Если уж ты собой так недоволен, то мне и вовсе утопиться надо. — А чего ты? — Зело воззрился на его отражение в зеркале с неподдельным недоумением. — Ты-то как раз красивый, даже без макияжа. Эх, хотел бы я с тобой лицом поменяться… Ёнгук фыркнул. Такой смешной ребенок, так серьезно страдал. — Ты тоже красивый, — сказал он. — Хочешь знать, что думаю я? Зело кивнул. — В мейк-апе ты выглядишь… прилизаннее, да. Отфотошопленнее. Но не красивее. Ты и так очень красивый, Зело-я, куда уж больше, — на багрового как помидор Зело было очень забавно смотреть. Ёнгук искренне веселился. — А эти твои комплексы… Это такие мелочи, Зело-я. И запомни: настоящая красота не бывает идеальной, это ее убивает. Зело глядел на его отражение в зеркале широко распахнутыми, абсолютно влюбленными глазами, и Ёнгуку на миг стало страшновато, будто они переступили некую черту, — но затем Зело моргнул, и на его лице отразилось знакомое, привычное детское обожание. — Хёнчик, ты лучший, — Зело повернулся к нему и крепко его обнял. — Надеюсь, что не подведу тебя. — Ни пуха ни пера! — успел Ёнгук крикнуть ему вслед, когда Зело выходил из гримерки. Ему самому тоже почему-то было до чертиков страшно, хотя рационально он и был уверен, что Зело сделает все как надо. Он сделал вдох, чтобы успокоиться, и решительным шагом вышел следом. — Снято! — крикнул режиссер. Все похлопали, Зело шутливо раскланялся и подошел к Ёнгуку, допивавшему шестой стаканчик кофе. Только тут Ёнгук заметил, что коленки у него трясутся. Зело плюхнулся рядом (за неимением стула — прямо на пол), обнял себя за колени и уткнулся в них лицом. — Это капец, — глухо пробубнил он. — Я щас умру. — Чего так? Не понравилось сниматься? — Еще как понравилось! — Ёнгук вновь оказался под атакой восторженных глаз-прожекторов. — Только я постоянно боялся, что споткнусь или еще как-нибудь накосячу. И вообще… я честно думал, что они одумаются и меня прогонят. — Кто тебя прогонит, ребенок? — Ёнгук усмехнулся и поерошил ему волосы. Те были мокрые, хоть выжимай. — Фу, хён, ты как Химчан-хён, — недовольно завозился Зело. — Нифига я не ребенок! И вообще… ты же видел, какой я высокий, — договорил Зело тихо. — Хвастаться нехорошо, — наставительно заметил Ёнгук. — Да кто хвастается? Для танцора это… хреново. В руках-ногах путаешься, скорость и баланс хуже, маневрировать сложнее, инерция жуткая. И спина болит после тренировок, — Зело засмеялся. — Вот у тебя рост как раз хороший для танцев. Меня в академии вечно гоняли за то, что у меня плохо получалось. Все уже освоили то, что тренер показал, а я всё никак. А у меня просто сил не хватало, моими граблями поди помаши. Я уже в пятнадцать под метр восемьдесят был, знаешь? И, кажется, я до сих пор расту. Ужас, когда ж это кончится. — По тебе не скажешь, что тебе сложно двигаться. — Тренировался много, — очаровательно улыбнулся Зело. — Только я до сих пор иногда ошибки делаю, особенно если волнуюсь. — Ну, сегодня ты выступил отлично… на мой неискушенный взгляд, — со смешком сказал Ёнгук. — Хён, а пойдем сегодня ко мне? — вспомнил вдруг довольный Зело. — Химчан-хён обещал наготовить всякой вкуснятины. Он жутко переживал, знаешь? По-моему, даже больше меня. А Чонопи-хён сказал, что подгонит бухло. Пошли, а? — Ну, если только ради бухла… — протянул Ёнгук. Зело засмеялся, подхватился с пола и потащил его за собой. Агентство к выходу дебютного сингла Blackout организовало масштабную промокампанию. Ёнгук снимался в рекламных роликах, выступал на разогреве у серьезных звезд и в целом послушно делал все, чего от него хотели. Мэсло, человек по натуре ленивый, уже начинал ворчать, но им обоим хотелось, чтобы из всего этого что-то получилось, так что они жаловались друг другу в гримерке на неразумные требования менеджеров, а затем закрывали рты, нацепляли дежурные улыбки и молча шли пахать. Ёнгуку было проще: у него на стороне внезапно образовался проект — личинка рэпера под кодовым именем "Зело". Проект был славный, гиперактивный и требовал очень много внимания. В итоге Ёнгук дни и ночи думал об их репетициях, по много раз прогонял в уме читку Зело, выискивая косяки, придумывал задания, чтобы подтянуть слабые стороны. У Зело получалось все лучше, и Ёнгук уже задумывался над тем, куда бы его пристроить, чтобы талант не пропадал даром. Ёнгук настолько привык из агентства первым делом ехать экзаменовать Зело, что когда его на пороге встретил почесывающийся Чоноп, Ёнгук даже растерялся. — А где Зело?.. — спросил он. Тот уже должен был вертеться на пороге в ожидании сонсэннима. Ёнгук даже успел встревожиться, что что-то случилось. — С друзьями уехал, — исчерпывающе ответил Чоноп. — Куда? — допытывался Ёнгук. — В футбол играть. Они по субботам всегда ездят. И тут Ёнгук вспомнил, что некоторые люди по субботам не работают. К сожалению, это было уже не о нем. — Передать ему что-то? — спросил Чоноп, спокойный, как Будда. Ёнгук покачал головой и распрощался. Ему было не по себе. Он успел привыкнуть, что Зело всегда был под боком, и тут какие-то неизвестные друзья с каким-то непонятным футболом… Разумом Ёнгук понимал, что у Зело могут быть и другие друзья, кроме знакомых самому Ёнгуку, но в животе все равно ворочалось что-то мерзкое. Не выдержав, он в конце концов набрал Зело, послушал гудки и со вздохом отложил мобильный на стол. Писать тексты или музыку не хотелось. Читать, слушать новые релизы или сидеть в Интернете не хотелось. Даже соджу не хотелось (тут Ёнгук уже заподозрил неладное). Он поблуждал по квартире, вышел на балкон и сказал: "Ого". Пока он работал, натаскивал Зело и снова работал, в Сеуле наступила осень. Огненное золото, кровавый багрец реками растекались по кронам — весь парк под окнами Ёнгука выглядел, будто охваченный пламенем. Кое-где еще оставались последние островки зелени, но осенний пожар уже пожирал их, беспощадный и великолепный. Ёнгук долго глядел на него с балкона, затем сбегал в комнату за бумагой и ручкой и принялся писать. Всё-таки он знал, что не прогадал с этой квартирой. Зело перезвонил ближе к вечеру, ужасно извинялся за пропущенный звонок и спрашивал, не случилось ли чего. Ёнгук со смехом поведал о своем конфузе — в ответ Зело долго молчал. — Эй? Зело-я? — уже было забеспокоился Ёнгук. — А? Ничего, хён. То есть… ты заезжай, если хочешь. И по делу, и просто так. Я всегда буду рад тебя видеть, в любое время, — голос Зело звенел непонятным волнением. — Спасибо, Зело-я, — Ёнгук даже немного расчувствовался. — Как матч прошел? — Круто! Все было круто! Мы надрали зад команде Дэхёна! — слушая ликующие вопли Зело, Ёнгук почувствовал, как рот сам расползается в улыбке. И когда он успел так привязаться к этому мальчику? — Хён… а ты завтра приедешь? Я соскучился, — тут Зело, видимо, смутился и принялся сопеть в трубку. — Приеду, конечно. Ты задания сделал? — Ну-у… — Понятно. Приеду — проверю, учти. Проверить-то Ёнгук проверил, но дальше дело не пошло. Они просто валялись на кровати и говорили о том о сем, а затем Зело предложил посмотреть кино, и Ёнгук, увидев среди разбросанных перед телевизором дисков фильм, который давно хотел посмотреть, не удержался от радостного возгласа. Зело сам предложил выбрать именно этот фильм, хотя Ёнгук дважды его переспросил: зная, как люди обычно относились к его вкусам, он сомневался, что Зело их разделит. Но тот яростно отрицал и заявлял, что кровь из носу жаждет посмотреть именно этот фильм, а спустя двадцать минут мирно заснул на диване, привалившись лбом к плечу Ёнгука. Ёнгук улыбнулся, устроил Зело поудобнее и спокойно досмотрел фильм до конца. Тот оказался ожидаемо тяжелым, но, на удивление, Ёнгуку давно не было так хорошо и уютно. Под конец в двери заглянул Чоноп, окинул их нечитаемым взором и удалился. Ёнгук отчего-то смутился, но не настолько, чтобы менять позу. Компания хотела устроить для Blackout громкий дебют, и он таки вышел громким: их клип чуть не запретили к показу. В министерстве решили, что текст слишком провокационный, а танец слишком откровенный. — На грани порнографии, — довольно сказал Тедди. — Твою мать, — ошеломленно сказал Ёнгук. Мэсло молчал, крутя в руках телефон. — Ладно, с текстом мы как-нибудь утрясем, а танец Зело придется порезать, — озабоченно высказался менеджер. — Какое нахуй резать! Нечего там резать, блядь. Вы знаете, как я его вылизывал! — возмутился Ёнгук, сжимая кулаки. Его уже трясло. — Танец или Зело? — осведомился абсолютно спокойный Мэсло. Все хором загыгыкали, даже менеджер. Ёнгук махнул рукой и сел на место. — Немножко порежем, — подтвердил Тедди. — Немножко подмажем кого надо. Сынмин-си, а что пресса? — Завтра будут заметки во всех основных интернет-изданиях и сюжеты в большинстве телепередач, — заявил менеджер довольно, как кошка, проглотившая мышку. Ёнгук только молча недоумевал. У них же вроде как проблемы были? — Ну вот и ладушки. Полную версию клипа добавим бонусом в расширенное издание фильма о концертном туре. — Каком туре? — встрял наконец Ёнгук. — Нашем туре, — лениво сообщил Мэсло. — На котором у нас будут аншлаги, после такого-то сочного скандальчика. Выдыхай, бро. Ёнгук обвел взглядом лица собеседников, и ему действительно стало легче дышать. После новостей ему показалось было на миг, что с клипом можно распрощаться, и от этой мысли у Ёнгука по-настоящему сдавило в груди. Вырезали, конечно же, самые любимые сцены Ёнгука, но урезанный клип был лучше, чем никакого клипа вообще, так что Ёнгук скрепя сердце смирился. Именно так он и сказал Зело, который отреагировал на новости приблизительно так же, как сам Ёнгук. — А что теперь будет? — спросил он. Они сидели на полу в комнате Зело, поджав ноги. Из-за стенки доносились характерные стоны и вздохи: Чоноп в последнее время активно занялся личной жизнью. Привычный Зело не обращал внимания, но Ёнгуку было откровенно сложно сосредоточиться. — Да ничего не будет. В назначенную дату начнут крутить отцензуренный клип, и все. Так, Зело-я, пошли-ка ко мне — заодно посмотришь, как я живу. — С чего ты… а, ты из-за Чонопа, — казалось, Зело немного сник, но он тут же подхватился на ноги и потянулся за курткой. Ёнгук нарочно не следил за реакцией публики на клип: боялся, что рехнется. В день икс он отключил телефон, выспался, погулял по парку, набрал ванну, добыл из своих запасов бутылку хорошего красного вина и приготовился расслабиться. Процесс расслабления был прерван звонком в дверь и громким стуком. Чуть не задремавший Ёнгук недовольно открыл глаза. Кому там еще не терпелось? — Хё-о-он! — надрывался некто, в ком Ёнгук с удивлением опознал Зело. — Хё-о-ончик! Откро-о-ой! Ёнгук уж вовсе было решил отсидеться в ванной, притворяясь, что никого нет дома: сегодня он не хотел видеть даже Зело, — но тут с лестницы донесся звук открываемой двери и недовольное: — Эй, парень, чего шумишь? У Ёнгука было два соседа по лестничной площадке: тихий и буйный. Тихий — очкастый айтишник — практически не выходил за дверь квартиры, и Ёнгук даже усомнился бы в его существовании, если бы не видел однажды своими глазами. Буйный был бодибилдером и очень не любил шум, что он и доказал, спустив с лестницы пару корешей Ёнгука после того, как они слишком разошлись, празднуя новоселье. По всему выходило, что Зело умудрился его разгневать. Ёнгук чертыхнулся, нечаянно задев рукой бутылку и опрокинув ее в воду, выбрался из ванны (с него тут же натекла лужа), обернул вокруг бедер полотенце и босиком кинулся спасать Зело. Из-за спешки мокрые руки не слушались, соскальзывали, не давая открыть дверной замок. Из-за двери доносились голоса, но Ёнгук разбирал лишь отдельные слова. В конце концов замки поддались, он распахнул дверь и увидел, как грозный сосед и спасаемый Зело вместе над чем-то смеются. — О, хён, привет, — обрадовался Зело. — Ой, я помешал? — Ничего, — выдавил сквозь зубы Ёнгук. — Заходи. — Пока, Джихун-си! Рад был познакомиться! — Зело помахал рукой грозному соседу. — Взаимно. Заходи, как будет время, — тот ухмыльнулся и… подмигнул? Ёнгук понял, что уже ничего не понимает во всей этой ситуации, и поспешно захлопнул дверь. — И с чего такая срочность? — спросил он. — Ну… ты не отвечал на звонки — я тебе раз десять звонил! И Мэсло! И Тедди-сонбэним! И менеджер! Мы волновались, — Зело грустно поморгал. — А ты в курсе новостей, хён? Там такое! Тако-о-ое! — Ну говори уже, что там такое, — практически голый Ёнгук уже начинал подмерзать. Зело сделал круглые глаза и шипящим шепотом сообщил: — Олл-килл, хён! Представляешь? Нет, ты представляешь?! — и, не вытерпев, кинулся обниматься. Ёнгук завис. Его мозг отказывался обрабатывать новости, а параллельно еще нужно было одной рукой хлопать Зело по спине, второй вдобавок держа на бедрах полотенце. Оперативной памяти не хватало. Зело обнимал его так крепко, что трещали ребра, и, кажется, даже немного подпрыгивал на месте. Холодные капли с мокрых волос Ёнгука падали ему на спину, противно ползли по шее. У них был олл-килл. Черт побери, у них был олл-килл. Ёнгук принялся негромко смеяться. — Хён, ты чего? Эй, хён, ты в порядке? — Зело немного отстранился. Ёнгук попытался кивнуть, прикрывая ладонью глаза. Он никак не мог остановиться. Все чудовищное многодневное напряжение покидало его через этот смех, и постепенно его тело расслабилось и отяжелело настолько, что пришлось опустить голову Зело на плечо, ухватиться за его руку. — Пошли, ребенок, — сказал он, специально чтобы увидеть, как Зело возмущенно зафыркает. — За такое стоит выпить. У них оказался не просто олл-килл, а полный олл-килл, но это известие Ёнгук уже воспринял спокойнее. Его намного больше взволновало предложение, поступившее Зело из YG. — Ты же в Америку хотел? — спросил он, когда Зело с сияющими глазами поведал ему новость. — Да я вообще-то с детства мечтал выступать в группе. Я и прослушивания проходил, и даже трейни был в одной компании, пять лет, но, — Зело замялся, — в общем, как-то не срослось. А тут такой шанс! Да еще в YG. Хён, знаешь… мне кажется, я сплю и вижу сон, — признался он застенчиво. — Хороший или плохой? — Ёнгук был не уверен в этой затее: все-таки трейни приходилось очень нелегко, Зело было жалко. Но если тот был так счастлив, то Ёнгук, конечно, не собирался его отговаривать. — Самый лучший, — признался Зело и опять полез обниматься. Ёнгук вообще-то не любил чужих прикосновений, но прикасаться к Зело было даже приятно, так что он покорно обнял новоиспеченного трейни в ответ. Зело пахал так, что даже Ёнгуку становилось страшно. Он сразу съехал от Чонопа в общежитие YG и уволился со всех своих работ, но свободное время у него все равно стремилось к нулю. Бывало, что Ёнгук по неделе не мог с ним пересечься, хоть и сам целыми днями находился в здании YG. Удивительно, но он скучал, хоть они с Зело и были знакомы всего ничего. Тренеры Зело хвалили (ну еще бы). Говорили, что мальчик очень способный и упорный, и тут же ругали за взрывной характер. Ёнгук молча соглашался: Зело не хватало спокойствия и методичности, он всё брал нахрапом, а если что-то подолгу не получалось, истерил и колотил кулаками в стены. Впрочем, истерики никогда не выходили за пределы студии; выплеснув досаду, Зело брал себя в руки и работал, часами и днями, забывая о сне и еде, пока не добивался результата. С начальством он был почтителен и послушен, с другими трейни слегка отстранен, но дружелюбен. Ёнгук считал, что Зело просто немного стесняется. Была в нем застенчивость, казавшаяся Ёнгуку очень забавной: Зело смущался от общения с поклонницами, которые потихоньку начинали появляться у самых отличившихся трейни (а уж его-то, звезду нашумевшего клипа Cognac, и вовсе караулили под входом в дом), ужасно робел знаменитостей, с которыми иногда сталкивался в коридорах, и мало кому показывал свою голубую тетрадку. Тем не менее он всем понравился: хёны его опекали, хоть и не упускали возможности повоспитывать, а ровесники и малышня звали с собой в кино и кафе. Без того белокожий, он теперь выглядел еще бледнее прежнего, под глазами залегли круги, а штаны болтались в области задницы, и так практически отсутствовавшей. Тем не менее Зело был счастлив, это было видно с первого взгляда. Ёнгук за него радовался — вот только скучал. Почти все эти наблюдения и те принадлежали не ему лично, а тренерам и менеджерам, которых он регулярно пытал на предмет успехов и благополучия Зело. Найти того бывало очень сложно, и даже когда Ёнгук преуспевал, зачастую ему приходилось довольствоваться только кратким объятием и парой поспешных слов. Ёнгук и сам был по горло в промоушене сингла, но Зело вечно был занят, как президент, и неуловим, как Зорро. Ёнгук и не думал, что ему будет так не хватать Зело. Одно хорошо: периодически тот все же выбирался на встречи с друзьями из прошлой жизни — Чонопом, Химчаном, а еще некими Ёнджэ и Дэхёном, с которыми подружился в первые месяцы после переезда в Сеул и до сих пор хорошо общался, — и почему-то всегда звал с собой Ёнгука, хотя тот вроде как и был лицом совершенно посторонним. Ему поначалу было неловко вторгаться в сложившуюся компанию, но Химчан был предсказуемо рад, Чоноп… не возражал (вроде бы — по его лицу сложно было сказать что-то наверняка), а Ёнджэ и Дэхён приняли его довольно благосклонно, хоть и без особого радушия. Они были неплохие ребята, неглупые, с блестящим будущим, и Ёнгук откровенно недоумевал, как их угораздило связаться с Зело и его, мягко говоря, своеобразной компанией, да еще и умудриться дружить столько времени. Зело как-то обмолвился, что познакомился с Ёнджэ в клубе, а его заклятый друг Дэхён шел бесплатным приложением. Сперва Ёнгук думал, что их шестерых объединяет только знакомство с Зело, но затем заметил, как остальные относятся к Чонопу. Чоноп был ужасно славный. Ёнгук это не сразу заметил, потому что у Чонопа было три стандартных выражения лица: "бревно обыкновенное", "кто я? где я? кто все эти люди? улыбнусь-ка я на всякий случай" и улыбка. То есть настоящая улыбка, извлекавшаяся на свет только при своих. Она слепила. Она была как мини-солнце. Вид улыбающегося Чонопа мог вылечить депрессию и простуду, а также, возможно, рак, чуму и проказу. Неудивительно, что на Чонопе постоянно кто-то висел. То его девушка (они менялись с завидной регулярностью, но Чоноп, по-видимому, какой-то магией умудрялся со всеми оставаться в хороших отношениях. То ли он девушек таких хороших выбирал, то ли еще что, но Ёнгук ему молчаливо завидовал). То Зело, который был Чонопу по-щенячьи предан и, будь у него хвост, наверняка при виде Чонопа вертел бы им, как пропеллером. То Химчан, который вообще на всех висел и всех хватал за жопы, но Чоноп от его любвеобильности страдал особенно. То сам Ёнгук, который спустя пару недель знакомства распробовал, проникся и теперь свободно приобнимал Чонопа за плечо, если в пределах досягаемости не наблюдалось плеча Зело. То Ёнджэ и Дэхён, которые тоже были от Чонопа без ума и к которым Ёнгук, по правде говоря, относился с некоторым подозрением. Очкастый Дэхён был очень шумный, много болтал и учился в консерватории. Голос у него был прекрасный, как выяснилось после группового похода в караоке, но молчаливого и в целом довольно нелюдимого Ёнгука Дэхён все равно немного раздражал из-за своей громкости. Ёнджэ, будущий финансовый аналитик, трындел не меньше и имел весьма неуместную для финансового аналитика сладкую мордаху, но больше всего Ёнгуку было некомфортно оттого, как Ёнджэ вел себя с Зело. При встрече Ёнджэ непременно приобнимал Зело за талию и отпускал только при крайней необходимости, а при каждом удобном случае еще и целовал. При поцелуях в щеку Зело дежурно возмущался и брыкался для виду, но всерьез не сопротивлялся и, кажется, был вполне доволен ситуацией. Иногда поцелуйчики приходились в нос, и тогда Зело смешно его морщил и жмурил глаза, как котенок. Это действительно было очаровательное зрелище, и в такие моменты Ёнгук где-то даже понимал Ёнджэ, но в целом эти нежности были ему неприятны. Зело утверждал, что между ним и хёном ничего нет, и Ёнгуку казалось, что после таких реплик глаза у Ёнджэ грустнели. Он сидел у Зело на коленях, кормил его с рук, а затем они порознь уходили из очередного шиктана: Зело — с Ёнгуком или Чонопом, Ёнджэ — с Дэхёном. Ёнгук знал, что они тоже снимают одну квартиру на двоих, но ни разу там не был и, честно говоря, особо не рвался. Зато у Зело с Чонопом он практически поселился перед тем, как Зело съехал, — особенно учитывая, что Химчан часто забегал к ним на огонек, и тогда не обходилось без умопомрачительного обеда или ужина. Стряпня Химчана особенно радовала душу и тело после привычной монодиеты из рамёна — тот вообще-то сам по себе был вкусным, но Ёнгук с его особой кулинарной магией всякий раз умудрялся довести несчастную лапшу до практически несъедобного состояния. Ёнгук порой задумывался, насколько парадоксально любовь Химчана к готовке и стремление закормить до отвала всех в радиусе километра сочетались с маниакальным следованием диетам. Химчан и в спортзале занимался — регулярно, как все пятеро остальных в их компании, но не очень усердно, — однако диет он придерживался фанатично. Дэхён и Ёнджэ только подливали масла в огонь, открыто обзывая его жирным, а Чоноп однажды с улыбкой назвал его свиньей. Поначалу Ёнгук не видел в этом ничего плохого — в конце концов, его самого тоже вечно поддразнивали, только уже из-за недостатка веса и слишком короткой верхней губы, при улыбке обнажавшей десна. Зубоскалу Дэхёну постоянно тыкали в его темную кожу, а Химчан и сам иногда подсмеивался над весом своей сестры… но стеклянная улыбка Химчана в ответ на слова Чонопа все же больно резанула Ёнгука. Сам он старался не подшучивать над Химчаном, с готовностью его слушал (в отличие от остальных, которые не больно-то любили его болтовню) и при случае хлопал его по плечу, демонстрируя молчаливую поддержку. Наверное, этого было мало, но, в конце концов, Химчан даже не был его другом. Ёнгуку хватало переживаний за Зело и из-за Зело. Он даже отдал тому запасные ключи от квартиры, чтобы Зело мог перекантоваться у Ёнгука дома, когда в общежитии становилось невмоготу. Это было не так уж необходимо: Зело держался хорошо, даже несмотря на непомерные нагрузки и кучу незнакомых людей, с которыми нужно было жить в одном помещении, да и Чоноп всегда был рад его приютить, хотя у него уже был новый сосед. Но Ёнгуку так было спокойнее, да и приятно было иногда, возвращаясь домой, первым делом видеть улыбку Зело. Казалось, Зело был растроган — он быстро обнял Ёнгука, а затем отвернулся. На миг Ёнгуку показалось, будто отданными ключами он сказал намного больше, чем просто: "Заходи, если понадобится", — а Зело своим взглядом и объятиями сказал намного больше, чем просто: "Спасибо, хён". Но у Ёнгука сейчас не было ни сил, ни времени думать об этом. Он дружески шлепнул Зело по заднице и пошел в студию заканчивать новую песню, а Зело, спешивший в танцевальный зал, почему-то так и остался стоять на месте. Во всяком случае, Ёнгук не слышал его шагов — но оглядываться не стал: он уже думал только о песне.