~~* * *~~
Курт резко вскакивает на колени, сбивая половину вещей с одеяла, и наблюдает за тем, как непредсказуемая ТАРДИС постепенно материализуется прямо возле кровати, на ограниченно-свободном пространстве. Дверь с грохотом распахивается, стоит только будке обрести полную чёткость и цветовую насыщенность, а всклокоченный Доктор с глазами до крайности тёмными, непонятно грустными, выбегает наружу. Он явно торопится и – кажется – даже искрит. Или не кажется? - Листок и ручку, Курт, пожалуйста, быстрее! Его спешащий – одновременно и приказной, и умоляющий – тон заставляет мальчика беспрекословно подчиниться, тогда как в любое другое время подобная фраза вызвала бы бурю возражений. Но сейчас Курт отчего-то чувствует важность момента и, почти не глядя, выбирает первую попавшуюся ручку (шариковую, с синей пастой), чтобы протянуть Доктору. Бумагу для себя тот, не дожидаясь, находит сам: просто хватает один из блокнотов Курта и вырывает листок с конца. Курт запоздало вспоминает, что это, несомненно, один из тех, где он, погрузившись в собственные сладкие мысли, совершенно бесконтрольно, рисовал цветочки или сердечки, выдумывая предположительные свадебные вензеля для них с Блейном. И прочую очаровательно-сентиментальную чепуху в таком духе. Но он не успевает попросить Доктора заменить примитивно и мечтательно изрисованный лист на чистый, так как его удивительный гость обращает ему громкую благодарность, и уже готов впрыгнуть обратно внутрь ТАРДИС. Вот только суть в том, что его теперешнее поведение – не просто очередной бег куда-то. - Что-то произошло, – озвучивает Курт свою мысль; именно полное отсутствие сомнения в его голосе, вероятно, и тормозит Доктора немного, – ты… какой-то странный. - Разве я не всегда странный? – не особенно правдоподобно удивляется тот, нетерпеливо поглядывая на шероховатую синюю дверь. Очевидно, что ему просто таки не терпится скрыться. - Сейчас больше, чем обычно. Так что с тобой случилось? - Нет времени, Курт. Доктор мотает головой, его смешная чёлка активно покачивается. Он снова хватается за ручку, порываясь открыть дверь, и у Курта отчего-то щемит сердце. - Но я ведь обо всём узнаю потом, правда? – спрашивает он вдогонку, непредумышленно затаив дыхание и едва не сжимая кулаки на удачу. - Даже больше, чем ты рассчитываешь! – доносится в ответ уже из будки, и Курту чудится в интонациях Доктора одновременно и воодушевление, и печаль. А на коврике остаётся россыпь мгновенно затухающих золотистых искорок, которые можно списать на обман зрения. Хотя и они выводят из равновесия тоже. Это всё неспроста, но Курт заставляет себя успокоиться. Даже какое-то подспудное осознание того, что увиденный им сейчас Доктор – определённо старше, чем прежде, - мальчик гонит от себя. Что бы там ни было, это – дело будущего. От Курта сейчас ничего не зависит. Так не разумнее ли направить свои переживания на то, что творится в настоящем? Юноша вертит карандаш в руках, безжизненно глядя перед собой, постепенно погружаясь в отстранённые размышления. Медленно, но верно, что-то в голове Курта обретает форму, и, наконец, он знает, о чём и о ком будет его стихотворение. И он пишет.~~* * *~~
Выходит лаконично, тревожно, правильно.Думай, что хочешь, а я – стою на белого света краю, Чтобы продлить твой финальный вдох, только ведь я не бог. И теперь тоже, гадай не гадай, ты попасть сможешь на край.
Курт проставляет дату под последней строкой, и, несмотря на общий неспокойный эмоциональный фон, какой-то части его натуры становится непередаваемо хорошо: застой завершился. Он снова способен слагать свои истории.~~* * *~~
Впрочем, присутствует во всей ситуации кое-что ещё ‘какое-то странное’. Курт не может определить конкретное направление, в котором текут его мысли, когда он пытается осознать. Но это навязчиво заедает в его мозгу, ощущается, словно зуд где-то в голове. Оно продолжает свербеть ещё какое-то время, пока внезапно Курта не осеняет. Его рисунок! Тот самый глупый рисунок, который достался Доктору в спешке. И Курт ведь знает, где он ещё/уже видел его. Прежде. Даже до того, как, непосредственно, нарисовал и надписал. Всё это время – прямо у него перед носом. Точнее, в верхнем ящике письменного стола. Мальчик достаёт письмо, полученное в минувшем сентябре, и вертит в руках, присматриваясь. Но, на самом деле, сомнений и быть не может: сердечко на задней стороне совершенно определённо его рук творение. И эти буквы внутри. Их значение ясно. Курт и Блейн. Разумеется. Он переворачивает лист, снова всматривается в знакомый текст послания. Теперь Курт в точности уверен в авторстве письма. Теперь Курт ЗНАЕТ, кто привёл Блейна к нему. Однако же остаётся множество других вопросов. Как, например, о том, куда делись воспоминания Андерсона или же – что стало причиной его прихода? Даже если Блейн прежде путешествовал с Доктором, почему тот оказался вынужден оставить его в итоге на милость судьбы (и Хаммелов)? Связанно ли это как-то с необъяснимо тревожащим состоянием Доктора недавно?.. Курта несколько выбивает из колеи вероятность того, что в этот свой визит ТАРДИС, где-то внутри неё был Блейн – тот, который ещё не встретил самого Курта. Все эти временные путаницы готовы свести его с ума, но есть всё-таки то, что определяет ситуацию, и это чувства – радость и покой. Потому что получается, что у Блейна нет никаких фуг или амнезий. Он с Куртом, целиком и полностью, и неважно, что связывало его с Доктором когда-то.~~* * *~~
Когда чуть позже, к ужину, мужчины возвращаются из мастерской, Курт встречает Блейна порывистым объятием, прижимаясь так крепко, как это только возможно. Ведь это очень важно. Они двое важны. Финн ворчит что-то об излишней любвеобильности, но Берт с похвальной деликатностью просто уводит пасынка в столовую, где их уже ждёт Кэрол прежде чем уйти на ночную смену в больнице. Оставшись с Блейном наедине, Курт целует его так, словно пытается слиться с ним. У Блейна уходит восемь минут на то, чтобы собраться с силами и чуть отстраниться. - Ого, – выдаёт он, тяжело дыша. – Чем я заслужил? - Я просто очень тебе рад, – тихонько смеётся Курт, несколько раз касаясь носом его щеки. Блейн улыбается довольно: - Нужно чаще оставлять тебя одного на несколько часов. Удивительно благотворно это сказывается. Курт одаряет парня ответной улыбкой, а затем у него вырывается то, что вертится на языке. – Ты – мой, ты это знаешь? - Конечно. Твой. – Признаёт Блейн без колебаний. – С самого начала. Последний барьер оказывается преодолён, естественно и осторожно. Той ночью Курт, засыпая, снова слышит это. «Я люблю тебя». И он, наконец, отзывается с лёгким сердцем: - Я тоже тебя люблю.~~* * *~~
Двадцать следующих дней проходят за-ме-ча-тель-но. Курт купается в обожании своего бой-френда, общается с друзьями, выигрывает литературное состязание, рассылает заявки в университеты, помногу и с удовольствием пишет в потрясающем вдохновении. На двадцать первый день случается разом несколько событий. Во-первых, Курт просыпается с температурой. Поэтому, пока родители на работе, а Финн и Блейн (против своего желания) в школе, мальчик остаётся дома, предоставленный самому себе. Он занимается лечением, хотя преимущественно, проводит день в гостиной за книгой, перемежая чтение с полудрёмой. Он очень скучает по Блейну, и когда – во-вторых – после полудня к нему нежданно-негаданно заглядывает Доктор, Курт безмерно рад. Он расцеловал бы его за всё хорошее, что тот сделал (сделает?) для него, но Курта останавливает опасение за здоровье знакомца – в конце концов, Доктор даже не человек, мало ли, как он отреагирует на инфекцию? Так что, Курт выражает свою благодарность и ликование широкой улыбкой и предложением отобедать вместе. Доктор легко соглашается и, впервые на памяти Курта, остаётся так надолго. Они проводят вместе около четырёх часов, просто беседуя. Что-то новенькое. *стихотворение Курта было написано, непосредственно, Светлячком. Однако я подумала, что, раз уж я пишу Курта, раз я заглядываю в его голову (как и он в мою о_о), то мы можем разделить друг с другом и поэтический опыт :)