Зэн

Уложив Морона у костра, Зэн коротко взглянул на сестру. На то, что было его сестрой, но кажется, изменило её, ничего не оставив. Она сидела, кутаясь в плед и обнимая колени руками, но казалось, что тело лишь по случайности приняло такую позу. Морон дышал очень медленно, однако сердце его билось ровно. Возможно, его жизни уже ничто не угрожало, но внутри Зэна жила тревога, и потому он дал волю гневу. Ярости, которая могла бы заглушить любое волнение. — Кто ты? — зарычал-зашипел он на Райен. — Что ты такое? Зачем пытаешься забрать его у меня?! Прежде безучастная Райен, заинтересовавшаяся только Храмом и неведомыми тенями, которые её, кажется, пугали, на этот раз всё-таки обернулась к Зэну и открыла глаза. Он увидел, что зрачки полностью скрывают радужку, и в их черноте отражается что-то дикое. Будто бы он посмотрел в чёрный омут, спрятанный в глубине леса, но вместо собственного отражения увидел нечто искажённое и чудовищное. — Что ты?! — повторил он, не давая страху подменить ярость. — Я? — она медленно встала, и плед соскользнул по её плечам. Зэн видел, как худое тело девочки-подростка, исписанное проступившими на коже знаками, вдруг засветилось изнутри. Неяркое сияние разливалось под кожей, отчего само тело как будто прекращало существовать, меняло собственное качество. — Избранная Храмом. — Для чего? — не отступил он. — Зачем тебе Защитник? — Жертву должно приносить в определённый день и час, когда она выспеет, когда наполнится. Не раньше. Не позже, — монотонно заговорила Райен. — Не раньше, не позже. А до тех пор, пока жертва спеет, напитываясь луной и солнцем, узнавая вкус крови, ничто не должно ей навредить. Потому жертву защищает тот, кто близок ей по крови. — Но это я близок тебе по крови! — Зэн зашипел от ненависти. — Я, а не Морон. — Вы — одно, — безразлично отозвалась Райен. — Вы смешали кровь и стали единым целым. Но он выбрал защитить и тебя. Потому истинная суть его — Защитник. Таков выбор Храма. Так выбрала я сама. — Так ты, значит, жертва? — и бушующие эмоции стали тише. Зэн всматривался в неё, пытаясь рассмотреть за тем, что с ней стало, свою сестру. — Жертва, которую никто не должен коснуться. Жертва, которая станет… Чем она станет? Чем ты станешь? Ему не хватало знаний, но Морон не мог сейчас помочь и подсказать. Впрочем, и той малости, что сейчас вспоминалось, хватило, чтобы осознать: жертвы, которых так растят, призваны стать ключом для страшного обряда. Пусть он понятия не имел, что именно произойдёт после, но совершенно точно ничего хорошего ждать не следовало. Магия, требующая столь высокой цены, не могла быть безопасной. Не могла не принести разрушений. Зэн смотрел на Райен, а она повернулась к Храму и протянула к нему ладонь. Ей словно хотелось погладить огромные камни. — Я сосуд для магии, — сказала она, и в лице её открылись нежность и мягкость, которые Зэн не знал за сестрой никогда прежде. — Я — та, что будет выпита, — она провела ладонью от груди к животу. — И вздрогнут основы мира, и начнётся мир новый. — Что? — Зэн качнул головой, отгоняя страшные картины. — Все пророчества и предсказания выглядят вычурно, а на деле ничего не значат, — возразил он с горячностью, в которой можно было узнать страх перед подобным будущим. — Я буду выпита, — продолжала Райен в ответ. — Я стану залогом новой эры… Тут Зэн вспомнил охотника, которого убил теневым клинком. Вспомнил мать, которую охотник выпил ради продолжения собственной никчёмной жизни. «Жертва. Ничто не должно навредить»… Он всматривался в Райен, вдохновлённую судьбой, которая должна была ужасать, и против воли видел решение задачи. Отчаянная мысль несла страх, и Зэн целое мгновение полагал, что не сумеет решиться. Его взгляд скользнул по изувеченному запястью Морона, и тогда вновь поднялась волна ярости. «Нет, я не отдам его, он мой, мой по праву. Он сам не знает, насколько принадлежит мне, насколько я принадлежу ему. Я не позволю, нет! Если жертва найдёт своё предназначение, Защитник ей уже не понадобится. И новому миру он станет не нужен. Я не позволю!» Теневой клинок привычно лёг в ладонь, сформировался, став продолжением пальцев, когтем, которым можно было убить и мага, и демона — любого, кто вздумал бы встать на пути. Зэн посмотрел на свою сестру или на то, что ею было когда-то, совсем другим взглядом — оценивая, насколько уязвимой она была. Насколько хрупкой, насколько легко её было смять и сломать. «Я любил тебя, маленькая Райен, — мысленно обратился он к собственному прошлому. — Любил, но потерял. Я не успел и не спас тебя. А теперь я должен освободить твой дух окончательно». Одним прыжком он достиг её и ударил клинком, вспарывая горло. Райен не пыталась защититься, возможно, она даже не поняла, что случилось, а может, убеждённость, что они с Мороном — едины, не позволила ей осознать опасность. Хрип её оборвался так скоро, а тело обмякло и опустилось в траву так естественно, точно Зэн действительно совершил что-то хорошее. Его пальцы выпачкались в крови. Ярость сменилась болью, выкипела слезами. Зэн уронил клинок и разрыдался над телом. Наверняка он был жалок в своём горе, наверняка… но некому было смотреть. Даже Храм, словно потеряв интерес, отступил, скрылся, спрятал свои тайны в глубине леса. Остекленевшие глаза Райен обрели прежний цвет, в них отразилось тёмное небо. *** Стоило проснуться, и на Морона навалились сразу жажда, тяжесть и духота. Он словно лежал, придавленный чем-то посреди разведённого костра, который только чудом не жёг кожу. Попытка пошевелиться ничего не принесла, и Морон нехотя открыл глаза. Первым, что он увидел, был Зэн. Он лежал на нём, вытянувшись, и казался слишком хрупким и тонким, слишком горячим и тяжёлым одновременно. Магия текла в них обоих, замкнувшись в круг. Голос не слушался, невозможно было пошевелить руками, но Морона не пугало это. Что-то другое, пока не осознаваемое, было страшнее. Нужно было разбудить Зэна, узнать у него… Узнать… Мысли разбежались, и Морону стоило немало усилий, чтобы удержаться в сознании. Он был переполнен магией, но отчего-то это нисколько не помогало. Немощность тела раздражала и вызывала удивление одновременно. — Что… что здесь… — попытался он привлечь внимание спящего, и Зэн тут же встрепенулся и поднял голову. — А. Проснулся, значит, — улыбнулся он, но за этой улыбкой пряталось нечто ужасное. — Что случилось? — получилось лучше, да и тело наконец-то начало понемногу слушаться. Зэн сел, и тогда и у Морона получилось опереться на локти и оглядеть их стоянку. Вопреки подозрениям огонь в кострище едва горел. А вот Райен поблизости не оказалось. Морон не мог повернуть голову, чтобы разобрать, таится ли среди стволов деревьев Храм, но что-то подсказывало — тот отступил, ушёл, будто его и не было здесь никогда. — Ты… отпустил Райен в… Храм? — обратился он к Зэну. Зэн молча протянул ему бурдюк с водой. Пока Морон пил, он смотрел в сторону, и в глазах плясало отражение слабого пламени, придавая лицу странное выражение. Только минуту спустя Морон разобрался — лицо Зэна действительно изменилось, с ним что-то произошло, что-то оставило нестираемую печать. Как тогда, когда он убил охотника в городе. — Где она? — повторил Морон вопрос. — Я… убил её, — Зэн сглотнул. Глаза его блестели, и Морон понял, что он старается сдержать слёзы. — Убил. Слово возникло в тишине и растворилось в потрескивании пламени костра. — Она… говорила, — кажется, Зэн пытался оправдать свой поступок, хотя Морон в этом не нуждался, или то была попытка самому себе доказать необходимость жестокости. — Она сказала, что является жертвой. Что должна напитаться магией, прежде чем будет отдана… — он затих. — Значит ли это, что мы опоздали и не могли спасти её? — Морон покачал головой в сомнении. — Значит ли это, что Хэнна солгала нам? Или что сама не понимала, зачем Храму ребёнок? — Её нет, — прервал вопросы Зэн. — Её не было уже в тот день, когда мы нашли её тело. Мне следовало тогда отпустить её. — Отпустить, — повторил Морон. Это слово, конечно, звучало лучше предыдущего. Вот только, кажется, оно не выражало истины. — Почему ты убил её? Разве из-за сострадания к ней? Вот теперь Зэн вздрогнул. Морон видел, как его глаза расширились, как губы сложились на миг в жёсткую усмешку. Он молчал слишком долго, чтобы Морон не угадал ответ.