Весенняя буря

— Хён, а что такое любовь? — спросил Зело однажды. Ёнгук поперхнулся. — С чего такие вопросы? — прокашлявшись, спросил он. — Интересно, — Зело пожал плечами. — Знаешь, я много с кем встречался, — Ёнгук заскрежетал зубами, стараясь не перемениться в лице, — даже влюблялся пару раз… но я не знаю, можно ли это назвать любовью. А ты ведь, наверное, уже любил, хён? По-настоящему? Ёнгук немного подумал. Зело терпеливо ждал ответа, глядя на него своими большими глазами. — Не знаю, — сказал Ёнгук наконец. — Бывало, что я с ума сходил по человеку, день и ночь думал о ней… а затем мы расставались, и все проходило. Любовь ли это была? Вряд ли. Любовь — она оставляет… след. — След? — переспросил Зело. — След, — подтвердил Ёнгук. — Любовь — она тоже проходит, как все в этом мире. Но она — как извержение вулкана, как эпидемия чумы, как падение метеорита: после нее ты больше никогда не будешь прежним. Зело замолчал, задумавшись. Ёнгук понаблюдал за ним и спросил: — А для тебя — что такое любовь? — Ну… когда без этого человека никак. Когда не можешь без него представить свою жизнь, — принялся перечислять Зело. — Когда думаешь о нем и ночью и днем, и во сне и наяву, когда смотришь на других, а видишь только его. Когда хочешь быть только с ним. — То, о чем ты говоришь, называется влюбленностью, — усмехнулся Ёнгук. — Это очень сильные эмоции — как весенняя буря. Но они, как и буря, быстро проходят — и нередко даже не оставляют следа. Зело расстроенно отвернулся. Ёнгук понаблюдал за ним еще немного и отвел взгляд. Если бы только его собственная буря прошла бесследно. Пиздец, как водится, подкрался незаметно. Ёнгук спокойно отсыпался у себя дома после очередной бешеной недели с фанмитами и съемкой рекламы. Зело ворвался в квартиру, как ураган Катрина, запрыгнул прямо на кровать (хорошо хоть ботинки снял) и принялся на ней прыгать. — Хён, просыпайся! Проснись, хёнчик! Про-о-оснись и пой, — завел он дурным голосом. Ёнгук, потирая голову, сел в кровати и сцапал Зело за лодыжку. Тот грохнулся на спину, смешно взмахнув руками. — Ну, чего тебе? Даже выспаться не дал, зараза, — осудил Ёнгук. — Хёнчик, — свистящим шепотом сообщил Зело, — представляешь! У нашей! Группы! Теперь! Есть! Название!!! — он повалился на кровать и принялся дрыгать ногами. — Мы теперь почти совсем как настоящая группа! Ой, хён, я так счастлив. Может, мы и правда дебютируем. — Ну конечно, дебютируете, — Ёнгук ласково усмехнулся и потрепал Зело по голове. В ком, в ком, а в Зело он не сомневался ни капли: ни в его таланте, ни в упорстве и трудолюбии. — Что за название хоть? — "Дэзл", — заявил Зело. — Пишется так: daZle, — он вытащил из кармана смартфон и вбил название в текстовый редактор. — Поправь меня, если я ошибаюсь, но… — Ага, ага, dazzle по-английски не так пишется, — зачастил Зело. — Это первые буквы наших имен: Дончоль, Аксель, Зело, Леон, Э-Нерджи. А еще это слово значит "завораживать", "слепить своим блеском"… Плюс еще по-английски так ослепляющий камуфляж называется. Это такой вид камуфляжной расцветки — выглядит прикольно, погугли как-нибудь. В общем, это типа наша концепция. Мы будем круты, суровы и ослепительны. Как тебе, хён? — он с надеждой воззрился на Ёнгука. А Ёнгук, еще сонный после грубого пробуждения, глядел на него и не мог думать ни о какой концепции. Какая к черту концепция, если Зело был так близко, так смотрел на Ёнгука — будто тот был единственным, самым важным человеком на свете? Когда у него были такие искусанные, потрескавшиеся розовые губы, такие длинные подрагивающие ресницы под челкой светлых волос? Будто в каком-то забытьи, Ёнгук потянулся к нему. Он еще успел увидеть, как потрясенно расширились глаза Зело, а затем коснулся своими губами его губ, и сейчас хоть весь мир катись в тартарары — Ёнгуку было бы все равно. Губы Зело дрогнули, открылись, отзываясь, и Ёнгука захлестнула волна сумасшедшего счастья, но затем его оттолкнули так, что он здорово приложился затылком о спинку кровати. — Ты чего? — спросил он, потирая затылок. Вгляделся в лицо Зело и замер: вот уж какой реакции он не ожидал, так это смертельной обиды в глазах у Зело. Тот, казалось, сейчас заплачет. У Ёнгука упало сердце: неужели он все не так понял? — Зело-я? Что случилось? — Ёнгук попытался поймать его руки, но Зело тотчас их выдернул. — Как ты мог, — выдохнул он. — Я тебя… я тебе… а ты… Это тебе Химчан рассказал, да? Ненавижу его! — Погоди. Что Химчан рассказал? — он попробовал успокоить Зело, но того уже несло. — Знал же я, что нельзя ему ничего говорить! Трепло гребаное, — приуныл он и вдруг подорвался как подпаленный: — Хён, ты теперь меня будешь ненавидеть? Пожалуйста, хён, ты только не обижайся, я же не нарочно, ну, так получилось вот… — Так, придержи коней. За что я должен тебя ненавидеть? — Ёнгук уже ничего не понимал. — За то, ч-что я… ну, в общем… да ты сам все знаешь, хён! — взорвался Зело. — Поиздеваться хочешь, да? А я тебе верил! Больше всех на свете! — Мне приятно это слышать, — Ёнгуку действительно было приятно, хотя Зело и не сказал ничего нового, — но давай разберемся. Я ничего не понимаю. Чем я тебя обидел? — Ты надо мной смеешься! — выплюнул Зело. — Знаешь, что я люблю тебя, и издеваешься надо мной! — Погоди. Я тоже тебя люблю, у меня и в мыслях не было смеяться. С чего ты так решил? — Вот видишь, и сейчас тоже! Знаешь же, что я не так тебя люблю! — А как? — усмехнулся Ёнгук. Ему уже стало интересно, что будет дальше. — А вот так! — Зело решительно впился губами ему в рот. Ёнгук, не будь дурак, подхватил его и прижал к себе, с безумным, почти болезненным наслаждением ощущая его тело под своими ладонями. Он так долго ждал — вечность и еще немного больше. Но Зело того стоил. Зело стоил любых нервов и любых усилий. Они целовались долго, пока хватало дыхания. Затем оторвались друг от друга и прислонились лбами, не спеша размыкать объятия, дыша горячим воздухом друг у друга из губ. Ёнгук держал его в руках, и ему казалось, что в ладонях у него целый мир, и нет на свете ничего более важного. Но Зело вырвался, и Ёнгук с сожалением его отпустил. Ненадолго — уж он позаботится о том, чтобы они теперь не расставались. Зело лихорадочно вглядывался в него, хватаясь за его предплечья. — Ёнгук-хён, ты… ты серьезно? — наконец заговорил он, взглядом ища чего-то в его лице. — Абсолютно, — Ёнгук кивнул. — Ты что, правда… — Зело сглотнул и не договорил. — Да, я правда… — Ёнгук коснулся губами одного века Зело, затем второго, — …люблю тебя… — поцеловал чувствительное местечко под ухом — Зело втянул воздух и ахнул, — …так же… — всосал в рот мочку уха, поиграл с сережкой, — …как и ты меня… — поцеловал его в губы, долго, будто вовсе не собирался отпускать, — …и даже больше. — Ёнгук обнял Зело, зарывшись пальцами ему в волосы, вдохнул их запах, и по его телу прошла дрожь. Зело тоже вздрагивал, вцепившись в его плечи. Затем он отстранился и вгляделся Ёнгуку в глаза: — Ты правда… поэтому меня поцеловал? — Я люблю тебя, Зело-я, — повторил Ёнгук с абсолютной уверенностью. Страх и сомнения остались позади, во всем мире был только один Зело, таращившийся на него и беспрестанно моргавший. Красивый и любимый до спазма в горле. — Я хочу быть с тобой и целовать тебя когда захочу. Разрешишь мне? Лицо Зело исказилось, будто от боли. Он прильнул к Ёнгуку, обнял его до боли в ребрах и долго не отпускал. Повисшую тишину разорвал голос A$AP Rocky на мобильном Чжунхона. Тот вздрогнул и поспешно вытащил телефон из кармана. — Ты где шляешься, Чжунхон? — взревел менеджер из трубки. — Одного тебя ждем! Зело принялся мямлить какие-то оправдания, но менеджер, не слушая, оборвал: — Чтоб через пять минут был в зале, а не то останешься без обеда и ужина! Все, бегом! Ёнгук с Зело поглядели друг на друга и расхохотались. Зело урвал быстрый поцелуй, спрыгнул с кровати и принялся наскоро оправлять одежду. — Увидимся после обеда? — спросил наблюдавший за ним Ёнгук. — Если мне его дадут, — хмыкнул Зело. От общежития до квартиры Ёнгука было десять минут быстрым шагом. Что ж, если над Зело не смилуются, у Ёнгука на кухне всегда имелся запас рамёна. Относительно выспавшийся, свежий и довольный жизнью Ёнгук ополоснулся в душе, перекусил тем, что завалялось в холодильнике, и ноги сами принесли его в студию. Там уже работал Мэсло — вчера они вместе написали басовую партию, и сегодня он слушал то, что получилось, перечитывал текст будущей песни и набрасывал в блокноте идеи для миди-партии. Они с Ёнгуком обменялись рукопожатием и приступили к работе. Спустя два часа костяк композиции был готов, и Ёнгук с наслаждением откинулся на спинку кресла. Сегодня у него было неукротимо хорошее настроение. — Мелкого видел? — между прочим спросил Мэсло, ковыряясь в смартфоне. — Видел, — настороженно ответил Ёнгук. — Зачем тебе? — Хотел в клуб позвать, — Мэсло даже не поднял глаз от телефона. Ёнгук вновь вспомнил ту фотографию и помрачнел. — Чонмин… а ты знал, что Зело в меня влюблен? Мэсло наконец перевел глаза с телефона на Ёнгука. — Так ты уже в курсе, — протянул он. — Знал, конечно. Все знали. Тут надо слепым и глухим быть, чтобы не увидеть. — А мне почему не сказал? — Ёнгук сам не знал, чего добивается. Может быть, ему просто хотелось ссоры с Мэсло. — Нахуя? — резко ответил Мэсло. — Ты бы мальчишке отповедь устроил, а я ему потом сопли вытирай? — Вы что, так тесно общаетесь? — не удержался Ёнгук. — Да бывает, — пожал плечами Мэсло. Ёнгук постарался не показать, как его задел этот ответ, но Мэсло все равно увидел и поднял брови: — Проблемы? — Вы, может, и трахаетесь до сих пор? — кто бы знал, каких невероятных усилий стоил ему этот небрежный тон. — Ёнгук, друже, — вкрадчиво сказал Мэсло, — а какого, прости, хуя тебя это ебет? — Ты на вопрос можешь ответить? — Ёнгук сделал глубокий вдох, чтобы не сорваться. — Ну трахаемся, — лениво, с наглецой заявил Мэсло. — Он так глубоко заглатывает, знаешь ли. И так визжит на члене, у меня просто крышу рвет. Я его в такие позы загибал — охуеть можно, я и не думал, что человек может так сгибаться. Что, припекает, а, Ёнгук? Натур-рал несчастный, — он презрительно скривился. — Не ждал я от тебя такого лицемерия. Ёнгук сосредоточился на дыхании. Вдох — задержать воздух в груди — медленный выдох, пока не закружится голова. И снова вдох. И снова. И снова. Технически он не имел никакого права предъявлять претензии — они ведь и встречались с Зело каких-то четыре часа. То, что было у них с Мэсло, Ёнгука никак не должно было касаться. Да и Мэсло, кажется, сейчас пытался защищать Зело от Ёнгука — весьма своеобразно, но тем не менее. Помогало плохо. Ёнгуку очень хотелось оторвать Мэсло член и затолкать ему же в глотку. У Мэсло зазвонил телефон, разорвав повисшую тишину. Мэсло взял трубку и в следующий же момент отдернул ее от уха. Ёнгук с трудом опознал в пронзительном счастливом визге голос Зело. — Хён, хён, хёнчик, ты себе не представляешь! — Мелкий, если ты сейчас не приглушишь звук, я тебе твою трубку в жопу засуну. Ну, что там у тебя стряслось? — Мы с Ёнгуком-хёном встречаемся! — звеняще пропел Зело. — А ты не верил! — Ты тоже не верил, — машинально ответил Мэсло. — Так, стоп. Какое на хуй "встречаемся"? Ты бухой? Откуда тебя забрать? — Не-а, — счастливо заявил Зело. — То есть не бухой. И забирать не надо, я у хёна дома. Прикинь, он вернется, а тут сюрприз! Только у него капец какой срач, я хоть пол сейчас помою, что ли. — Какой пол? — более зависшего выражения лица, чем у Мэсло, Ёнгук еще не видел. — Малой, ты что несешь? — А то! — даже по искаженному голосу из трубки было ясно, что Зело вот-вот взорвется от счастья. — Прикинь, он меня сам первый поцеловал! Я думал, он надо мной издевается. А он сказал, что я ему тоже… ну… нравлюсь. — Ага, — без выражения сказал Мэсло. — Так, я нихуя не понял. Что случилось? — Ну я же тебе говорю! Мы разговаривали! И тут он меня поцеловал! Я ему чуть не вмазал — так обидно стало, что он надо мной смеется. А он не в насмешку, он по-настоящему… Блин, я думал, я умру там же на месте. Знаешь, хён, я ведь никогда ничего подобного не чувствовал. Это всегда так? Ну, когда любишь? — Как "так"? — усмехнулся Мэсло. — Ну… как будто тебя сейчас разорвет от счастья. И от страха. Но от счастья больше. — А хрен его знает. Я в жизни так никогда ни по кому не сох, да и слава Богу. — Ой, хён, — мечтательно протянул Зело. — Это так классно. Я будто все могу. Захочу — на Луну полечу, захочу… ой бля, сколько ж он тут пыль не вытирал, тут уже клочья прямо… Ёнгук невольно смутился. Это была правда: об уборке он обычно думал в последнюю очередь. — Мечты сбываются, значит? А, малой? — Мэсло улыбнулся. Это была какая-то особенная, добрая улыбка — Ёнгук такой у него никогда не видел. — Ага! — звонко заявил Зело. — Ты уж прости, хён, что я тебе столько ныл о нем. Я ведь думал — он на меня даже не посмотрит никогда. А тут такое. Блин… хён, слушай, а как мне его встретить? Я просто боюсь, что не удержусь и начну распускать руки, а он ведь такое не любит, наверное? Мэсло с прищуром посмотрел на Ёнгука. — Да как тебе сказать… Он любит порядочных девочек, это да. Как насчет одеться порядочной девочкой? — Иди ты, хён! — возмутился Зело. — Я серьезно, а ты!.. Ой, кстати, я же с тобой больше трахаться не буду, ты же понимаешь. — Да чего уж тут не понять, — хмыкнул Мэсло. — Жаль, жаль. Ну ты звони, когда передумаешь, а то Ёнгук тот еще зануда, небось и ебется только в миссионерской. — Мэсло ловко увернулся от подзатыльника Ёнгука, прижимая телефон к уху. — Иди в жопу, хён, — в сочетании со счастливым голосом у Зело вышло очень неубедительно. — Так, закругляемся, а то тут конь не валялся. И как только хён живет в таком сраче? — Ну удачи, чистоплюйчик. Разгребешь все до старости — с меня пиво, — Мэсло положил трубку и нехорошо поглядел на Ёнгука: — Ты что задумал, Бан? Учти: узнаю, что водишь мальца за нос, — глаз на жопу натяну. — Он мне нравится, — честно ответил Ёнгук. — Давно уже. Знаю, сам не ожидал… но это правда. Мэсло помолчал, оценивающе глядя на него. Затем хмыкнул: — Ну, в таком случае извини за наш предыдущий разговор. Неловко получилось. — Да не то слово, — Ёнгук опять сделал глубокий вдох. Он сам не ждал от себя такой ревности — но при одной мысли о том, что кто-то другой касался Зело, раздевал его, трахал и слушал его стоны, глаза застилало красной пеленой. — Ладно, проехали… на этот раз. Ёнгук подумал было о том, чтобы все-таки набить Мэсло морду, но затем решил, что это было бы неконструктивно. Хотя и неизъяснимо приятно.