Strange birds.

       Этот парень — чертова головоломка. Я почти нашёл секретный ход, но он обхитрил меня. С такими симпатичными скулами я бы тоже мог притягивать кого угодно и строить внутри себя неприступную стену из кремня. Такой обычный. Типичный. Этим можно описать это чудовище. Я вспоминаю его слова в кафе о том, что ему нужны деньги. Начнём же игру. — Зачем же тебе так срочно понадобились большие средства? Он повернул свою голову на меня буквально на две секунды. Кажется, мальчик не желает говорить в моём присутствии. Какой вредный ребёнок. — А для чего тебе это? Ты не похож на человека, который хочет кому-то помочь. Воу. Его отношение ко мне поменялось за эти недели. С чем же это может быть связано? Наверняка с тем, что этот мальчик не любит блуд. Но, дорогой, я и сам не понимаю, с кем я спал. Эти события стерлись, как и те, что провалились в дальнюю пропасть. Две недели. Я забыл ровно эти недели. Неужели я с ним переспал? Хах. Исключено. Я бы запомнил такой секс. Я не могу поверить, я снова запутан в паутине. Они попросили его отвезти меня домой, но мы едем не туда. Куда мы? Я улыбаюсь. Потому что это чувство незнания добавляет эйфории в вены. Чудоковатое существо. — Какие мы грозные. Я чуть надул губы и сложил руки в собачьи лапки. — Не бей меня, я хороший. Его это раздражает. Меня радует, когда он злится. Ненависть людей — это любовь. Логики в этом нет, но для меня она бессмертна. Если бы его глаза могли, они бы уже загорелись. — Я то не похож, но ты так похож на синего мальчика*. Ты кому-то должен? Проебал бабло в казино, сладкий? Мне кажется или он нажимает на газ со всей силы? Злится, злится, зли-и-ится. Я растягиваю это слово на языке, как жвачку, которая у меня во рту. — Закрой свой поганый рот, сволочь. Ты понятия не имеешь, что я переживаю. — Кризис среднего возраста? Снова скалюсь. Мне хочется, что б он сорвался. Как шторм в море. Цунами в Австралии. Землетрясение в Китае. Скорость автомобиля увеличивалась, как только мы выехали из города. Его пальцы, кажется, сейчас съедят руль заживо. Может добавить огоньку? Я не против. — Что же ты пережил, мой мальчик? Бросила любимая? Потерял собачку? Смотря по сторонам я замечаю, что от города не осталось и следа. Деревья, какие-то поля и пространство. Вот оно. Они. Те места, где можно подумать, убежать. Воздух стал более свежим. Пиксели в голове начинают принимать чувство наслаждения. Он резко сворачивает на обочину и выходит из машины. Ветер, такой холодный, что я чувствую его внутри собственного тела. Резкие движения важны только в сексе. Для простого мира они слишком грубые. Из хрупкого вещества в металл. Дверь машины с моей стороны открывается, и он берёт меня под руку. Мы храним секрет, храним секрет, который нельзя рассказать или тебя ждёт смерть. Он снова коснулся меня, это уже невыносимо. Отталкиваю его со звериным оскалом, смотрю ему в глаза. — Ты ребёнок, которому нужно объяснять по тысячи раз? Не. Трогай. Меня. Щенок. Раздражение. Растерянность. Злость. Недопонимание. Всё читается в его глазах. До невозможности глуп и до безобразия прекрасен. Сам Аполлон не сравнится с ним. Но сейчас он похож на бешеного пса. Минута молчания, я хочу посветить её умершему пониманию. Ветер всё так же тихо гуляет по моим волосам. Глупые сравнения, Гарри. Бессмысленные. В его глазах буря посредине океана. — А, то есть, ты мог лезть мне под рубашку тогда, а я не могу тупо вывести тебя из собственной машины? — Ты болен идиотизмом, мальчик? Я тебя и пальцем не тронул. Улыбаюсь и стараюсь показать всю свою надменность. Ну, кто тут папочка? Явно не этот сопляк, который позволяет себе винить меня в невиновности опираясь на выдуманные вселенной теории. Я не Стивен Хоккинг. — А как ты упал, и я понес тебя в свою машину, ты тоже не помнишь? Надменность сменяется недоверием, самолюбием. — А когда я притащил тебя к себе домой, а после ты неделю пробыл в больнице ты тоже, мать твою, не помнишь? Если эта тварь сейчас же не заткнется, то я найду способ, как сделать это быстро, но болезненно. — Заткнись. Ты действуешь мне на нервы. — Я не потерплю такого отношения ко мне. Он подходит ко мне ближе и замахивается правой. Идиотская выдумка годовалого ребёнка. Он действительно рассчитывал на успех? Я уворачиваюсь от столь предсказуемого исхода событий и хватаю его руку. Он бьёт коленом прямо в живот. Моё слабое место. Сволочь. Чувствую это. Как тело перестаёт принадлежать мне и всё больше припадает к земле. Я держусь за его руку и тяну за собой. Перекат. Я снова в позе папочки — сверху. Какое смазливое личико ангела. Как жаль, что сейчас оно познакомится со ссадинами и шрамами. Бью его по лицу, наблюдая шок на его лице. Бью ещё раз по челюсти, теперь этот зверек решил отбиваться. Слишком слаб. Слишком глуп. Парень отталкивает меня и я падаю по инерции на спину. Как хорошо, что кости крепкие. Ему совершенно похуй на боль, ведь он продолжает меня бить. На этот раз я зажимаю его лицо, царапая, пока он кричит от боли и ударяет по плечу, затем опять в живот. — Хватит! Я закричал. Закричал. Потому что я не хотел причинять ему боль. Хотя, я так хотел уничтожить его изнутри. Это всегда берёт надо мной верх. Но он в чём-то прав. Нет, не прав. Будь он проклят дьяволом и девятью кругами ада. Я всё ещё хочу его ударить, но он встает, а я валяюсь на грязном асфальте. Чёрт. — Пошёл нахер. Металл. Кровь. Её так много. Это так сладко ощущать. Потому что...это его кровь. Она особенная. Облизываю губы. Смешение крови. — Ты такой мудак. Он еле смог связать эти три тщетных слова. Падая куда-то в мрак. Это было видно по его глазам. Крыса побелела. — Я просто хочу знать, что тебе от меня нахуй надо? Какого хера ты привез меня сюда? — Ты ничего не помнишь. Это было утверждение. Снова глаза. Там началась катастрофа. Это разрушительное цунами. Водоворот страха. Наводнение растерянности. — Прежде, чем бить меня, отдай таблетки и расскажи, ублюдок. — А ты вымой рот с мылом. Показываю фак. История начинается? Отлично, но я всё ещё чувствую твою кровь. Сладкую, густую, знакомую кровь.