Зэн

Во сне к нему снова пришёл учитель. Они стояли рядом над водопадом, отвесная стена воды рушилась вниз, обдавая брызгами, шипя и вбиваясь в камень. Морон молчал, скорее, выжидал, но и учитель говорить не торопился. Время от времени порывы ветра доносили до них аромат костра из сосновых ветвей, и хотелось спуститься узкой тропой, устроиться у огня и ни о чём не думать больше. Воспоминание относилось к тому моменту, когда они путешествовали вместе в горах, лежащих далеко за пределами лесного края. Морон никогда прежде не вспоминал о том времени. Во сне он находился одновременно где-то вне и внутри самого себя, ещё юного и многого не знавшего. — Когда-нибудь твои силы приумножатся, — наконец сказал учитель, и Морон посмотрел на него с любопытством — тот Морон, что стоял на самом краю выступавшего над беснующейся водой каменного козырька. — Ты получишь то, о чём не смел даже мечтать. «Даже мечтать», — повторил Морон, который видел всё это со стороны. Сон померк, сменившись тьмой. Морон открыл глаза. Над ним колыхали ветвями деревья, и сквозь кроны просачивался слабый свет. Солнце ещё не поднялось, но заря уже приближалась, и небо прояснилось, побелело, ожидая подходящего мига, чтобы налиться синевой до краёв. Учителя давно не было рядом, однако его слова теперь виделись пророческими: вот уж о чём Морон не мог и помыслить прежде, так это о роли, которую на него возложила магия храма. Защитник… Слово отпечаталось в памяти, но этого было мало, чтобы разобраться, какой смысл вложила в него Райен. Усевшись, он взглянул в сторону костра — тот, конечно, уже прогорел, но Райен оставалась с ним рядом, столь же недвижимая, словно превратилась в статую. Она смотрела на подёрнувшиеся пеплом угли, точно продолжала созерцать пламя, хотя от того не осталось и воспоминаний. — Эй, — окликнул он. Она не повернула головы, ничем не показала, что услышала. Ей чудились иные звуки, иные голоса, и она внимала только им. Что-то во всём этом было неверно. Где-то Морон ошибся, и теперь ошибка повлекла последствия, которые росли, как снежный ком. И пока они не превратились в лавину, он должен был разобраться с тем, что случилось. Алтарь говорил с ним, но, возможно, то было предупреждение? Он встал на роль Защитника, но увести Райен от Храма не сумел. Так может, нужно было отказаться? И тогда Храм отверг бы её, а не выпивал бы по капле. — Они, — Райен вдруг поднялась и вытянула руку в сторону старых камней, которых совсем не должно было быть в двадцати шагах. Храм подполз за ночь ближе. — Они? — Морон вздохнул. — Что — они? Кто они? — Ты не видишь? — она повернулась. Глаза её были закрыты. Морон не понимал, хотя должен был. Что-то шло не так, и буквы на алтаре, сложившиеся вместе, в памяти рассыпались, чтобы он не мог прочитать снова ни одного слова. Райен смотрела внутрь самой себя, и он должен был понимать, что она там видит, но ответа не находилось, а она всё сильнее погружалась в эти образы. «Я должен отправиться в Храм», — пронеслась мысль. Теперь Морон посмотрел на Зэна, но тот — в образе лисы — мирно спал, и утренняя свежесть его совсем не тревожила. Сначала Морон хотел перекинуться росомахой, но затем внезапно разозлился на себя. Если уж ему суждено было разгневать Храм, то он не хотел оставаться в животном образе. А если впереди ждала гибель, то сейчас новая роль не позволила бы задеть Зэна, а значит, с его смертью он будет свободен от непроизнесённых и высказанных клятв. Проходя мимо Райен, Морон увидел, как она дрожит. Страх или холод — он не стал разбираться. Нечто, снедавшее её, продолжало жить под плотно сомкнутыми веками. — Сядь, — приказал он, и пламя вдруг взвилось над углями. Морон ещё не привык, что он может слушаться его столь же свободно, как Зэна. Райен, почувствовав тепло, осторожно опустилась на землю, только дрожь её не прошла. *** Стоило отойти от места ночлега, и внезапно повеяло холодом. Стылость выбралась из-под камней и потянула щупальца, ухватила за щиколотки, начала карабкаться выше. Морон не стал сопротивляться, и прохлада вскоре отступила, будто бы на деле проверяла его на прочность. Он прошёл между камней, которые поросли мхом, растрескались от времени, и завернул за колонну, выросшую между деревьев за эту ночь. Взгляду предстала площадка с алтарём, точно Храм совсем не хотел играть, всего лишь жаждал общения. У каждой устремившейся в небо колонны горели фонари, и вокруг них кружили бражники. На камни ложились чудовищные тени, метались в шелесте крыльев. Теперь Морон понял, кого имела в виду Райен. Но отчего же она так боялась их? Бабочки были увлечены огнями за стеклом, и если где-то начинался рассвет, то здесь всё ещё царила ночь, словно бы Морон шагнул не только в Храм, но и куда-то в иное время. — Что тебе нужно от ребёнка? — спросил Морон вслух, хотя на ответ не надеялся. Он приближался к алтарю медленно, ожидая подвоха, но в шуршании крыльев не слышалось ничего опасного. Храм молчал, Храм рассматривал его. Морон поднёс ладонь к губам и с силой вгрызся в собственное запястье, прорывая клыками кожу. Капли крови полетели на камни, и бражники вдруг забыли о фонарях. Они, почуяв аромат жизни и магии, понеслись к нему, собираясь в мрачную стаю. Шорох крыльев зазвучал столь громко, что хотелось закрыть голову руками, сжаться в комок. — Что тебе надо? — задал вопрос снова Морон, ожидая, когда же вся эта волна разобьётся о него, как о скалу. В нём не было страха, хотя на самом деле прямо сейчас он стоял лицом к лицу с силами, с которыми нельзя было совладать. Кровь не желала сворачиваться, тяжёлые капли бежали по пальцам и напитывали каменные плиты, а Морон всё ждал ответа. Бражники мельтешили вокруг сплошным облаком, и сквозь них уже не видно было алтарь или небо. Впрочем, они не приближались, оставаясь на расстоянии вытянутой руки. Время растянулось, Морон предпочёл бы отсутствие ответа ожиданию. Он почти готов был спросить в третий раз, а потом уйти, но тут его бросило на колени. В глазах потемнело, стало отчего-то невозможно дышать. Шуршание крыльев затмило всё вокруг. *** Зэн вздрогнул от боли и проснулся. Минуту он лежал неподвижно, а затем вскинулся и тут же вернулся в человеческий облик. Райен повернула к нему голову и приложила палец к губам, затем вновь повернулась к приблизившемуся за ночь Храму. Она словно видела сквозь камни. Зэн огляделся, но Морона поблизости не оказалось, а боль продолжала распускаться в груди ядовитым цветком. — Где он? — взрыкнул Зэн, в один прыжок достигая почти догоревшего костра. — Куда ты отослала его?! — Защитник ушёл спросить совета, — пояснила Рейан. — Он там. Она не указала, но Зэн знал, что осталось непроизнесённым. А ещё он понимал, что где-то там происходит нечто дурное. Не размышляя, не пытаясь найти ответ, Зэн помчался вперёд, но камни не хотели подпускать ближе, всё отдалялись, уводили его от стоянки. Наконец он смог коснуться первого, ощутить влажность мха и отдышаться. — Я всё равно доберусь, — фыркнул Зэн, но дальше двинулся шагом, чтобы не выбиться из сил раньше времени. Храм перестал с ним играть, и вскоре Зэн смог выйти на площадку, окружённую колоннами. Посреди неё, в шаге от алтаря, лежал Морон. Его запястье было окровавлено, и кровь продолжала бежать, не останавливаясь. Над лужей, в которой отразились облака и пересекавшие их ветви, кружили крупные мотыльки. — Пошли прочь, — зашипел на них Зэн, склоняясь над Мороном. — Прочь, мелкие твари. Его колотило от ярости, ненависти и страха. Перехватив руку Морона, он прошёлся языком по ране, одновременно позволяя своей магии срываться с губ. Когда пламя прижгло края, останавливая кровь, Морон даже не застонал. Он был слишком глубоко во снах или в беспамятстве. — Что ты сделал? — взвился Зэн. — Зачем? Над площадкой Храма воцарилась тишина. Зэну не хватало знаний, он не понимал Храм и не видел в нём того, что наверняка видел Морон, однако чутьё подсказывало, что предстоит сражение, борьба, которую Зэну непременно нужно выиграть, если он хочет вернуть Морона назад. — От меня тебе не сбежать! — пообещал Зэн. Подхватив Морона, он понёс его прочь, и на этот раз камни отступили, а Храм не стал мешать.