~~* * *~~
Когда беда, которую Курт с замиранием сердца ожидал весь сентябрь, таки случается, она приходит с неожиданной стороны. И сотрясает целый мир, не оставляя, кажется, и клочка земли, не затронутого трагедией. Волны за волной. Инопланетные коробочки, настолько безобидные и элегантные, что за минувший год ухитрились протиснуться всюду и сложить впечатление привычности, ни с того ни с сего демонстрируют свою истинную сторону. И жертв, о, жертв по земному шару оказывается всё же удручающе много, несмотря на чудодейственное воздействие извне. Человечество преисполняется общей скорбью. И новой надеждой. Ведь Курт знает, что если бы не героизм определённых лиц из настоящего, вплетённого в чужое прошлое, то потерь было бы понесено куда больше. Так что, Курт невероятно благодарен Доктору и его друзьям за очередное спасение Земли. Даже если это и уже происходило/происходит/произошло. (По крайней мере, теперь он знает, отчего его Доктор всегда становился встревоженным и печальным, когда речь заходила о кубах; почему напряжённо уходил от разговора об этой истории, ненавидя себя за невозможность открыть карты, и с таким облегчением слушал критику Курта в адрес чужеродных вещиц). Курт, впрочем, был не единственным человеком, относящимся к коробочкам с огромной долей подозрительности с самого начала и громко заявляющим об этом, чтобы убедить остальных. Бриттани даже последние полгода до катастрофы состояла в интернет-сообществе, посвящённом возможной угрозе повсеместного распространения кубов, и подобных инициатив возникало по всему миру то там, то тут, немало. Курту хотелось бы думать, что хотя бы какой-то процент таким образом избежал трагической участи, ведь, увы, не всем удалось восстановиться после атак. Курт уповал, что их собственные попытки предупредить окружающих повлияли на человеческие жизни благоприятно, хотя бы чуточку. Потому что все эти массовые смерти… Курту делается плохо от одной мысли о них. Невозможность спасти других съедает его.~~* * *~~
Проходит несколько болезненных дней, прежде чем пыль всего случившегося начинает оседать. Нью-Йорк поэтапно отходит от всех стадий нападений. Финн проводит это время в лофте с родными, хотя уже нет необходимости запираться, чтобы обороняться от влияния кубов; ребята всё же инстинктивно стараются держаться вместе, с трудом отходя от пережитого. За тихим ужином, Курт вспоминает, как всего две недели назад (незадолго ДО), они все вместе точно так же собрались за столом, подтрунивая друг над другом, обмениваясь новостями. Бриттани делилась соображениями о своих новых учителях и однокурсниках, Сантана грозилась порвать любого из них в лоскутки, если только кто-то из них вздумает обижать её девушку; Финн травил байки о своём весёлом общежитском житье-бытье, создавая впечатление, что народ там занимается чем угодно, кроме как, непосредственно, получением образования; Блейн рассказывал об уровне успешности того или иного просмотра, в котором принял участие, хвастаясь, что нынче-то реакция комиссии была отнюдь неплоха – не эта сухая и пустая ‘с Вами обязательно свяжутся’ чушь. Теперь, они большей частью молчат. Потому что эмоции всё ещё слишком сильны, а переживания свежи в памяти. Достаточно включить телевизор, залезть в интернет или выйти на улицу, чтобы натолкнуться на тысячу свидетельств недавних событий. И это всё чересчур мучительно, чтобы они могли хотя бы просто притвориться, будто всё в порядке. Они будут двигаться дальше, как и остальные жители планеты; просто, не сейчас. Ещё слишком рано. Но вот-вот уже.~~* * *~~
На третью ночь затем, Курт плачет. Он держался так долго, но сил больше нет. Смесь остаточного ужаса, доходящего в какой-то момент до физического паралича, и облегчения от простого осознания, что самое страшное позади, давят на него неумолимо. Курт уверен, что Блейн уже уснул, иначе он бы ушёл в ванную, когда почувствовал подступающий к горлу комок, а не остался в постели, свернувшись в клубочек. Курт плачет беззвучно, судорожно схватив себя за плечи и не двигаясь, не издавая ни всхлипа. Глаза щиплет от слёз, и темнота вокруг воспринимается почти как лекарство. Несчётное количество бесформенных часов глухих рыданий спустя Курту кажется, он уснул. Он вроде бы лежит в своей кровати, в том же самом положении, в той же обманчиво мягкой темноте. Но он не слышит дыхание Блейна за спиной. Курт вообще ничего не слышит больше. Потому что он остался совершенно один, на целой огромной Земле, оброненной посреди пустоты космически необъятных размеров. Его сердцебиение – единственное здесь. Всё вокруг него серое и немое. Все вокруг него мертвы. И ему ничего иного не остаётся, кроме как беспомощно плакать, плакать, плакать, плакать, пока он просто не присоединится к остальным…~~* * *~~
- …что ты, маленький, что ты, – мягко приговаривает кто-то (Блейн, это Блейн, Блейн жив, есть надежда, всё будет хорошо), и тёплые руки обнимают Курта, вырывая из кошмара. Обычно, это Курт – тот, кто утешает в ночи, кто отгоняет прочь страшные сны. Но не в этот раз. Курт чувствует такое отчаяние и слабость, что оказаться тем, кого обнимают и защищают от пугающих мыслей, настоящее благословение. - Всё закончилось, – обещает Блейн негромко, целуя Курта в скулу, в висок, в ухо, зарываясь носом в его волосы на затылке, прижимая обеими руками к своей груди. – Я клянусь, родной, всё самое плохое закончилось. Постарайся, малыш, постарайся, – просит он, но Курт не знает, о чём, и сомневается, что сам Блейн чётко представляет тоже. «Постарайся успокоиться»? «Забыть, будто ничего не случилось»? «Двигаться дальше»? Неясно. И Курт, в любом случае, сомневается, что сможет выполнить просьбу Блейна. Поэтому он просто сосредотачивается на чистом ощущении того, что Блейн жив и рядом, а Курт может слышать его тихие слова и дышать, механика этого процесса всё ещё доступна ему, верно же?..~~* * *~~
Они лежат так ещё некоторое время, пока Курт понемногу приходит в себя, насколько это возможно. - Как мы справимся с этим? – наконец, спрашивает он шатко. – Или со следующим прецедентом? Кто знает, сколько их будет. - Мы сможем, – незамысловато отзывается Блейн со всей имеющейся уверенностью, но Курту вдруг этого мало. - Как? Он знает, что это несправедливо по отношению к Блейну, настаивать на точном ответе, но по какой-то причине всё равно делает это. Когда парень молчит почти десять минут к ряду, Курт аккуратно переворачивается на спину, не расцепляя рук Блейна вокруг себя, и смотрит на него. Впотьмах, заплаканными глазами, трудно выхватить конкретные подробности его лица, но Курту хватает общей картинки, чтобы знать, что его слышат. - Эти ужасные вещи… они же были просто кусками неизученного металла, так? Как они могли принести столько разрушений? Жалкие коробки? – говорит Курт, не веря. До сих пор не веря. – Мы тут вполне могли бы быть в числе жертв, ты, я, девочки, кот. Знаешь, сколько раз Финн пытался протащить коробочку в лофт, м? Они могли быть прямо здесь, и всему пришёл бы конец. На щелчок. На нас напали бы, когда меньше всего ожидаешь. Или наши сердца бы просто… Это, это не укладывается у меня в голове, не выходит! - Но этого не случилось, правильно? Ты всегда был так строг касательно коробочек, и Бриттани относилась к ним, как к проклятым предметам, – Блейн позволяет себе тусклую улыбку. – Видишь? Их не было, ни здесь, ни дома у родителей… - Но в больнице Кэрол, в папиных гаражах – этих треклятых штук было полно из-за доверчивости их сослуживцев, и ес-если бы они двое не взяли выходной, чтобы провести время вместе? Что было бы, Блейн, что случилось бы с ними, если бы не счастливый случай?.. – Блейн собирается что-то ответить на это, но Курт не даёт ему времени вставить и слово, заявляя чуть громче, чуть яростнее, чуть испуганнее: – В общежитии Финна! Его сосед по комнате, упокой его душу небо, он был фанатом чёртовых коробочек, так если бы Финн не находился в душевой на момент начала?! Мой брат, ох, Блейн, мой брат тоже погиб бы, вместе с тем парнем! Которого уже было не воскресить… Что же это такое, Блейн! Почему это вообще должно было произойти?.. Почему он не вмешался раньше, он же периодически был здесь – весь минувший год, снова, и он уже всё знал, он знал, чёрт бы его побрал, и он не сказал мне, чего ждать, и он никак не вмешался, вообще, всё эти грёбаные парадоксы, чтоб их, как будто он никогда прежде не нарушал правил, почему он не мог просто… Курт понимает, что снова плачет, теряя мысль. На стремительную минуту, он чувствует жгучую злость – на Доктора, но она исчезает так же быстро, как и появляется: Курт слишком хорошо знает причины, по которым его друг не мог вступить в игру повторно, предотвращая трагедию на подходе. Ведь уже одно его параллельное присутствие в этом времени ради Курта было достаточным испытанием для материи сущего. Если бы он затеял игру с историей, высеченной на камне, Вселенную наверняка закоротило бы окончательно. И всё благо, что было бы извлечено из предотвращения вторжения кубов, оказалось бы моментально перечёркнуто ущербом, нанесённым времени самим фактом активного вмешательства.~~* * *~~
Курт, в некотором роде, благодарен тому, что Блейн списывает его неосторожные рассуждения о Докторе на спутанность истерики для снятия скопившегося напряжения, отчего не задаёт вопросов, о ком вообще может идти речь. И не в интересах Курта позволять ему думать об этом слишком долго. - Извини, я не должен… вываливать всё это на тебя, – справившись с эмоциональным всплеском, говорит Курт, ласково беря лицо Блейна в обе ладони и просто глядя на него, что само по себе прекрасно. – Я постараюсь быть сдержаннее, вот прямо с завтрашнего дня. В конце концов, все эти страшные «если бы», «что могло бы быть» только делают всё хуже, можно увязнуть; мне следует думать о другом. Пожалуйста, дай… дай мне что-то? - Финн выжил, и он будет в порядке, – напоминает Блейн мягко. – Родители тоже. И все, кому повезло, как им и нам. Миллиарды людей. Всё обошлось. Разве уже это не чудесно? - Да, – устало кивает Курт, а затем чуть приподнимается, чтобы поцеловать Блейна. – Спасибо, что поговорил со мной. Мне было это нужно. - Нам обоим, – отзывается тот, ловя его запястья и целуя поочерёдно ладони. – Там, снаружи, – Блейн кивает в сторону окна, отчего-то переходя на шёпот, – не только понесены потери. Не забывай об этом, Курт, ладно? Есть ещё и выжившие. И их великое множество. Именно это сейчас главное. Думай о них. Так мы не вернём тех, кого уже нет, но, по крайней мере, найдём силы продолжать, вместе со всеми, кто остался. А это огромное число, правда. Курт старательно следует совету, пока мальчики снова укладываются – лицом к лицу, на этот раз. Курт думает о жизни, а не о смерти. О счастливых случаях, а не о несчастных. Это нелегко, особенно поначалу, но Курт будет стараться, хотя бы ради Блейна.~~* * *~~
- Я бы не смог потерять тебя, – снова подаёт голос Курт, и сам не знает, почему. Может, это просто нужно было произнести вслух тоже. – Не сумел бы. - Так разве не замечательно ли, что этого не произошло? что мы вместе? – Блейн смеётся, чтобы поднять Курту настроение. Его смех так тих, так уместен, но Курт знает, что ему будет мало и этого данный момент. Он верит Блейну, несомненно, но в трудные времена – никакая слепая вера не заменит прямые доказательства. Живы. Есть надежда. Вместе. Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста. - Замечательно, – соглашается Курт и притягивает Блейна ближе. Тот поддаётся легко, позволяет увлечь себя в поцелуй, одна его рука на затылке Курта, а другая – над его исправно работающим, упрямо поющим свою песню сердцем, внушают ощущение уверенности, безопасности, нераздельности. Блейн здесь, с ним, всегда. Его присутствие – единственное, что дарит истинный покой, который столь необходим. – Так, так сильно люблю тебя. Блейн отстраняется лишь на пару секунд, чтобы взглянуть на Курта, прежде чем отозваться чуть придушенно: - Я тоже люблю тебя, Курт, мой Курт, моя жизнь, люблю, бесконечно, – и продолжить неистово целовать его с новыми силами.~~* * *~~
На следующее утро, когда Блейн открывает глаза, первое, что он видит – это пофигистичную мордочку Лорда Таббингтона, вальяжно растянувшегося на подушке Курта, который уже не спит. Он обнаруживается неподвижно стоящим у окна, где глядит на бледную зарю над городом, возвращающимся постепенно к своей легендарной энергичности. Блейн наблюдает за Куртом, таким красивым и иллюзорно близким, с ощущением странного, будто вывернутого наизнанку, многослойного дежавю, а затем одёргивает себя и выдаёт на пробу «Доброе утро?». Курт оборачивается сразу же, в лице его – та самая решимость. Блейн с ней отлично знаком: таким Курт становится, когда доводит до совершенства какой-то новый План. А если сосредоточенность, с которой Курт взирает на своего бой-френда, является достаточным индикатором, то факт очевиден – Блейн Андерсон стопроцентно предстаёт ключевой частью пока неизвестного великого замысла. При любом раскладе, Блейн знает: стоит лишь проявить терпение, и Курт обязательно посвятит его в детали. Буквально с минуты на минуту.