Последний раз

Рубиновые капли и янтарные лужицы, красующиеся на поверхности ламината. Пустые бутылки вина и дорогого коньяка, опрокинутые, с остатками плещущейся на дне ценной жидкости. Хлопья серого пепла сигарет окружают стеклянную пепельницу, наполненную окурками до отказа, жмущуюся к хозяину дома. Хозяин…Хозяин ли? Затуманенные глаза, расслабленные плечи, улыбка, приклеившаяся к лицу надоедливой мухой, нежелающей отстать, оставить в покое… Рука, механически перемещающаяся от пепельницы к губам с выверенным интервалом времени, отмечает путь сизыми узорами ядовитых клубов. Клубов, что ты вдыхаешь с наслаждением, втягивая внутрь клочки неугомонного прошлого, выпуская изрешеченные эмоции. Вдох в полный объём лёгких, впуская токсичные смолы. Выдох — уменьшая процент живого внутри. Чернильный хаос ночи бьётся о чернь стекла. Бьётся едва уловимым мерцанием звезд, фарфоровой луной. Словно желает достучаться…вернуть этот невидящий взгляд, отражающийся в радужной оболочке холодным блеском хрусталя, игрой алкоголя. Изгибы, хранящие в себе тлеющее тепло. Неподвижность, прожженная в каждой клетке почти лежащего тебя, слегка опирающегося на ножку стойки. Покой…Нет. Пустота запустила корни в каждое волокно, в каждое сухожилие, давая команду – расслабиться, отдаться на милость. Просто отдаться. Так просто… Теперь всё кажется таким простым, глупым, нелепым, незначительным, поверхностным. Да ты и сам – поверхность, плоская иллюзия, созданная собственным воображением, решившим вдруг, что ты уникален, что востребован, что ты незаменим. Как же, король фокуса, ведущий фотограф сети фотостудий, одной из крупнейших. Ты привык быть лучшим в своём деле. И не просто фотограф – совладелец. Неиссякаемый поток клиентов первой величины. Прибыльный бизнес, твоя игра в фотографа, вспышки объектива, звёзды, принимающие любые позы по первому твоему требованию. Этого хватило, хватило, чтобы ослепить, чтобы уничтожить, чтобы начать гнить изнутри. Милый, да ты падаль! Ты в курсе?! Так что успокойся. Мир вздохнет с облегчением, если Он избавит его от мусора вроде тебя. Ты— мусор, как эти бутылки, ждущие своей участи, мига, когда их отправят на помойку. Мусор…только стоишь ты чуть дороже. Цена… Слышишь, у тебя есть своя цена, как и у всего. Ну и ладно, что небольшая. Главное, она есть. Даже тебя можно продать, если постараться… От этой мысли тебя пробивает на хохот, тихий, от которого тело начинает невольно содрогаться. Цена! У тебя есть своя цена! Хохот усиливается, разгрызая тишину комнаты, впиваясь в каждый предмет. Бомбардирует молекулы витающих в воздухе спокойствия и бездействия, заставляя их дрожать, отдавать захваченную территорию. Смешно! Тебе смешно. Свидетель тому – твой голос, контрастирующий с молчанием, отражающийся от стен. Сквозь смех потянуться к бутылке, в которой осталось чуть больше, чем в других. Встать, опираясь рукой на барную стойку. Расправиться, насколько позволяет тебе твоя затёкшая спина, ватные ноги и расшалившийся вестибулярный аппарат. Ему так же весело, как и тебе. Покачиваясь, направиться в коридор, всё ещё всхлипывая от смеха. На ходу отпивать из горла, неопрятно, высоко запрокидывая голову, позволяя алым струйкам прочертить тонкие линии вдоль шеи, от подбородка к выступающим ключицам. Оторваться от бутылки, лишь оказавшись в немногословной, черно-белой стихии коридора. Оторваться, чтобы тут же выронить её… Отпущенная тобой, в мгновение ока она преодолевает свой короткий путь, разрываясь изумрудными осколками, разбивая происходящее пронзительным звоном. Звон, который ты слышишь будто сквозь вату, словно ты уже оглушен. Тебя оглушили резко, не спрашивая. Пятиться назад, пьяными шагами, пытаясь избежать, пытаясь уверить себя, что всё это влияние выпивки и не более. Не верить…до сих пор. Не верить вопреки Нему, стоящему перед тобой, безжизненному, пронзённому бездушным светом насквозь. Он пропускает цвет предметов мебели, в то время как лишился своего. Столь реальный и столь невероятный. Крик, сотканный иным светом. Крик, настигший тебя. Почувствовать, как тень обречённости растёт, расширяясь, присваивая тебя себе… Почти поравняться с дверью, ведущей на лестничную площадку, и со входом на кухню. Задержаться на перепутье, метнуться обратно, посчитав одурманенным сознанием количество замков на двери. Метнуться и натолкнуться на твоё воплощение кошмара, на доли секунды погрузившись в Него полностью, прошибая дымку его существа. Утопать в ареале смерти, осязая её запах, прокравшийся в тебя без дозволения, вызывая отторжение организма. Отпрянуть, пропустив момент, когда он запустил руки в твои волосы, нанизывая свои пальцы на них, выдыхая в лицо морозное: -Акира… — инеем оседает на губах, просачиваясь внутрь, замораживая носоглотку, дыхание. Нехватка. Резкая нехватка кислорода, действия алкоголя. Слишком близко, слишком ощутимо… слишком страшно. -Акира… — ледяными гранями вспарывает твою броню, ещё свежую, неуспевшую затвердеть, запуская жало прямо в мякоть. Раз – вонзить. Два – глубже. Три – в самый центр. -Акира. Я нашел тебя, Акира, — почувствовать его объятия. Объятия без рук, засасывающие в собственную стихию, лишающую возможности двигаться, хоть немного. Стихию, обвивающую тебя, ещё живого…пока живого. Лишь вопрос времени. Всего лишь. Видеть Его лицо на расстоянии выдоха. Глаза, пожирающие заживо, въедающиеся в тебя. -Не надо…— почти неслышно. Дрожь искривила голос, заменила его едва различимым шепотом, умоляющим. Сердце молотит по грудной клетке, пытаясь воззвать к Нему. Не поможет. -Не надо…— повторить, когда он заскользил ладонью по твоей руке…от плеча к запястью, по–прежнему не касаясь, отмечая тебя своим греющим холодом. Ком внутри растёт лавиной, грозясь уничтожить, снести к чертовой матери. А ему… Ему всё равно, как и тебе тогда. Помнишь? -Акира…Акира, посмотри на меня, — слова, сочащиеся из его уст, — Это я. Акира, это я… — словно издевается, растягивает твою пытку. Ему спешить уже некуда. Отшлифованная интонация, гладкий тон режут глубже, чем что-либо ещё. Прошивают волокна ткани, сухожилия, хрящи, нервную систему, оставляя после себя лишь колющие очаги. -Я не хотел…я …не успел…просто… — собирать частицы дара речи, попытаться убедить. Только кого? Себя, Его? Изучающе. Он изучающе рассматривает каждую складку на твоем лице. Его память рисует твой портрет, посмертный. А чего ты ещё хотел? — Я не хотел, — начинать заново в то время, как одна его рука покоится на твоём запястье, другой же Он подбирается к твоей шее: предплечье, линия плеча, кадык. Останавливается, обводя его, рассекая воздух, смотря на тебя, все так же безжизненно, всё с той же болью, бьющей по тебе. Не прекращая. Невыносимо. -Не хотел? Не хотел. Ты не хотел. Не хотел что? – Удивление. По-детски. Не отличить от игры. Он удивляется твоим словам, тому, с каким отчаянием они были произнесены. Тому, как надломлено и непослушно звучат они в твоём исполнении. — Но я же… — пальцами рисует символы на коже твоей шеи, пресекая любые звуки, рвущиеся из тебя. Невесомо. Но вопреки этому разливаются струи холода, по дорожкам символов. Выжигают свой след теплом – Его отметина. Тяжело, что-то давит со всех сторон. Готовится обрушиться на тебя, сминая. -Ты, Аки. Вновь ты. Обидно. Теперь мне просто обидно, — а внутри тебя что-то звенит, тонко, натянуто,— это твоя вина, Судзуки Акира. — со всей мощью. В душу. Норовя раздавить, — И знаешь, в этот раз ты не отвертишься так просто, — обрыв. Обмякаешь, опираясь на дверной косяк, сползая на границе между коридором и кухней. Сознание выходит из-под контроля. Он не препятствует. Наблюдает с тем хладнокровием, что свойственно мёртвым, их телам. Теперь они равны – температура его тела и его души. Они равны. -Судзуки Акира, я останусь с тобой до самого конца, до конца нашего с тобой пути…— наклонившись, проводит по слегка приоткрытым глазам, ловя в свои сети движение ресниц. Фраза, прокравшаяся внутрь тебя. Мелькание черных сгустков перед тобой. Слияние предметов воедино, и Он – дыра во всеобщем смешении. Попытка собраться. Последнее, что успеваешь заметить – Его губы, которые, кажется, переливаются льдом.. Последнее, о чём успеваешь подумать: “ Моё имя? Откуда Он…” Обрывки беснующейся действительности. Эмоции и разум — на минимум. Кто-то выключил свет. Провал.