Зэн

Зэн повернул голову, и в щёку кольнулась старая побуревшая хвоя лестной подстилки. Среди хвоинок мешались остатки листьев, Зэн видел пробившиеся стебельки травы, муравьёв, взбиравшихся по прошлогодней шишке. Подстилка пахла лесом, покоем, безопасностью, и это ощущение какое-то время укачивало его, пока он не шевельнулся, немного меняя позу. Теперь его взгляду открылся небольшой костёр, у которого, кутаясь в плед, сидела Райен. Поодаль, за кругом света от пламени, выступали из-за деревьев старые бурые камни. Храм. Значит, они не ушли далеко? Зэн нахмурился, но в памяти было пусто. Рядом сгустилась тень, вышагнула из-под покрова леса, оформилась и внезапно оказалась Мороном. Он присел рядом, внимательно вглядываясь Зэну в лицо. — Очнулся? Зэн попытался ответить, но губы не желали шевелиться. Жажда сковала горло, и оставалось только нахмуриться сильнее. Но Морон понял и так, протянул флягу. Слишком поздно — почти непростительно поздно — Зэн почувствовал, что там совсем не вода. Жидкость опалила гортань, горячим клубком сбежала вниз, и на секунду всё тело будто бы воспламенилось. Зэн тут же сел, но жар превратился в приятное тепло, так что ссориться и спорить расхотелось. — Что… что произошло? — спросил он, глянув на Морона неуверенно. Тот посмотрел в сторону, на Райен, замершую столь неподвижно, что казалась статуей. — Не знаю. — Где мы? Откуда здесь наши вещи, если Храм в двух шагах? — Зэн сгреб подстилку в кулак, чтобы почувствовать хвою и листья, запахи земли. — Не понимаю. Вопросы противоречили друг другу, ускользали, рассыпались пылью. Долгая пауза оказалась заполнена шелестом ветра в ветвях. — Храм… шёл за нами, — Морон покачал головой. — Не спрашивай. Эта магия мне недоступна. Я лишь полукровка, а тут требуется маг, один из тех напыщенных колдунов из городов... Одни из тех, кто знает, как пить кровь демонов для продления собственной жизни. — Но… как мы вообще ушли? — Зэн не мог вспомнить главного — как они перешли черту, как оказались за каменной площадкой, как оставили озеро позади. Или… ничего такого не случилось? Он поднялся, полный неприятных предчувствий, теснящихся в груди так, что было больно дышать. Сделав несколько шагов в темноту, он вслушался, но лес над ним только шумел листвой, щебетал птичьими трелями. В просветах высоких крон золотилось закатное небо. Втянув воздух, Зэн не почувствовал влаги. Озера поблизости не было. — Мы ушли, — сказал он себе и опять повернулся к Морону. — Ты тоже ничего не помнишь? Морон пожал плечами. — Разве это важно? — он провёл ладонями по лицу. — Мы ушли и не ушли. Она привязана к Храму, а я — к ней. — Ты! Ты! Мой! — зарычал Зэн, и вокруг него внезапно взметнулось пламя. — Ты мой! И я не отдам тебя ни Храму, ни ей, кем бы она ни была. Словно Райен больше не его сестра. Морон смотрел на него слишком спокойно. Языки пламени, подступившие чересчур близко, оставляли на коже блики, обдавали жаром. Подстилка тлела от магического пламени, но Зэн не хотел усмирять его, готовый сжечь весь лес, будто бы так мог что-то доказать прямо сейчас. — Прекрати, — прозвучало наконец. И пламя улеглось, а Зэн опустился на почерневшую лесную подстилку совершенно опустошённым. — Ты должен был быть на моём месте, но мы смешали силы, и она выбрала меня вместо тебя. Это ошибка, — он чуть склонил голову. — Но пока что я не знаю ответа, как изменить то, что произошло. — Ты не договариваешь! — обвинил Зэн. — Так и есть. Обида обожгла, но Зэн позволили ей вспыхнуть и погаснуть. Морон что-то узнал, однако делиться не стал, и как бы это ни было больно, в глубине души Зэн понимал, что это правильно. Храм то прятался в тени деревьев, то вдруг его стены вырисовывались чересчур ярко. Райен даже не смотрела в ту сторону, но Зэн чувствовал — на самом деле она наблюдает, ждёт чего-то. На самом деле это не Храм идёт за ними, а Райен несёт его в себе. *** Если прежде в лесу немало охотников жаждало вкусить силы ещё неопытного демона, то сейчас все они спрятались в такие глубины, откуда пришлось бы выкуривать их по нескольку суток. Морон, всё ещё не до конца разобравшийся в том, кем стала Райен и сколько в ней осталось от того демонического ребёнка, которым она была до Храма, не понимал, чего именно они все боятся. Её пробудившихся сил? Поступи Храма? Магии, кружившейся в воздухе? Он сам будто потерял способность испытывать страх, потому что защитники на такое чувство не имели права. Впрочем, на самом деле больше всего волновали другие мысли. Коснулись ли его изменения, остался ли он прежним? Зэн был обижен. После вспышки гнева, смешанной с ревностью, он отсел на границу тьмы и света и замер, совершенно не шевелясь. Сейчас было легко проследить, насколько похожи брат и сестра, и в то же время Морон видел и то, как сильно они отличались. Лицо Райен было более круглым, острые лисьи черты в нём подменялись плавностью линий. И та же плавность проступала во всей фигуре, в каждом движении. В иное время Морон полюбовался бы тем, как детскость переходит во взросление, как одно отпечатывается в другом, как связаны брат и сестра и узы крови проступают отпечатками в их телах и глазах, но сейчас за отличиями крылось и что-то другое, что-то более глубокое. И Морон не отводил взгляд вовсе не потому, что хотел наслаждаться красотой. Райен вдруг подняла голову. На мгновение в глазах её отразилось пламя, они засияли, а затем длинные ресницы скрыли радужку, погружая её в темноту. — Нам нужна еда, — сказала она громко. Зэн чуть склонил голову на бок. Морон усмехнулся. — С Храмом за спиной не поохотиться, — сообщил он Райен, и та оглянулась на стены, которые казались частью леса. — Ты сможешь, — ответила она. — Ты — защитник. Будто бы это всё объясняло. Однако сразу после её слов Морон почувствовал, как изменилась магия. Он не стал терять времени и поднырнул под еловые лапы, уходя в чащу. Позади послышался раздосадованный взрык — Зэн, похоже, попробовал броситься за ним, но Храм остановил его. Морон хмыкнул себе под нос и ускорил шаг, а после и вовсе перекинулся в росомаху. Он почти привык к достоинствам новой формы. Довольно скоро он вышел к ручью. На противоположном берегу замер олень. Он не видел и не чувствовал приближения Морона, но всё же настороженно втягивал носом воздух. Ветра не было, ничто не раскрыло бы ветвисторогому красавцу, что к нему подбирается смерть, и Морон не стал искушать удачу. Молниеносный прыжок, наслаждение собственной мощью и той лёгкостью, с которой он сумел вонзить клыки в беззащитное горло, и Морон сглотнул сладкую и горячую кровь. Велико было искушение тут же вгрызться в тёплое ещё мясо, наесться и выкататься в запахе чужой гибели и своего торжества, но он закинул тушу себе на спину и помчался к лагерю, чувствуя, как кровь напитывает шерсть. Стоило ему выскочить к огню, как Зэн поднялся. — Отличный ужин, — воскликнул он, словно только что понял, как сильно был голоден. — Это моя еда, — отозвалась Райен и тоже встала, отбрасывая плед в сторону. Она согласилась надеть лишь запасные штаны, что нашлись в поклаже Зэна, и теперь огонь лизнул её грудь, ещё не налившуюся, совсем не оформившуюся. Лизнул, сделав на мгновение кожу алой, точно от крови. Морон смотрел на это, и в нём пробуждалось страшное желание, совсем не похожее на желание защитить. Он отступил от упавшей на лесную подстилку туши, пропуская Райен, а та подошла так медленно и величаво, будто имела право не только на это мясо, но и на жизнь того, кто его добыл. Быть может, так оно и было, Морон не брался судить. Зэн хмуро смотрел на сестру, в лице его отражалось так много чувств, что в другой момент Морона это позабавило бы, но не сейчас, когда казалось бы хрупкий ребёнок опустился перед мёртвым оленем, чтобы секундой позже впиться в его шею с утробным ворчанием. Райен не понадобился второй облик, она не стала ждать, когда мясо прожарится. Отрывая зубами куски, она, теперь уже по-настоящему обагрённая кровью, ела жадно и долго, выгрызая самые сочные участки. — Что она такое? — спросил Зэн. — Как мне вернуть сестру? Но Морон не взялся бы ему ответить. Он терпеливо ждал, когда же бушующий перед ним зверь насытится. Наконец Райен вытерла губы тыльной стороной ладони, оставив на коже тёмный след. — Ешь, — сказала она Морону. И вернулась к огню, снова набросив плед на плечи. Можно было насытить росомаху, но Морон предпочёл срезать несколько крупных кусков и нанизать их на стальной прут, чтобы прожарить в огне. Зэн смотрел на это молча, всё больше хмурясь. — Ты не собираешься мне отвечать? — наконец рыкнул он. — Если бы у меня был ответ, ты бы его услышал, — Морон повернул прут, чтобы куски подрумянились и с другой стороны. Райен не смотрела в их сторону, она созерцала стены Храма. Возможно, она даже не слышала их. — Перестань скрывать от меня то, что знаешь, — ладони Зэна с силой сжали Морону плечи, когти впились в кожу. — Прекрати играть со мной, — но хватка почти сразу ослабла, и Зэн опустился за его спиной, прижавшись так крепко, точно искал защиты. — Я потерял её? Морон взглянул на Райен ещё раз. Он был бы рад отрицать или разрушить надежды, но мог только выдохнуть краткое: — Не знаю. Зэн дёрнулся, точно его ударили. — Но что-то ты всё же знаешь! — Ешь, — в ответ протянул ему мясо Морон. — Ешь и спи. Потому что с рассветом мы попробуем снова. Конечно, он не верил, что едва встанет солнце, и Храм решит отступить, оставив их в покое. Но прямо сейчас он был не готов давать ответы. Зэн принял еду, но больше не смотрел на него. Тяжёлый запах обиды пропитал воздух между ними. Морон закрыл глаза на мгновение, и снова вспомнил письмена на алтаре.