~~* * *~~
Первым делом Курт заставляет самого себя собраться и ни в коем случае даже не думать о том, чтобы впадать в панический ступор или, боже упаси, в слёзы. Это всё неуместная, глупая, ненужная трата времени. Ему следует мобилизовать свои силы и что-то…сказать. Потому что от его слов сейчас зависит слишком многое – вся его жизнь стоит на кону, - и он ГОВОРИТ. Курт говорит с Доктором обстоятельно и долго, убедительным голосом и на слегка пониженных интонациях, словно делится великой тайной бытия. Курт говорит о том, что, несмотря на верный ориентир (добрые побуждения добрейшего существа), Доктор избрал всё-таки ошибочный путь. И следовать ему – значит сгубить многие судьбы. А это ничего не решает в положительную сторону, какими мотивами ни провоцировалось. Курт говорит, взвешивая каждое слово, и в какой-то момент даже, сам того не подозревая, цитирует недавний наказ совсем иной личности относительно того, что не следует путешествовать одному, и Доктор улыбается, качая головой. Но никак не реагирует. Слушает. Чем дальше Курт в каком-то странном внутреннем отчаянии развивает свою мысль, тем сильнее Доктору кажется, что он улавливает мотив, помимо непосредственной заботы о друге. Ведь это – настолько глубоко в Курте, что практически очевидно невооружённому глазу, как если бы лежало на поверхности. И, когда Курт, наконец, останавливается, чтобы оценить влияние своей речи на собеседника, Доктор спрашивает просто: - И причём здесь твой, а? Курт моргает. И ещё раз. Забавный такой. - Во-первых, – медленно выговаривает юноша после колоритной паузы, – у него есть имя. Его зовут Блейн Девон Андерсон, уважай это, пожалуйста. – Доктор закатывает глаза (какие мелочи, право!), но кивает. – А во-вторых: с чего ты взял, что он имеет к этому отношение?~~* * *~~
Вот тут-то, как бы неожиданно это ни было для обоих, Доктор смеётся. Впервые за весь сегодняшний визит. Он с самым очаровательно-нелепым видом тихонько отфыркивается в смехе, и Курт глядит на него наполовину радостно, наполовину подозрительно. - С чего? – повторяет Доктор, переведя дух. – С чего я взял? Курт, эй, да у тебя буквально на лбу были его инициалы написаны последние двадцать минут. - Оу, – чуточку сконфуженно отзывается Курт, безо всякой адекватной причины розовея. - Ага, – соглашается авторитетно его приятель и вглядывается внимательнее. – Так всё же?.. Курт открывает рот, чтобы что-то прояснить, но тут же закрывает его. Подумав немного, он уточняет с сомнением. – Не будет большой беды, если я расскажу тебе о том, что ещё не случалось с тобой? - Не будет, – отмахивается Доктор на диво легкомысленно. Курт медлит, и тайм-лорд продолжает уклончиво. – Мне сейчас нет дела до последствий, если начистоту. Столько правил, которые уже были нарушены не единожды, и не раз окажутся нарушенными впредь, так что… Мне просто всё равно, потому что любопытно, и я хочу знать. - Уверен? – Доктор энергично машет головой в подтверждении, веселя Курта своей живостью, как и всегда. Были бы обстоятельства их встречи другими, не нависало бы это траурное облачко в воздухе над ними, грозя вот-вот снова обрушить непогоду на их хрупкий мир, юноша бы рассмеялся. Но сейчас он старательно берёт себя в руки, сосредотачиваясь на том, чтобы быть, наконец, максимально честным в обсуждаемом вопросе, и, вместе с тем, не ставить каким-либо образом своего бой-френда «под удар». – В целом, у меня есть основания полагать, что мой Блейн – то есть, прошлый он – может стать твоим спутником. В скором времени. Я также думаю, что именно благодаря тебе мы с ним когда-то и познакомились. - Вот как? – в глазах Доктора мелькает задумчивость. – Ух ты. Это неожиданно. Люблю неожиданности. Курт всё ещё ждёт какого-то более развёрнутого отклика, начиная от выражения вслух недоверия к истинности его предположений, заканчивая комментариями относительно деликатности таких совпадений. Однако всё, что говорит Доктор затем, это: «Занятно». - Занятно? – переспрашивает Курт, стараясь уловить больше, чем ему предлагают. Доктор ухмыляется одними глазами: - Конечно. Ты мой должник. Сам посуди, ведь технически, из нас двоих это я буду тем, кто встретит его первым? - Технически, да, – признаёт Курт с преувеличенной неохотой. - И я же инициирую ваш союз, заключённый на небесах из сахарной ваты. - Не зазнавайся, инициатор. - Даже в мыслях не было. Я ведь крайне скромный. - Ха. Меня не перестаёт потрясать твоя способность выражать это качество исключительно самовосхвалением, – хмыкает Курт, и они обмениваются короткими, несколько усталыми улыбками; Курт позволяет вере в то, что всё у его друга наладится, укрепиться в себе.~~* * *~~
Доктор задерживается ещё ненадолго, и Курт замечает, что тот – нарочно или бессознательно – тянет время. В конце концов, Доктор вздыхает и признаётся: - Боюсь уходить. Потому что мне нужно будет сейчас войти в дом отличного человека, который любит своего единственного ребёнка, который обожает свою невестку, который просил меня присматривать за ними, так вот, войти к нему и сказать, чтобы он оставил даже мысль о том, чтобы увидеться с ними вновь. Несправедливо. Как же несправедливо, Курт. – Юноша пытается придумать, как отреагировать на такое признание, но Доктор опережает его заключением, – Вот и как после такого мне снова искать компаньонов, отнимая у кого-то родных? – и Курт просто берёт его за руку и сочувственно молчит.~~* * *~~
Когда он находится со словами, его голос твёрд. - Это бессмысленно, посыпать голову пеплом, будто во всём этом ты – “плохой парень”. Каждый, кто шёл за тобой в ТАРДИС и упоённо скакал по временам, делал свой собственный, осознанный выбор. Их никто не неволил. – Доктор прочищает горло с намёком, и Курт уточняет. – Йен и Барбара не в счёт. Они сами виноваты – их не звали на тот склад, когда ради Сьюзан ты прятал там ТАРДИС. - Миленько, – кивает Доктор, кривясь, и заговаривает, не особо умело имитируя разные голоса. – «Господа присяжные заседатели, это старина Джек Потрошитель. У него есть пара слов в своё оправдание. Давай, Джеки» - «Женщины лёгкого поведения не в счёт. Они сами виноваты – их не звали на улицы ночью, когда я бродил там, размахивая наточенным тесаком» - «Единогласным решением оправдан!» - Обойдёмся без гротескных сравнений с серийными маньяками-убийцами, ладно? – морщится Курт, щипая Доктора за руку. Тот ойкает, но ладонь всё равно не отнимает. Время проплывает сонно, неповоротливо, но Курту хочется ещё немного замедлить его ход. Ведь Доктору придётся уйти. С непонятным выражением на лице он кивает на их соединённые руки и шепчет: - Я ненормальный? Иногда мне хочется остаться насовсем. Курт даже не акцентирует мысль на оценке Докторовских искажённых представлений о нормальности и ненормальности. - Мне тоже, – отзывается он еле слышно. Доктор тепло сжимает его пальцы обычным своим чуть нервным движением, и Курт поощряет это ответным пожатием. Все эти прикосновения как проявления дружбы и взаимной поддержки в новинку для их взаимоотношений, но для Курта они отнюдь не неприятны. Ощущая себя, в самом деле, несколько должным, он добавляет многозначительно, с робкой вопросительностью. – Возможно, однажды… - Возможно, – соглашается Доктор без особой уверенности в тихом тоне, а потом он уходит с тем, чтобы исполнить свой печальный долг и – чтобы найти спокойное место для постоя ТАРДИС, ибо решается положиться на свою судьбу, которую он мастер путать и сбивать с толку.~~* * *~~
То, что должно случиться, произойдёт при любом раскладе, - этому любого тайм-лорда учат с пелёнок, так что Доктору ни к чему самому лезть на рожон больше. Если этот мальчик, Андерсон, появится на горизонте и сочтёт необходимым начать своё путешествие сквозь время и пространство, Доктор примет это с радостью. Но преднамеренно он искать никого больше не станет. Что бы Курт ему ни говорил, для него самого это по-прежнему выглядит как злостное заманивание. Все эти дети, очарованные на вид безграничными, но на деле же, как оказывается, подчиняющимися странным, но жёстким законам, возможностями… Разве думают они о конце пути, когда с огнём в глазах его начинают? Доктор знает, как это бывает. И постановляет: никаких пока приключений без крайней надобности. Даже если его тошнит от сидения на одном месте в бездействии дольше двух секунд (что было лишний раз доказано невыносимым годом повсеместного распространения таинственных коробочек, предшествующим вторжению, но об этом лучше не думать, потому что – Понды, и ему больно вспоминать и их, и потускневший взгляд старшего мистера Уильямса, и его вымученную, болезненную улыбку, когда он выпроваживал Доктора вон, получив худшее из известий). Перебирая нити информации в компьютерных системах ТАРДИС, Доктор критично подыскивает самый скучный год в истории его любимицы Англии, где-то на просторах девятнадцатого века, времена правления легендарной королевы Виктории – волевой, решительной женщины, о которой Доктор может рассказать Курту... Но о Курте пока не следует думать тоже. Просто не надо. Не сейчас. Иначе, против запланированного, он полетит к нему снова, очень-очень скоро, потому как уже – скучает. Доктор паркует ТАРДИС там, где сложнее всего обнаружить – на самом верху. Вокруг клубится осенний туман, сентябрьская свежесть и запахи города смешиваются, составляя причудливую комбинацию, которая немного раздражает обострённое тайм-лордское обоняние. Но это – досужие мелочи. Главное, здесь такая…безмятежность. Мирность. Покой. …о-о-ох, самоочевидно, уже совсем скоро он взвоет ото всего этого.~~* * *~~
На другом материке, парой столетий позже, тёплой майской ночью, двое мальчиков лежат в обнимку на заднем дворе дома, расстелив плед и укрывшись одеялом. Курт непривычно пристально смотрит на звёзды. Блейн задумчиво смотрит на Курта. - Ты грустный. – Замечает он, наконец. Весь вечер, при взгляде на любимого, это вертелось у Блейна на языке, но только сейчас он чувствует себя готовым спросить. И даже узнать ответ. Но Курт пожимает одним плечом, прежде чем спрятать лицо у него на груди и пробурчать туда. - Нисколько. - Курт, грустить – не преступление. Все грустят иногда. - Даже ты? Особенно я, - почему-то хочется ответить Блейну, но разумных причин он в себе не находит, а в интонациях Курта слышится столько искренней веры в непотопляемость и жизнелюбие своего бой-френда, что озвучивать вслух эту необъяснимую глупость кажется почти жестокостью. Поэтому Блейн, чмокнув Курта в макушку, отзывается просто: - Временами. Важно лишь не погружаться в процесс слишком глубоко, чтобы не увязнуть с головой. - Как ты выпутываешься из уныния? Блейн таинственно улыбается. Курт, судя по всему, ждёт от него бесперебойного рецепта некоей волшебной панацеи, но Блейн предлагает ему кое-что более действенное. Кое-что личное. Истинное. - Я думаю о тебе. Вспоминаю всё то хорошее, что произошло со мной благодаря тебе. Это всегда помогает. - Боже…ты такой…боже! – Курт до странности восхищённо хихикает, а Блейн чувствует огромное облегчение, слыша его негромкий смех. Он прижимает Курта ближе и поправляет одеяло. Чтобы тот не простыл. Курт всё ещё отсмеивается немного, но этот естественный жест заботы замечает, и, подняв голову, встречается с парнем взглядом. – Ты же понимаешь, что ты настолько идеален, что просто не можешь существовать на самом деле, да? Признавайся, Андерсон, ты – массовая галлюцинация, порождённая моей романтичностью. Блейн улыбчиво качает головой, опровергая эту версию, и кокетливо предлагает Курту свою, прежде чем поцеловать его: - Я – твоя лучшая фантазия, любимый. И Курт готов лично подтвердить каждое слово. Но позже; пока его более чем устраивает их текущая деятельность.