Зэн

Костёр прогорел, угли подёрнулись пеплом, и тьма завладела поляной, и небом над ней, и лесом вокруг. Морон вглядывался в окруживший его мрак, напряжённый до предела, готовый кинуться, отразить атаку, откуда бы та ни последовала. Он не слышал зова. Зэн затих в шалаше, и по нему тоже нельзя было сказать, пытается ли Охотник снова захватить свою жертву, или затаился в темноте, залёг на дно оврага, сдавшись до боя. Морон не был мастером по плетению сетей, он предпочитал открытые сражения, если уж приходилось кому-то противостоять, но тот демон, с которым они столкнулись в лесу, явно был не намерен действовать напролом. Если он и подбирался к их убежищу, то так осторожно, так тихо, что даже ветер, бродивший в кронах, ничего не замечал. Магия леса была обманчиво спокойной, как гладь пруда, где дремлют в лунном свете белые лилии, скрывая под раскинувшимися на поверхности круглыми, глянцево блестящими листьями острозубых хищников, жаждущих наброситься на всякого, кто соблазнится тихой водой. Морон ничуть не верил такому покою, он знал его истинную цену. Напряжённый, он провёл кончиками пальцев по рукояти кинжала. Тот спал в ножнах, закреплённых на поясе, тёмное лезвие хранило память о пролитой демонической и человечьей крови. Лучшее оружие, чтобы сразить Охотника, каким бы демоном он ни был. Морон позволил себе усмехнуться. Некогда он мечтал убивать, некогда он убивал. Прежние навыки возвращались даже слишком быстро — растекались ядом в крови, разносились в мышцах, напитывали сердце. Вдруг ночные шепотки листвы, перекличка птиц и шорохи мелких зверушек разом стихли. Будто отвечая им, в шалаше простонал Зэн. Морон кинул быстрый взгляд туда — юный лис стоял на коленях у входа, чуть покачиваясь. Глаза его были закрыты. Белая кожа в ночной темноте мерцала перламутром, алые волосы казались тёмными. Морон встал, и сила наполнила его. Охотник позвал, но, ответив ему, Зэн всё равно не мог уйти. Был не в силах преодолеть барьер, созданный бисеринками крови. Морон нарисовал круг, защищая и шалаш, и костёр. За желанной добычей Охотник должен был явиться сам. Мрак пошатнулся, стал плотнее, и Морон нахмурился, удивляясь и ужасаясь одновременно. На фоне лесных крон возникло существо, словно сошедшее из ночного кошмара. Приземистое округлое тело со светлым брюшком удерживалось на паучьих лапах, колени которых поднимались вверх, почти достигая макушек деревьев. Сочащаяся слизью небольшая головка сидела на длинной, поросшей иглами шее, восемь глаз косили в разные стороны, а пасть сильно выдавалась вперёд, окружённая бесконечно шевелящимися усиками. Длинный язык пробовал воздух на вкус, выглядывая снова и снова. Такие жуткие формы приобретали низшие демонические сущности, напитавшиеся чужой силой. Они не имели разума и не могли говорить, никогда не получали второго облика. Действующие на инстинкте, они убивали и ели, впадая в спячку, если рядом не оказывалось подходящей жертвы. Возможно, эта тварь спала тысячу лет и пробудилась, почуяв Зэна поблизости. Возможно, её ловчая сеть жила сама собой долгие годы, прежде чем Зэн запутался в нитях, а Морон перерубил их. Теперь Охотник пытался оценить, насколько опасно для него было отстаивать добычу. Не обладая даже зачатками сознания, он всё же чуял чужую силу и медлил, но Морон видел, что голод в нём сильнее осторожности. — Морон, — прошептал Зэн. Голос его дрожал. Оглядываться было некогда, но Морон ощутил взгляд, почувствовал страх, и потому отрывисто бросил: — Я убью его. Зэна это ничуть не успокоило, судя по шороху, он рванулся вперёд, однако барьер не пропустил его, обжёг, вызвав глухое рычание. Морон усмехнулся и вытащил кинжал. Подарок Зэна, демона, вернувшего Морону возможность получать второе обличие, пробудился и возжелал крови. Охотник вскинул переднюю лапу, ядом и магией налились иглы, усыпавшие её нижнюю часть, но Морон был быстрее и решительнее. Он кувырком ушёл от удара и тут же кинулся вперёд, прокатываясь под брюхом твари и оставляя на землисто-белой, рыхлой коже длинный разрез. Чёрное лезвие засияло болотной зеленью. Взвыв, Охотник шатнулся во мрак, ища там спасения и поддержки, но голод уже овладел им полностью, потому он не отступил, а, хищно клацнув челюстями, с неожиданной прытью бросился к шатру. Разрез наполнился зеленовато мерцающей кровью, запахло гнилью и сыростью. Морон раскусил, чего хочет Охотник. Он решил выпить Зэна и ответить нападающему с новыми силами. Вот только барьер, который Морон выстраивал, не пожалев крови, оказался для Охотника нежеланным и болезненным препятствием. Лес огласил рассерженный вой. Чудовище заметалось по поляне, круша деревья и обжигая лапы об угли костра. Зелёная кровь тяжёлыми каплями оставалась на траве. Морон же выжидал, укрывшись за деревом, почти слившись с ним, сплетясь магически с самим лесом. Наконец Охотник замер, высоко вскинув голову. Он завыл, и это был зов, и этот зов был такой силы, что барьер начал рушиться. Тогда Морон и нанёс новый удар. Разбежавшись, он взлетел на холку чудовища и вонзил кинжал по самую рукоять в основание шеи. Охотник захлебнулся собственной кровью, повалился набок, забив лапами в воздухе. Морону, чтобы удержаться, пришлось прильнуть к гибкой шее, вжаться в неё и сдавить, будто бы удара сталью было недостаточно. Несколько мгновений тварь ещё билась, хрипела, а кровь сияла расплавленным изумрудом, потом всё померкло, стихло, замерло. Развеялось. Морон поднялся с примятой падением чудовища травы. Вокруг высился ночной лес, небо между кронами усыпали тысячи звёзд. Тишина стояла такая, что её можно было нарезать ножом. Сунув кинжал в ножны, Морон не спеша двинулся к шалашу. — Куда он исчез? — окликнул его Зэн. Он стоял, кутаясь в меховое одеяло. — Ты никогда не встречал низших? — Морон усмехнулся. — Он был стар, время его жизни в теле кончилось. — Хочешь сказать, он не мёртв? — Они не могут умереть, — Морон оглянулся — трава за ним поднималась, ничто не говорило о схватке. — Ничего не понимаю, — Зэн устало опустился на землю у разворошённого костра. Угли опасно вспыхивали алым, точно дышали. Секундой спустя огонь разгорелся, повинуясь желанию Зэна. — Низшие — не демоны, — пояснил Морон. — Они обретают плоть, набравшись чужой силы, им требуется всё больше, пока кто-то не остановит их, заставив всё начать сначала. — Значит, скоро… — Не скоро, — Морон усмехнулся. — Чтобы обрести плоть, Охотнику придётся отбирать силу других живых существ, а дело это небыстрое. Ведь у него больше нет ни пасти, ни клыков, чтобы вспороть кому-то горло и выпить крови. — Как он мог изловить меня? Неужели я так жалок?.. — Зэн завернулся в одеяло плотнее. — Тысячелетнее создание, что охотилось осторожно, выплетая сеть и подбираясь к жертвам, когда они утратят желание сопротивляться, могло поймать и демона постарше. Ты пока не умеешь находить подобные силки… И это не твоя вина, а моя, — Морон сел с ним рядом и вгляделся в бледное лицо Зэна. — Я должен был рассказать тебе раньше. — Что ж, пусть так, — спорить Зэну не хотелось, он слишком устал. Морон видел, как в нём сплелись ненависть к себе и желание уснуть на чужих руках. Странное желание, которому Морон не находил объяснения. — Иди сюда, — прозвучало как приказ, и Зэн резким движением вскинул голову, едва не оскалившись, однако не ответил и придвинулся. Морон обнял его. — Засыпай. Всё закончилось, тебе нужно спать до рассвета. Днём нам придётся уйти. — Из-за этого… этой твари? — глухо переспросил Зэн, утыкаясь Морону в грудь. — Из-за нашей схватки, — Морон взглянул на звёзды. — Весь лес услышал зов. Нам не стоит тут задерживаться, найдём новое место. Завтра многим захочется узнать, кто сумел разрушить ловчую сеть и убить Охотника. Зэн поворчал и затих, Морон же не мог так просто уснуть. Он слушал лес, ждал рассвет. И ему хотелось, чтобы утро пришло с дождём, смывающим следы и скрывающим под своим пологом каждого, желающего убежать. Он воззвал к магии, что теперь бежала в его жилах, обратился к ней и доверился ей. Купол, который он создал, мог скрыть их и от существ леса, и от демонов, пока не встанет солнце. Игра, которую он собирался вести теперь, была во много раз опаснее, чем ему представлялось.