Зэн

Они лежали среди редкой травы, и ветер шуршал колосками, легко касался кожи. Зэн уснул, прижавшись так крепко, точно они не просто разделили судьбу, а стали единым целым и в физическом воплощении, Морон же, совсем недавно ощущавший покой, снова оказался в гуще собственных размышлений. Когда они покинули лес, он рассказывал Зэну, что помнил, а теперь собственные воспоминания вызывали сомнения. Пусть Зэн никак не намекнул, что заметил ошибку, несостыковку, но его самого это мучило. Мать не бросала его, наставник — его не спасал. Он забрал его силой и выжег память, купировал чувства, чище которых не бывает. Он с самого начала учил его, как подготавливают деталь для воплощения плана, а значит, в нём не было ни капли любви, а только расчёт. В то же время эти воспоминания были лишь частью причудливой мозаики. Пока солнце карабкалось по небу всё выше, Морон, вслушиваясь в спокойное дыхание Зэна, вспоминал и другие её элементы: Лес и Храм внутри. Буквы на алтаре, буквы на коже девочки, вчерашнего ребёнка. Надпись, что тогда словно обдала его холодом, потом забылась, а теперь вновь всплыла из подсознания. Кажется, и Зэн говорил ему что-то подобное, когда объяснял, зачем и почему забрал жизнь Райэн. Кажется, он повторял её собственные слова. «Жертву должно приносить в определённый день и час. Жертва должна спеть, напитываясь луной и солнцем». Отчего сейчас так ясно пробудился этот образ? Как будто они не остановили то, что следовало за подобной жертвой?.. «Вздрогнут основы мира». Морон сглотнул. Тревога вдруг поднялась в нём, накатила удушливой волной. И в тот же миг солнечный свет затмил чей-то силует. Морон моргнул и узнал мать. — Не хотела мешать, — отклонилась она, и солнечные лучи снова упали на лицо. — Но хотела видеть вас, — в голосе её слышалась тоска. Морон сел, придержав Зэна так, чтобы тот не проснулся. — Ты знаешь что-нибудь о Лесном храме? — спросил он. — Может, слышала о Жертвах и Защитниках? — Нет, — она качнула головой. — Но кое-что слышала о Кайсе. — Например? — Морон не ждал, что она ответит, не думал, что информация окажется полезной, но чужой голос неожиданно успокаивал. Он смотрел на травы, думая о своём, и прислушался далеко не сразу, а только осознав вдруг, что Эвейс говорит действительно интересные вещи. — …жаждал силы. Юные демоны торопятся обрести себя, не находишь? — Эвейс не смотрела на него, говорила ровным голосом, будто рассуждала сама с собой. — Поговаривали, он заинтересовался человеческой девушкой, взял её силой, но она не сумела выносить его ребёнка. Отчего-то это показалось ему ужасной потерей, и он вырезал весь городок. Пошли слухи, и в этих слухах кто-то сравнил его деяния с пророческими бреднями местных стариков. — Пророческими? — наконец переспросил Морон. — Люди любят пророчества, — отмахнулась Эвейс. — В каком-то говорилось, что придёт бог и потребует кровавую жертву. И его злодеяния приняли за это. Кайсу понравилось, как это звучит. Но чтобы стать богом, которого признали бы не только в паре городков, нужно уметь другие вещи. Не на всё хватает сил. — Что же ему хочется сделать? Эвейс пожала плечами. — Я не читала пророчеств людей. — Начнётся мир новый, — вспомнилось отчего-то Морону. — Думаю, если надлежащим образом приготовить жертву, Храм наделит его необходимой силой. А значит, недостаточно только убить Райэн. Мы что-то упустили. Возможно, он не заметил, что заговорил громко, а может, звук его сердца изменился, но Зэн проснулся и недовольно заворочался. — Отчего ты не спишь и что с твоим лицом? — спросил он. — Что говорила твоя сестра о том, кто она? — перебил его Морон. — Зачем тебе? Думаешь, я вспомню эту бредню? Что она сосуд, что жертва должна созреть, напитаться луной и солнцем… Кажется. Что случилось? — Напитаться луной, напитаться солнцем, — Морон пытался уловить что-то, что отчаянно ускользало. — Безмятежность не означает покой, а жизнь не всегда оканчивается с моментом смерти, — говорил он, и картина, которая начала наконец проясняться, становилась всё чудовищней. — Отчего ты убил её? — Потому что… — Зэн сглотнул, — ты мой. — Нет, — Морон покачал головой. Теперь и Зэн, и Эвейс смотрели на него с таким подозрением, будто он сошёл с ума, но сам пока не заметил этого. — Потому что мы одно. — Это было до завершения обряда, — напомнил Зэн. — Это стало частью обряда, — возразил Морон. — Защитник оберегает жертву, пока она не созреет под солнцем, убивает её, чтобы она зрела под луной. Мы не предотвратили того, для чего была уготована Райэн, мы ускорили это, и Храм в награду позволил нам провести ещё один ритуал. В конечном итоге, он выиграл — ведь Защитник, созданный из нас двоих, оказался гораздо мощнее. — И кого же, по-твоему, мы защищаем теперь, если она мертва? — вскинулся Зэн. — Не мертва, но спеет, — подхватила Эвейс. — И вы не идёте мстить, а движитесь по уготованному сценарию, прямо к нему в руки. Кайс предусмотрел и это. — Кайс… — Зэн нахмурился. — Может ли быть так, что он следовал за мной с самого начала, придумал всё и… — Создать ключ и замок из брата и сестры — это мудрый ход. Особенно когда брат одарён возможностью разделять судьбу, а сестра — в нужном возрасте для того, чтобы стать сосудом, — Морон обхватил себя за плечи оттого, что внутри поднялась волна холода. — Мы были самонадеянны и глупы, Зэн. Мы не ровня ему, а только следуем его плану. — Постой, — Зэн качнул головой, и в глазах его блеснуло упрямство. — Разве ты — не тот элемент, что он не сумел учесть? — Как бы иначе ты попал в лес? — возразил Морон. — Ты увёл меня, он искал. Мы привели его в лес, — Зэн подскочил на ноги. — Так вот чей запах я чувствовал тогда. Вот чья буря тогда разразилась. Морон смотрел на него и не понимал до конца, но причин не доверять у него не находилось. — Защитник нужен, пока жертва спеет, — Зэн задумчиво огляделся. — Значит, она всё ещё спеет? — Получается так, — кивнул Морон. — И мы можем просить её призвать Храм, — он размышлял вслух, придумывал на ходу, и Морон увлёкся этим. — Да, мы можем, раз всё ещё… Раз обряд не завершён. — Тогда почему бы не призвать его, почему бы не… — Зэн облизнул губы. — Почему бы не завершить обряд без того, кто хотел его провести? Пусть откроется новый мир, пусть дрогнут основы мироздания и что там ещё, но мы сохраним свои жизни и… — А кто примет силы? — уточнил Морон. — Нельзя стать ключом, ведущим и сосудом-жертвой вместе, и наши роли определены. — Есть она, — кивнул Зэн в сторону Эвейс. — Она нравится мне больше, чем Кайс, потому что твоя мать и не станет убивать тебя. — Зачем мне сила? — слабо возразила Эвейс, но глаза её замерцали, и Морон понял — она нашла бы той применение. — Если жертва спеет определённое время, то как мы сможем провести обряд прежде, чем это сделает Кайс? — спросил он. — Он знает, когда жертва поспеет. — Неправда, — усмехнулся Зэн. — Не знает, ты сам сказал, мы ускорили процесс. Призови Храм, и мы узнаем раньше, когда поспеет жертва. Морон сдался. Даже если все их догадки были лишь пылью и ровным счётом ничего не стоили, горячность Зэна, сияние в его глазах, жажда опробовать новый путь были слишком соблазнительными, чтобы он отказал. — Только сейчас нет тела, которое я мог бы использовать, — напомнил он. Зэн развернулся к нему и схватил за запястья. Глаза его горели, а черты лица на глазах начали приображаться. — Неужели ты так и не понял? — усмехнулся он. — Разве наставник не говорил тебе? Храм — внутри. Я почувствовал это ещё там, а теперь — знаю наверняка. Мы принесли его с собой. Ты принёс внутри самого себя. Просто призови его, и увидишь. Морон чуть кивнул, хотя не осознал и не мог принять. Обратившись к самому себе, к тому, что было — если было — сокрыто во мраке, он позвал Храм, восстановив в памяти и камни, и фонари, даже проклятых бражников, даже алтарь и купель с холодной водой. Он закрыл глаза, чтобы образ приобрёл цвет и плотность, затаил дыхание, чтобы Храм обрёл голос и звук. А потом услышал изумлённое шипение Эвейс. *** Зэн не хотел проигрывать, а особенно — проигрывать Кайсу. Он жаждал как можно скорее покончить с ним и наконец заняться познанием возможностей, которые теперь открывались им. Напирая на Морона, он едва удерживался в человеческом обличьи, убеждённый в своей правоте. Однако и он удивился, когда Храм встал вокруг, будто заключил их в каменные объятия. Они оказались напротив алтаря, а Эвейс, шипя, рассматривала всё вокруг с недоверием. Морон вздрогнул и открыл глаза. — Не думал, что это сработает, — признался он. Зэн усмехнулся, показывая клыки, а затем осмотрелся, прищурившись. — Ладно, а где жертва? Где та, что спеет? — Ещё не время? — предположила Эвейс и приблизилась к алтарю. На нём всё так же лежали сухие цветы. Эвейс задумчиво опустила руки на камень и тут же отдёрнула, рассерженно зашипев. — Жжёт! — Странно, — Морон удивлённо посмотрел на неё. — Как от холода? Как от жара? — Попробуй сам, — Эвейс сунула сильнее всего пострадавший палец в рот. — Только будь осторожен. Морон пожал плечами и подошёл, провёл ладонью по камню, лицо его оставалось задумчивым. — Раньше он был холодным, но теперь… Не чувствую ничего особенного. — Должно быть, тебя он признал, — предположил Зэн и тоже сунулся к алтарю. Морон перехватил его руку. — Не станем проверять, признает ли он тебя. Если ещё не время, нам остаётся ждать. И возможно, теперь нас заметят, и скоро появятся гости. — Заметят? — Зэн фыркнул. — Может, я того и жду. — Думаешь, это разумно? — голос Морона звучал устало. — Вдруг он предусмотрел такой вариант? — Думаю, что сейчас мы владеем силой Храма, а не он, — Зэн расправил плечи. — У нас есть жертва, у нас есть мы сами и та, кто может провести обряд. — Только я не знаю, что за обряд, — напомнила Эвейс. — Быть может, это и не важно, — Зэн широко раскрыл глаза. — Отчего бы нам самим не выбрать тот обряд, который мы бы хотели провести? — он ещё раз взглянул на алтарь. — О чём мы можем просить, чего желать? По камням зажурчала вода, и мгновением позже позади алтаря появилась будто соткавшаяся из капель тёмная фигура. — Я могу подсказать, — отозвалась она. Зэн ощерился, будь он в другом обличьи, и шерсть встала бы дыбом. — Я тебе не доверяю, — вскинулся он. — Ты преследуешь свои цели… — И Кайс виновен в том, что мне отрубили крылья и напоили против воли несущей смерть чёрной водой. Как думаешь, сын, на чью сторону я встану? — На свою собственную, — отрезал Морон, и Зэн был благодарен ему за то, что он вмешался. — Я должен быть мёртв. У меня нет стороны, — и вода обрушилась на камни, растеклась чёрной лужей. Зэн недоверчиво покосился на неё. — Но вы — мой единственный шанс отомстить. — Резонно, — признал Зэн. — Тогда говори. По чёрной воде пробежала рябь, а воздух в Храме точно загустел. Зэн почувствовал запах, знакомый, но столь неуловимый прежде. Схватив Морона за запястье, Зэн принялся озираться. — Он здесь, здесь. Храм хранил молчание, и лишь алтарь едва заметно засиял.