~~* * *~~
На следующий день во время пятничной репетиции, привычно уже сидя между Тиной и Мерседес, Курт испытывает нужду поделиться. Непонятно, двигает ли им желание донести до сведения людей, которым небезразлична его жизнь, что с ним произошло что-то хорошее. Или он хочет рассказать о ночном происшествии кому-то, чтобы посредством этого как бы со стороны разобраться в целесообразности происходящего. - Нынче он ночевал в моей спальне, – признаётся Курт. Затем, спохватившись, торопливо добавляет. – И прежде чем любая из вас начнёт отпускать комментарии, я подчеркну: ничего не было, мы спали, и в нашем случае «сон» – не иносказание. Я и Блейн действительно просто вместе спали. Обнимаясь. Только и всего. - А по цветочным лугам, взявшись за руки, ещё не гуляли под звуки флейты и с ромашками в волосах? – скептически интересуется Мерседес. - Пока нет – это было в планах на уик-энд, – тем же язвительным тоном отзывается Курт. - Ну, и то ладно. Уже прогресс. – Тина подмигивает ему, заставив показательно поморщиться в ответ; а затем все трое сосредотачиваются на знакомом действе, разворачивающемся перед ними.~~* * *~~
Тем же вечером – Курт уже почистил зубы, сделал все свои ежевечерние процедуры по уходу за кожей и волосами, и даже поработал немного с лэптопом, обложившись тетрадками и листками, пытаясь систематизировать прозаические зарисовки последнего времени, – когда он уже гасит ночник и укладывается, раздаётся робкий стук в дверь. За которой, собственно, обнаруживается переминающийся с пятки на носок Блейн со вчерашним комплектом в охапке. - Могу я?.. – неуверенно просит он, и Курт, соглашаясь, вдруг чувствует себя странно. Такого с ним не было прошлой ночью, вероятно потому, что обстоятельства были несколько иными: они оба были усталые и встревоженные, каждый по-своему, и другого выхода, чтобы расслабиться, просто не нашлось. Но сегодня… Они, не разговаривая, укладываются на манеру ‘ложек’; Блейн прижимается спиной к Курту, а тот сгибает свои ноги, чтобы они совпали с положением ног другого мальчика, прежде чем отдаёт себе в этом отчёт. Блейн мерно дышит, наслаждаясь теплом, но отчего-то не чувствует покоя – более того, он почему-то не на шутку взволнован, хотя ни за что не признается в этом: он уже уяснил, что Курт старательно отторгает от них такие вещи, и Блейн слишком боится спугнуть момент. Или даже вовсе лишиться привилегии спать в постели Курта. Мальчики ещё очень долго лежат так, просто притворяясь спящими.~~* * *~~
Когда что-то происходит единожды, это можно списать на что угодно. Необходимость, случайность, необдуманность... Выбор большой. Но вот если один и тот же опыт повторяется дважды, а то и большее количество раз, помянутое действие неизбежно превращается в систему. В общем, уже через неделю становится понятно, что Блейн окончательно перебрался в подвал. Теперь он проводит там не только свободное время дня, но и все ночи. Его подушка также обосновывается на кровати Курта в правах постоянного жителя, тогда как одеяло Блейна решено уже не брать: в нём не было смысла, ибо в итоге каждой ночи оно оказывалось сброшенным на пол, а сам юноша преспокойно спал под хозяйским одеялом, вплотную к Курту. Это, своего рода, часть традиции. Впрочем, Курт не желает опошлять происходящее и обозначать какими-либо определениями. И он упрямо отрицает вероятность прогресса их взаимоотношений, помянутого Тиной ранее. Таким образом, стараниями Курта, им удаётся как-то держаться в пределах внешней нормальности. Как будто ничего, из ряда вон выходящего, не происходит. Ему всё-таки приходится подыскать какие-то слова объяснения, когда однажды утром, в воскресенье, Берт спускается, чтобы уточнить у сына какой-то вопрос касательно планов на день, и застаёт обоих мальчиков в весьма компрометирующих обстоятельствах. Нет, конечно, двое просто спят, но отцу хватает и этого, чтобы…скажем так, взять всё на заметку.~~* * *~~
- Ты ничего не хочешь рассказать мне, ребёнок? – интересуется Берт после завтрака, когда Блейн отправляется добровольцем к раковине, а Курта отец уводит в гостиную на разговор. - Гм, хочу? – пытается угадать Курт, молясь, чтобы это было не что-то, что заставит его краснеть. - Точно, хочешь. Касательно Блейна. Если это был не обман зрения, то я, вроде как, наблюдал паренька в твоей кровати сегодня утром. Разубеди меня. - Оу, это. – Курт потупляется на секунду, пока не понимает, что так наверняка выглядит виноватым и даёт повод подозревать себя, чёрт знает, в чём. Тогда он вздёргивает подбородок со всей уверенностью и открыто встречает взгляд отца. – Ничего такого, о чём ты мог подумать. - Поверь мне, я даже и не собирался начинать что-то думать. – Быстро открещивается Берт. - Всё просто, пап. Блейну снятся плохие сны. Очень, очень плохие. Я нужен ему: в моём присутствии ему спокойнее, и он нормально спит. Поэтому мы и решили, что большой беды не будет, если Блейн какое-то время поночует со мной. Ну, пока кошмары не прекратятся. - Ага, – Берт оглядывает сына взглядом, подтекст которого тот не может расшифровать, как ни пытается. – А-га, – повторяет мужчина медленнее, и Курту уже хочется сбежать и оставить Блейна отдуваться дальше. – Скажи мне только одно. Мне следует беспокоиться? - Зачем? Пока я рядом, Блейн в полном порядке, и… - Ты не понял, малыш. Я спросил не о Блейне – за него-то я не волнуюсь, раз ты у него есть. Я хотел узнать, следует ли мне беспокоиться ЗА ТЕБЯ? Курт молчит какое-то время. Потом до него доходит, и он возмущённо выпаливает: - Я даже не собираюсь уточнять, что ты имеешь в виду! Берт сначала усмехается, а затем строит серьёзную мину и жмёт плечами. – Как будто ты сам не догадался. Но я должен был спросить, я ж твой родитель. Хотя знаешь, ты прав. – Он с внезапным безразличием машет рукой. Курту кажется подозрительной такая перемена эмоционального фона. - Насчёт? - Насчёт того, ну, какое мне дело до твоей личной жизни, а? Блейн славный парень, так ведь, а ты-то в любом случае от него не залетишь. – С деланной лёгкостью выдаёт Берт, и почти целую минуту Курт просто шокировано пялится на него; пользуясь заминкой, тот продолжает беспечно: – А если б даже и мог залететь, тоже не страшно: вы оказались бы не единственной парочкой семнадцатилетних молодожёнов… Наконец, отец не выдерживает и громко хохочет. Курт хватает ртом воздух, то ли растерянно, то ли обиженно, чем лишь удваивает развлечение Берта. Последней каплей становится Блейн, который показывается в комнате, привлечённый звучанием в ней. Рукава его тёмно-фиолетовой кофты закатаны по локоть, на руках хозяйственные перчатки для мытья, а с плеча свешивается кухонное полотенце. - Что такое? – улыбчиво и просто интересуется Блейн, и Берт, переводя взгляд на него с сына и обратно, заходится в новом приступе хохота. – Я что-то пропустил? - Ничего важного, – наконец, отвечает Курт, а затем бросает потешающемуся отцу: – Ну как дитя малое, честное слово! – и уходит в подвал, стараясь выглядеть оскорблённым. Лёгкий смех Берта звучит ему в спину, но только оказавшись вне видимости семьи, Курт позволяет себе закатить глаза и ухмыльнуться.~~* * *~~
А как-то на днях Курт узнаёт от Тины, что члены танцевального клуба готовят традиционную рождественскую вечеринку (как раз после концерта на ту же тему). А ещё – что и он сам, оказывается, туда приглашён. - Но я же не участник кружка. – Возражает мальчик, подумав. - Зато ты – часть Клейна, вторая половина которого – очень даже участник. – Внушительно объясняет ему приятельница, и, улыбнувшись, подытоживает: – Так что, ты тоже идёшь. Курт прищуривает глаза: - “Клейн”?.. Тина улыбается ему шире. И объясняет.~~* * *~~
По дороге из школы, где-то на полпути к дому, когда они остаются вдвоём, Курт позволяет себе выразить своё неодобрение. - Блейн, вообрази себе! Они называют нас Клейн! – восклицает он, а затем выделяет голосом, чтобы его собеседник проникся: – Кле-е-ейн. - Гм, – откликается Блейн, подчёркнуто глядя исключительно себе под ноги. – Я в курсе, Курт. Это прозвище закрепилось за нами… достаточно давно. - Просто возмутительно! – громко заявляет Курт, и Блейн борется с желанием виновато втянуть голову в плечи, хотя даже не он всё это придумал. Но он в очередной раз вспоминает, как отрицательно его друг относится ко всему, что связанно с углублением их отношений, особенно, когда туда вмешивается кто-то со стороны, и юноша пытается по-быстрому придумать, как сгладить возникший острый угол. Но прежде чем Блейн успевает изобрести подходящие слова, Курт продолжает в прежнем тоне: - Они ведь оставили всего одну букву моего имени! Ну, разве справедливо, скажи?! Блейн даже запинается на ровном месте от приятного удивления и тотального облегчения, но затем снова равняет шаг под Курта и, стараясь не демонстрировать своих истинных положительных чувств, произносит сочувственно: - Да, это они не подумали. - А ведь я старше! И выше! И я был здесь раньше! – не слушая, перечисляет Курт, увлёкшись, и Блейн насилу удерживается от того, чтобы не захихикать, глядя на него. – А они оставили лишь ОДНУ БУКВУ! - Хочешь, я попрошу их придумать что-то другое для нас? – предлагает Блейн, с удовольствием произнося это мелодичное ‘для нас’. - Что, например? – хмыкает второй мальчик, явно ничего не заметив. - Ну, не знаю… “Блурт”? - Звучит, как название не особенно удачной трэш-рок-группы. – Курт морщится. - Эм… “Хамдерсон”? - Кличка для хомячка. - “Андермел”? - Наименование станции метро. И у Блейна кончаются идеи. Минуты две мальчики идут молча, пока Курт, наконец, не вздыхает "обречённо": - Пожалуй, Клейн звучит симпатичнее всего. – Заметив, как губы Блейна расползаются в почти победной улыбке, он уточняет для протокола: – Это ничего не значит. Разумеется, я из всех зол мудро предпочитаю наименьшее. - Разумеется, – податливо признаёт Блейн, кивая другу. Потому что ему тоже нравится это «зло». Клейн.