Зэн

Он был словно в бреду, следил расфокусированным взглядом за метавшимся Зэном и чувствовал только, что сознание готово ускользнуть в чёрную бездну. Тишина давила на уши, и он пытался сосредоточиться на том, как звучит едва слышный шорох шагов. Зэн двигался почти бесшумно. Над ними нависали камни, давили, словно пытались поглотить. Тёмные, серые, с чёрными прожилками и яркими вкраплениями крошек белого, вспыхивающих, едва ломаная тень Зэна проносилась мимо, камни напоминали ночное небо. Внезапно стало тяжело дышать, и Морон подумал, что Храм может взять взамен — за эту неловкую попытку спастись — его жизнь. Что эта сделка, вероятно, оказалась бы честной, если после Зэн сможет спокойно покинуть эти места. «Но долго ли он без меня протянет?» — мимоходом задумался Морон. — Эй! — злость перестала маскировать волнение. Зэн кинулся к нему и прижал горячие ладони к шее. — Останься, не покидай меня. — Что… Всё… плохо? — губы не слушались, в горле словно пересохло. Зэн протянул флягу с водой, но Морон не мог поднять руки. Тогда Зэну пришлось напоить его. Его пальцы дрожали, глаза блестели лихорадочно, а губы были искусаны в кровь. — Но ведь силы возвращались, ведь они возвращались, — шептал Зэн сбивчиво, пока Морон смотрел на него, подмечая всё новые детали — ссадину на щеке, чёрную угольную точку над губой. — Что случилось? Это Храм? Это он?! Морон не мог ответить. Он не знал. Быть может, такова плата. Возможно, есть и другие причины — если смерть Райен не пришлась по вкусу Храму. Память тонула в темноте, и в голове почти не осталось мыслей. Образ Зэна подёрнулся поволокой и затрепетал. «Если умру сейчас, он уйдёт за мной, зачем тогда…» — Морон попытался сесть удобнее, опираясь о каменную плиту спиной, но не сумел двинуться. Зэн выдохнул сквозь зубы, огляделся, будто бы мог отыскать причину поблизости. Будто бы раны открылись. Только в воздухе не было привкуса крови. Зэн смотрел на него потемневшими от злости глазами. А затем принялся раздеваться, отбрасывая одежду в сторону. — Ты упрямый, — фыркнул он. — Упрямый, но теперь беспомощный. — Зачем?.. Бессмысленный вопрос утонул в тишине, нарушаемой лишь шорохом тканей. Нагой Зэн остановился напротив него, закрывая собой свет, закрывая собой Храм, а может, весь мир. Морон смотрел на него, не в силах повернуть голову или даже закрыть глаза. — Я отдал себя тебе, — прозвучали слова. — Но ты не хотел поставить последнюю точку. — Так… неправильно, — возразил Морон. Голос его был тихим и хриплым. — Правильно или нет, но я ищу именно этого, я хочу этого. И я это сделаю. Морон качнул бы головой, если бы мог. Но даже дышать получалось с трудом. Разве сейчас он способен на какую-либо точку, кроме той, что ставится в конце жизни? Он бы улыбнулся, если бы сумел, потому что наивность, дерзость и смелость, волнение, тревога и отчаянное желание так причудливо сплелись в Зэне, так ярко отразились в его глазах, что это было прекрасно. Прекрасно — и смешно разом. Он не мог улыбнуться. Зэн опустился перед ним на колени и принялся раздевать. Ни помочь ему, ни помешать Морон был не в состоянии. Собственное тело почти не ощущалось, но прикосновения будто оставляли горячие отметины, остывающие ещё целый вздох после. Когда кончики волос Зэна скользнули по груди — он склонился, чтобы задеть клыком, точно примерялся, где лучше прикусить горло, внезапно чувства вернулись, вспыхнули все до одного. Он оказался укутан терпким запахом, принадлежащим Зэну, горячие ладони прошлись по телу — и проснулась кожа, а мгновением позже Морон узнал вкус окровавленных губ. Но даже волна ощущений не могла вернуть ему возможности управлять собой. Беспомощность засела спицей в позвоночнике. — Не получится, — выдохнул в губы Зэну Морон. — Ты же видишь, что… «Ты же видишь, я жалок, и слаб, и выпит до дна». Зэн усмехнулся, обнажая клыки. В его зрачках тонуло отчаяние, какое-то новое, злое и пугающее. Он не ответил, не произнёс ни слова, просто устроился на бёдрах, и по всему телу Морона прошла горячая волна. Он чувствовал, но не мог шевельнуться. — Не говори мне, что ты этого не хочешь. Твоё сердце мне не солжёт, — когти впились напротив, но не так сильно, чтобы пропороть и пустить кровь. В этот миг Морон наконец сумел опустить веки. Желание, которого он так старался не допустить, давно окрепло внутри. Зэн чуял верно и обижался, потому что не понимал, отчего желание не претворяется в жизнь. Морон не мог объяснить, что это — он считает себя недостойным? Он считает неправильной саму подобную связь? Убеждён, что недостоин Зэна? Нет, точно не последнее. Обмен силой, объединённый с обменом ласками, среди демонов и полукровок не редкость — это куда более простая и понятная оплата за любую услугу, разменная монета. Вот только с Зэном это действо имело иной смысл — более глубокий. Морон не мог позволить себе, не мог допустить, чтобы происходящее между ними стало частью ритуала и только. Так что же тогда ему было нужно? Снова губы коснулись губ, и на короткий миг хватило сил на то, чтобы ответить на поцелуй. Обжигающе горячее и стройное тело прижималось к нему со всей силы, и Морон ощущал, что Зэн возбуждён до крайности. Его собственная плоть всё ещё оставалась бесполезной и недвижимой, не отзывалась и не откликалась, какими бы ощущениями ни наполнялась сейчас. — Думаешь, я не знаю, что делать? — Зэн говорил ему в губы, и часть слов Морон угадывал больше, чем слышал. — Но я знаю. Я… Его сердце билось слишком часто. Морон хотел бы прямо сейчас обнять его и, прижимая к себе до боли, перекатиться по каменным плитам, чтобы затем дать волю желанию. Соединиться, слиться, переплестись и слышать чужие стоны. Пускай они на коже вспыхивали бы царапины от беспощадного камня, пускай он впечатывался бы в плиты коленями — кто из них заметил бы неудобство?.. Желание не могло исполниться. Зэн отодвинулся, и по коже на груди прокатился как протест холод. А следом за этим Морон ощутил горячее дыхание на внутренних сторонах бёдер. Он не мог даже приподняться на локтях, чтобы увидеть, не мог коснуться кончиками пальцев щеки, не мог заставить продолжить, или остановить, или притянуть ближе. *** Зэна вело отчаяние. Он хотел доказать себе, Храму, всему миру, всей магии, что здесь и сейчас принадлежит Морону. И что Морон без остатка принадлежит ему. Один последний шаг. Один шаг в ритуале, что отделял их друг от друга, что разбивал их единство. Зэн готов был сделать его первым. Было ли ему страшно? Нисколько. Только отчаянно больно где-то внутри от того, что прямо сейчас может быть уже поздно, что Храм забрал первым, что Морон утечёт за грань раньше, чем касания, поцелуи, ласки дадут результат. Но ему откликалась магия. Он почувствовал это, скользнув вниз, коснувшись языком с опаской и осторожностью. Силы Морона отозвались, ответили, с радостью поднялись и закружили ему голову, заставив опьянеть на миг. И пусть в теле его возлюбленного будто бы ничего не изменилось, вслед за отчаянием к Зэну пришла решительность. — Ты не сбежишь от меня! — прошипел он и больше уже не говорил ничего до того самого момента, как услышал первый стон. Морон не мог шевельнуться — всё ещё — но он чувствовал.