Весенняя буря

Ёнгук, конечно, видел и сырой видеоматериал, и готовый смонтированный клип (до цензуры. Зацензуренный он просмотрел один раз, плюнул и удалил с макбука). Разумеется, он понимал, что Зело уже не ребенок, что он красивый, сексуальный молодой мужчина. Да что там, у Ёнгука у самого встал на одном из вырезанных фрагментов. Ёнгук очень удивился: раньше у него на парней не бывало такой реакции. Он посмотрел на свой стояк как на предателя и на всякий случай промотал несколько секунд от греха подальше. Досмотрел до конца, оценил ситуацию в штанах (стоял так, что аж звенело). Потянулся за салфетками. Он очень старался не думать о Зело, но в воображении то и дело всплывали его плавные, змеиные движения, изгибы его тела, полуоткрытые губы. Ёнгук кончил так, что его выгнуло и затрясло. Руки-ноги подчинились не сразу; некоторое время Ёнгук плавал в блаженной эйфории, по обмякшему телу пробегали искорки отсверкавшего оргазма. У него уже давно не было девушки, и еще дольше не было такого яркого сексуального опыта. Ёнгук немного истерически хмыкнул. Он был искренне уверен, что он стопроцентный натурал. Ему всегда нравились только девушки, он не помнил за собой ни малейшего влечения к парням. Ёнгук на пробу представил себе большие крепкие сиськи и признал, что что-то… натуральное в нем определенно осталось. Затем он представил себе большой крепкий член. Его перекосило, и он срочно вернул в воображение картину сисек. Вот, так-то лучше. Затем он представил себе Зело. Сначала одетого — в эти его драные скинни-джинсы и футболку с зайчиком, которую Зело любил и упрямо таскал, несмотря на подъебы Дэхёна сотоварищи. На душе стало тепло. Затем Ёнгук мысленно снял с него футболку — уж он-то хорошо знал, как Зело выглядит под ней, видел его только что из душа, обнимал, когда они валялись на одной постели. В штанах опять потяжелело. Зело в его театре воображения зябко поежился, застенчиво обхватив плечи руками, и улыбнулся углом рта. Ёнгук дерзко снял с него еще и джинсы — под ними были серые боксеры, как те, что он видел однажды на Зело дома у них с Чонопом. Ёнгук мысленно обошел мысленного Зело и оценил его мысленную задницу — маленькую и практически плоскую, но крепкую, мускулистую. Ладони вспотели. Член у Зело был в общем-то обычный, пропорциональный размерам тела, но, поскольку сам Зело был далеко не лилипут… В общем, жаловаться ему было не на что. Ёнгук перевел взгляд на ноги. Все мужчины делились на два типа: ценителей жоп и поклонников сисек. Ёнгук был не из тех и не из других — он любил ноги. Длинные, красивые, стройные. Кажется, они с Топом и разговорились впервые именно на почве любви к ногам. Ноги Зело… их можно было выставлять в Палате мер и весов. Они были безупречны и бесконечны. Длинные, как у Сейлор Мун, и молочно-белые, как и весь Зело. Они вечно пестрели синяками, но даже это их не портило, как и начинавшаяся ниже колена поросль темных волос. Ёнгук бессознательно потянулся за салфетками. После второго, еще более оглушительного оргазма Ёнгук еще раз тщательно обдумал ситуацию, на этот раз убрав салфетки подальше, во избежание искушения. Итак, ему по-прежнему нравились девушки, по-прежнему не нравились парни и внезапно нравился Зело. Ёнгук долго и напряженно об этом размышлял, в конце концов постановил считать Зело исключением, подтверждающим правило, и с облегчением отправил вопрос в категорию решенных. Он даже не тревожился, что его извращенные фантазии испортят общение с Зело. Все знакомые Ёнгука, включая его самого, так или иначе дрочили почти на всех симпатичных знакомых девушек, и никому это не препятствовало общаться с ними, работать вместе и даже дружить. Однако то, что Ёнгук теперь видел в Зело не только приятеля и юного падавана, но и сексуальный объект, не мешало ему относиться к Зело почти как к ребенку. И то сказать, тот был большеглазый, курносый и милый, по-детски живой и непосредственный, и так же по-детски обожествлял Ёнгука и смотрел ему в рот. Ёнгук никогда не видел его ни с девчонками, ни с парнями и, по правде говоря, даже думать забыл о вскользь брошенной Химчаном фразе о презервативах, пока не залез случайно в фотогалерею Мэсло. Тот решил после репетиции похвастаться новыми конверсами. Ёнгук потребовал фото, и Мэсло кинул ему свой мобильный, продолжая ковыряться в кубейсе за макбуком. Ёнгук посмотрел фото — конверсы были ничего так, что он и озвучил. Листнул дальше — там была другая модель, к которой Мэсло, видимо, тоже присматривался, прежде чем остановиться на купленных. Она Ёнгуку понравилась больше, так что он полистал дальше, разглядывая модели и подумывая, не купить ли и себе такие. Листнул дальше и застыл. На него смотрел Зело, снизу вверх. Он был растрепанный, раскрасневшийся, глаза пьяно блестели, полуприкрытые длинными ресницами. Губы тоже были красные, припухшие, между ними виднелся розовый язычок с поблескивавшими на нем белыми каплями. Вся белоснежная кожа Зело была в этих брызгах, а член, головка которого наполовину была засунута Зело в рот, недвусмысленно указывал на их происхождение. Мэсло поднял голову — видимо, привлеченный неподвижностью Ёнгука. Тот молча показал ему телефон. Ему очень хотелось высказаться, но он сдерживался: это могло плохо закончиться для их с Мэсло отношений. — Блин, — сказал Мэсло. — Дай сюда. Ёнгук молча отдал ему телефон, ожидая, что Мэсло по крайней мере удалит фото, но тот просто сунул телефон в карман. Ёнгук ждал хоть какого-то комментария, однако Мэсло вернулся к треку как ни в чем не бывало. — Ты же по девочкам! — не выдержал Ёнгук наконец. Из всего вертевшегося на языке эта фраза была самой безопасной. — По девочкам, — согласился Мэсло. Они замолчали. Ёнгук ждал развития мысли, Мэсло копался в ноутбуке. Когда стало ясно, что продолжать он не собирается, Ёнгук сказал: — Может, объяснишь мне, что все это значит? — он старался говорить спокойно, но из груди вырвалось рычание. Вид того фото был мучительным, как удар под дых, и обжигающим, как прикосновение языка пламени. Хорошо, что на Ёнгуке сегодня был длинный свободный свитер. — С хуя ли? — парировал Мэсло. — Если ты с ним что-то сделал… как-то заставил… — Ёнгук, не договорив, сжал кулаки. Мэсло поднял брови: — Я его ни к чему не принуждал: я предложил, он согласился. Фотографировал я тоже с его разрешения, между прочим. — Он же еще ребенок! — взорвался Ёнгук. — Ему скоро двадцать, — снисходительно напомнил Мэсло. — И ты не его папаша, чтобы мне сцены устраивать. Жениться на нем я не собираюсь, если тебя это интересует. Или два взрослых человека не могут получить друг с другом удовольствие без взаимных обязательств? Все, закрыли тему, — он надел наушники и сосредоточился на треке. Ёнгук молча посжимал кулаки и вышел из студии, закрыв за собой дверь. Он впервые испытывал такую мучительную ревность — и такую кипящую, мутную злобу, хотя формально Мэсло, конечно, был прав. А неформально Ёнгуку его убить хотелось. Зело приснился ему в ту ночь — и на следующую, и на следующую, и на следующую. Он пьяно и бесстыдно тянулся ему навстречу, и сперма у него на языке была Ёнгука. Ёнгук просыпался на мокрых простынях, бессильно утирал пот с лица и шел в душ, включая воду похолоднее. Ревность и похоть можно было списать на простое физическое желание, которое Ёнгук испытывал ко многим девушкам, включая хотя бы актрису Тан Вэй и недавно ушедшую из YG Коми, и которое никогда не стояло для него во главе угла. Ёнгук на миг позволил себе задуматься о том, каково это было бы: встречаться с Зело, целовать его, раздевать, укладывать на свою постель, касаться его длинного, угловатого, нестерпимо желанного тела. Но для него "встречаться" автоматически означало "любить" — а любил ли он Зело? Ёнгук сомневался. Он знал за собой заботу и нежность, замечал, как ему не хватает Зело после недельной разлуки, внимательно выслушивал рассказы и жалобы Зело и при любой возможности приобнимал его за плечо. Но это была любовь старшего брата к младшему, пусть и испачканная жаждой молодого красивого тела. Одна эта жажда не стоила риска — а встречаться означало бы огромный риск для них обоих. Ёнгук видел, как Зело на него смотрит. Возможно, с его стороны это было самонадеянно, но он не сомневался: Зело согласился бы быть с ним не раздумывая, Ёнгуку стоило лишь позвать. Но он не звал. И только мучительные мысли одолевали его при взгляде на непринужденно болтавших Зело и Мэсло: мальчик был в Ёнгука явно влюблен, по-детски безоглядно, но почему же он при этом согласился на секс с Мэсло? Для Ёнгука это было странно и непонятно. Сам он просто не захотел бы в своей постели никого другого, кроме любимого человека. Пятнадцатого октября, в день рождения Зело, Ёнгук был в Таиланде на гастролях. Их группа сразу взлетела на вершины чартов и довольно долго продержалась на первых местах, и руководство компании поспешило закрепить успех, отправив их с Мэсло в тур по Азии. В тот день ему пришлось подняться в пять утра, еще раз прогнать выступление, а в девять они, вымытые, причесанные и накрашенные, уже ехали на запись какого-то шоу. Ёнгук вздремнул, пока была возможность, — стараясь не касаться подголовника, чтобы не помять хитровыдуманную прическу. После записи был фансайн, после фансайна концерт. За весь день им с Мэсло удалось перехватить только по плошке какого-то малосъедобного месива, подсунутого коорди-нунами. К стыду Ёнгука, о дне рождения Зело он вспомнил только вечером, в автобусе, увидев напоминалку на мобильном. На его часах было полдевятого — значит, в Сеуле уже была половина одиннадцатого. Поздновато, но Зело сейчас вряд ли спал. Ёнгук позвонил ему и услышал хрипловатый голос. — Хён?.. — С днем рождения, Зело-я, — он помолчал в трубку, слушая дыхание Зело. — Прости, что не позвонил раньше: совсем закрутился. — Ничего, хён. Главное, что все-таки позвонил. Я очень ждал, — сказал Зело. Ёнгук закрыл глаза. — Я горжусь тобой, малыш. — ("Ничего я не малыш!" — возмутился Зело.) — Ты уже многому научился. Никогда не сдавайся, верь в себя и помни о своей мечте, — он не подбирал слова заранее, но теперь они лились сами. — Не всегда все будет так гладко, как сейчас, но если ты будешь знать, ради чего борешься, то справишься с любыми препятствиями. Do what you like and love what you do, — процитировал он. Получилось с ужасным акцентом — Зело засмеялся, но Ёнгук знал, что он узнал эту строчку. Она была из еще не записанной песни, которую они писали вместе. Ёнгук так любил эту строчку, что перед гастролями даже набил ее себе на лопатке. Лететь в самолете с приклеенной на спину специальной пеленкой было неудобно (к счастью, уже через день сукровица с пигментом перестала выделяться, и необходимость в пеленке отпала), мазать татуировку заживляющей мазью — еще неудобнее, так что порой приходилось просить об этом Мэсло. Но Ёнгук не жалел: эти слова были девизом его жизни, и теперь они были высечены у него не только в сердце, но и на коже. Ради этого стоило потерпеть боль и небольшие неудобства. — Спасибо, хён. С тебя, между прочим, подарок, — по голосу было ясно: Зело улыбался. Ёнгук улыбнулся в ответ. — Чего ты хочешь? — спросил он. — Приеду — подарю. — Ты сейчас подари, — потребовал Зело. — Пообещай, что всегда будешь рядом. — Я всегда буду рядом, — послушно повторил Ёнгук. — Только и всего? Вот спасибо, на подарке сэкономил. — Ну ты и жадина, хён, — засмеялся Зело абсолютно счастливым смехом. Рядом спросили мужским голосом: "Что там за хмырь?" Зело приглушенно бросил в сторону: "Заткнись", — и сказал: — Спасибо, хёнчик. Отдохни теперь как следует. У тебя же еще две недели гастролей, верно? — Верно, — подтвердил Ёнгук, и эти две недели вдруг показались ему очень долгими.   Вернувшись, Ёнгук, конечно же, первым делом повел Зело по магазинам. Тот для приличия поотказывался, убеждая, что подарок на день рождения у него уже есть, но затем ринулся прочесывать Мёндон с почти неприличным рвением, вцепившись в рукав Ёнгука. Тот только покорно таскался за ним по магазинам и мычал в ответ на постоянные вопросы: "Ну как?" Неким загадочным образом Зело по его мычанию определял, ок вещь или не ок, и несся дальше. Ёнгук уже успел проклясть свою щедрость, но магазинчике на двадцатом, пока Зело увлеченно копался в футболках, он от нечего делать огляделся по сторонам и приметил полку с бейсболками. Одна чем-то особенно бросилась в глаза, и Ёнгук повертел ее в руках. Тут до него донеслось бодрое: "Ну как, хён?" — и пред очами вновь предстал Зело. Футболка на нем была прежняя, что слегка сбило Ёнгука с толку. Он опустил глаза ниже и онемел. На Зело были черные бриджи с цыплячье-желтыми подтяжками. Карманы были отделаны какими-то бежевыми вставками, на боках красовались серые лампасы с разводами, а на черной ткани — серые узоры в виде чего-то, отдаленно напоминающего звездное небо. — Сжечь, — сказал Ёнгук. Это вырвалось непроизвольно, и Зело слегка обиделся. — Лучше бы ты без штанов вышел, — сказал он затем, и Зело заулыбался. — Думаешь? — переспросил он, прикусив губу. Ёнгук засмотрелся и почти забыл о невыразимо уродливых штанах, но тут же мысленно встряхнулся и нахлобучил бейсболку ему на голову. — Ну-ка погляди, — он подтолкнул Зело к зеркалу. Тот посмотрелся и расплылся в улыбке. — Ух ты, хён, — сказал он. Повертелся перед зеркалом, любуясь сам собой. И то сказать, было на что полюбоваться… если бы не эти штаны. Снял бейсболку, поглядел на ценник… — Хренасе, хён! Ты это видел? Ёнгук не видел, но он готов был заплатить любую цену, лишь бы не покупать эти штаны. — Хренасе, — сказал он, взглянув на ценник. — Сам понимаешь, еще и штаны я тебе не куплю. — Ой, да и фиг со штанами, — отмахнулся Зело, но заметно погрустнел. После того как он переоделся, Ёнгук на всякий случай проверил ценник еще и на штанах и злорадно отметил, что после их покупки Зело полгода сидел бы без денег. Почему самые уродливые шмотки всегда оказывались самыми дорогими? Ёнгук расплатился за бейсболку, получил от Зело благодарственное объятие и могучей рукой повлек его к выходу. Они пошли было погулять в парк Намсан, но стоял такой дубак, что через десять минут они сбежали и укрылись в ближайшем кафе. Зело вцепился в чашку с кофе, отогревая замерзшие пальцы. Ёнгук смотрел на него и улыбался: бейсболка ему очень шла. Хотя Ёнгуку все равно больше нравилось, когда Зело не прятал лицо. Зело поднял взгляд от кофе и улыбнулся в ответ. Сердце Ёнгука замерло и ухнуло куда-то в живот. Зело поднес чашку к губам, Ёнгук поспешно хлебнул своего кофе и обжег язык. К счастью, саднящий рот отвлек его от глупостей на весь оставшийся вечер. Химчан еще больше отощал, щеки у него ввалились. Хотя худоба ему даже шла… до определенного предела, и Химчан к нему был опасно близок. Но улыбка у него была прежней, да и словоохотливость тоже. Однако сегодня он весь вечер говорил подозрительно мало, и лишь спустя пару часов до Ёнгука дошло, что это он сам, Ёнгук, не давал Химчану слова сказать. Ну то есть как дошло… — Ты сам-то понимаешь, что только что два часа проговорил о Зело? Зело, одном сплошном Зело и больше ни о чем, кроме Зело, — прищурился Химчан. Ёнгук открыл было рот для протеста, припомнил их беседу и со стоном закрыл лицо ладонью. — Извини, — невнятно пробубнил он. Вообще-то они с Химчаном и Чонопом встретились, чтобы выпить по-взрослому (то есть без Зело, который в этом деле по-прежнему был лузер, хоть и пыжился). Но Чоноп отвалился на половине алкомарафона, заприметив очередную красавицу, и после пары минут неловкого молчания Ёнгук завел разговор на первую попавшуюся тему. Блин… — Да ты не переживай, — сочувственно сказал Химчан. — Мы с Чонопи тоже за него волнуемся. Он у нас хороший мальчик, но кто знает этих его… товарищей по группе? Вдруг они будут его обижать? Недавно Зело вместе с четверкой других трейни определили в группу, с которой он должен был дебютировать. Никто пока не загадывал точных дат, но Тедди туманно заявлял "через год или около того, если звезды встанут в ряд". Их уже отселили в отдельную квартиру, и Зело делил комнату с каким-то вокалистом. Ёнгук к нему пригляделся и счел его нормальным парнем, хоть и слегка нелюдимым. Но шилопопому Зело нужен был противовес в виде спокойного соседа вроде Чонопа, так что Ёнгук вполне одобрял выбор менеджера новой группы. Та пока была безымянной, но спецкоманда во главе с Тедди над этим работала. Остальные ребята Ёнгуку тоже понравились: они были молоды, талантливы, упорны и полны энтузиазма. Все они хотели добиться успеха, и все понимали, что к славе нужно идти сообща. Так что вряд ли они стали бы заводить в группе дрязги и тормозить общее развитие… Особенно учитывая, что Зело был по меньшей мере на десять сантиметров выше каждого из них и без особых усилий поднимал Ёнгука над головой, так что связываться с ним было бы себе дороже. — А у тебя как дела? — спросил Ёнгук, чтобы сменить тему. — Как самочувствие? — Отлично, — ответил Химчан, на глазах закрываясь от Ёнгука. — Просто замечательно. Лучше не бывает. Гляди-ка, что Чонопи вытворяет с этой девицей! Ах он бесстыдник — ну я ему задам! Ёнгук поглядел на него с беспокойством, но лезть в душу не стал. Не хочет — как хочет. И все равно ему было тревожно. Когда Ёнгук с Зело и его друзьями заглянули в очередной бар и обнаружили там поющего Ённама, Зело чуть не сел на пол. — Что?.. — спросил он, тыча пальцем в сцену. — Но как?.. — Ённам, мой брат-близнец, — сказал Ёнгук, пряча смех. Затем огляделся — глаза у остальных тоже были более или менее круглые. — Он поет… немного. — Ты же говорил — он учитель математики! — возмутился Зело. — Так и есть… вернее, было. Сейчас он в банке работает, а музыка — это для души. Сначала он хотел петь профессионально, но затем решил заняться чем-нибудь посерьезнее. Я же тебе говорил, хён намного рассудительнее меня, — улыбнулся Ёнгук Зело. Ённам допел и раскланялся, Ёнгук пересекся с ним взглядом и помахал рукой. Брат едва заметно кивнул и ушел со сцены, а Дэхён и Химчан потащили всех искать столик. Ённам присоединился к ним минут через десять, когда на столе уже стояла выпивка. Опытный Дэхён разлил на всех, плеснув Зело от силы два пальца — едва ли не втрое меньше, чем остальным. Зело, оживленно болтавший с Ёнджэ, пока не заметил диверсии, но Ёнгук уже морально готовился к его негодованию. Тут подошел Ённам, и все разговоры мгновенно прекратились. — Бан Ённам, — с улыбкой представился брат и протянул руку. Все, кроме Ёнгука, наперебой поспешили ее пожать, и Дэхён подвинулся, освобождая место на диванчике. — Я и не знал, что у Ёнгука-хёна есть близнец, — заговорил Ёнджэ. — А я знал! Только хён говорил, что Ённам-хён просто учитель! — наябедничал Зело. — Ах вот как. Клевещешь на меня, значит? — Ённам непринужденно влепил Ёнгуку щелбан. — Недоговариваю, — поправил Ёнгук, потирая лоб. — Хён так круто поет! — восхитился Зело. Ённам только кивнул, но Ёнгук по взгляду заметил, что ему было приятно. Ённаму нелегко было отказаться от мечты посвятить жизнь музыке, но на пение в клубах прожить было невозможно, а поп-сцену и айдолов Ённам глубоко презирал. В чем-то Ёнгук был с ним согласен, но между коммерческой музыкой и андеграундными выступлениями после восьми часов работы в офисе Ёнгук выбрал первое. Возможно, как саларимэн он мог бы сделать хорошую карьеру, занять достойное положение в обществе. В рейтинге выпускников своей школы Ёнгук был первым из восьмисот, его даже приглашали на работу в "Самсунг". Но день за днем просиживать в офисе за бумагами вместо студии было для него смерти подобно, и Ёнгук отказался. Он боялся, что коммерческая музыка задушит его хоть и медленнее, но не менее верно, чем работа белого воротничка. Но они с Мэсло сделали хороший сингл — такой, как хотел Ёнгук, — и он продавался, причем весьма неплохо. Ёнгук не хотел загадывать наперед, но ему казалось, что его мечта начала сбываться. Он знал, что Ённам ему немного завидовал. Знал он и то, что Ённам по-прежнему скептически относился к выбранной им карьере. А еще Ёнгук знал, что всегда может рассчитывать на его поддержку. В первую очередь они были семьей, а Баны своих не бросали. — Что ты столько возишься с этим Зело? — спросил Ённам, когда они вместе вышли в туалет. — М-м-м. В каком смысле "вожусь"? — Ёнгук расстегнул ширинку. Он был очень сосредоточен, ведь он всё-таки выпил немало пива. — А сам не замечал? Постоянно о нем говоришь. Зело то, Зело се… Ты и руку-то с него убрал, только чтобы выйти в туалет. Вы так близко дружите? — Он мне очень помог с клипом, — спокойно ответил Ёнгук. — Без него из моей задумки ничего бы не получилось. И он довольно способный, я немного с ним занимался. Мы даже написали вместе пару песен. Ённам глядел на него, прищурившись. Затем пожал плечами: — Он не из тех, с кем ты обычно общаешься. Мне это показалось странным, вот я и спросил. — А из каких он? — спросил Ёнгук с искренним любопытством. Его брат иногда глядел на ситуацию с совершенно другой стороны, его наблюдения всегда были интересными. — Он такой… ребенок. Мальчик-зайчик, конфетный айдольчик. Ты с такими никогда особо не водился, — Ённам принялся мыть руки. Ёнгуку стало смешно. — Ты его очень плохо знаешь, хён. Уж поверь, он намного интереснее, чем кажется на первый взгляд. И то сказать, Ённам не видел головокружительных танцевальных импровизаций Зело, не слышал, как он упорно отрабатывает интонацию в неподдающейся строчке. Не читал его стихов, не говорил с ним по душам в два часа ночи, не тащил его с вывихнутой ногой на себе до общежития, не ел с ним рамён на балконе тесной квартирки. Не декламировал стихов по очереди, не ждал его поздним вечером, чтобы вместе послушать новый релиз Эминема, не укрывал его, спящего, одеялом. Ённам не видел Зело смущенным, испуганным, решительным, счастливым, возбужденным. Ённам ничего не знал о Зело — и, может быть, это было к лучшему. Потому что человек, который знал о Зело это все, не мог его не любить. — Пошли к ребятам, — сказал Ёнгук и вытер руки бумажным полотенцем. Химчан был уже хороший. Как всегда после трех-четырех стаканов, он висел на Чонопе и много жестикулировал. — Ну вы, ребята, вообще одинаковые! — заявил он. — Ваша мама-то хоть вас различает? — И ничего не одинаковые, — вклинился Зело. — Я вот хёнов легко отличу. — Хм. И как же? — усмехнулся Ённам. — По ямочкам! — победоносно улыбнулся Зело. За столом повисла тишина. — Чего? — спросил наконец Дэхён. — Смотрите. Когда Ённам-хён улыбается, у него всегда ямочки появляются. Вот здесь, — Зело мягко коснулся пальцем его щеки, — и здесь. А у Ёнгука-хёна их совсем нет. Видите, как просто. — А ты хорош, — оценивающе посмотрел на него Ённам. Зело довольно засмеялся. Ёнгук молчал и старался дышать ровно. Он знал, что Ённаму Зело неинтересен от слова "совсем". Да Ённам натуралом был, черт побери! Хотя Ёнгук тоже был натуралом… до поры до времени. Да и в Зело он был уверен: тот не переключился бы с одного близнеца на другого только из-за внешности. Или?.. Умом Ёнгук прекрасно понимал всю нелепость своих терзаний. Да если бы Зело и обратил внимание на Ённама — Ёнгуку-то что, они же не встречаются. Если бы Зело обратил внимание на Ённама… Ёнгук не знал, что бы он сделал. Ревность ревела в голове, когтила сердце, грызла нутро. Он сжал стакан, собираясь сделать глоток, но затем опомнился и отставил соджу в сторону. Если бы он сейчас надрался, последствия могли бы быть очень нехорошими. Они посидели еще немного, а затем Ёнгук потащил Зело из-за стола, заявив, что тому завтра рано вставать. Ёнджэ немедленно поднялся следом, а за ним и Дэхён. Чоноп, кажется, решил остаться, а значит, и Химчан никуда не пошел. Ённам тоже заявил, что посидит еще немного. Ёнгук вызвался проводить Зело до общежития — тот был более чем слегка нетрезв, отпускать его одного в таком виде было недопустимо. Ёнджэ заикнулся было, что они с Дэхёном его сами проводят, но Ёнгук вежливо его оборвал, заявив, что живет неподалеку и для него помочь Зело не составит никаких затруднений. Ну или не составило бы, если бы он вел Зело, а не полутащил на себе пьяное тело. В такси тело сначала горланило песни 2NE1, а затем и вовсе заснуло, измазав Ёнгуку слюнями все плечо. Тот представил, как Зело завтра погладят по головке в общежитии за нарушение режима, плюнул и велел таксисту ехать сразу к его дому. Кое-как Ёнгук завел Зело в лифт, затем вытащил из лифта, затем подпирал плечом и одной ногой, пока открывал дверь, — но, едва войдя в прихожую, Зело все-таки плашмя рухнул на пол. — Вот зачем столько пить, если не умеешь? — риторически спросил Ёнгук, поднял его на руки и понес в спальню. Без особых нежностей бросил на кровать, стащил ботинки и зачем-то продолжил раздевать: куртка, свитер, майка, джинсы. Тело Зело серебрилось в свете полной луны, обнаженное и красивое угловатой мальчишеской красотой. Он пробормотал что-то и повернулся на бок — светотень бесстыдно обрисовала изгиб его задницы в узких боксерах. Ёнгук провел кончиками пальцев по голенастой ноге, вздрогнул и поспешно ретировался в ванную умываться. Когда он вернулся, Зело крепко спал и даже слегка похрапывал. Ёнгук долго на него смотрел, боясь с желанием поцеловать. Зело вызывал в нем много, слишком много желаний.