Последний раз

Его не было. Когда ты очнулся и попытался встать. Неудачно. И всё же, ты добрался до разворошённого альбома и небольшого самодельного конверта из серо-голубой бумаги. Добрался, сгибая в локте и прижимая к телу левую руку. Ты заставил себя, скрючиваясь под нажимом боли, сглатывая металлический привкус с горсточкой соли. Раздвоение и плавное покачивание. По волнам иной реальности, собранной из болевого шока, череды дней и бредовой идеи. Добраться до конверта. Во что бы то ни стало. Заносит. Кто-то дёргает невидимые нити, не давая ровно идти. То влево, то вправо. А внутри что-то не унимается, ударной волной по внутренностям, концентрируясь в районе солнечного сплетения. Отголоском по вискам. Нагнуться, подобрав причину твоего внезапного спасения, небольшой отсрочки. Побороть позывы улечься прямо здесь, рядом с альбомом. Не так. По-другому. Не в этом мире, не в этой жизни. Шанс. Он же есть. Ещё есть? Смять конверт до грубых складок на цветной бумаге. Призвать рваные ошмётки самоконтроля и покинуть комнату, что стала тебе ненавистна. Здесь слишком много Его. Опираться руками о стены, прижимать к груди драгоценную бумагу. Драгоценную? С чего бы? Спальня. Действительно. Всё по новой. Уроборос укусил свой хвост. Ты внутри его кольца. Не выбраться. Не отпустит. Не отдаст. Не отступится. Тебе не улизнуть, не скрыться за маской простого смертного. А может, есть другой выход? Слишком самонадеянно. Или же? Объятия серых простыней, жжение с новым приступом боли. Тело отреагировало на резкое приземление. Перекатиться с живота на спину, аккуратно, стараясь не тревожить измождённое тело. Оно должно выстоять. Вопреки многочисленным увечьям, нанесённым Им. И, тем не менее, ты относительно цел. Он всё рассчитал. Довёл тебя до последнего раунда. Шёпот внутри. Да, последний. Присмотреться к серо-голубым складкам бумаги, к её рельефной поверхности. Вскрыт. Тобой? Разве… Отметнуть сомнения подальше. Возможно, в другое время. Но только не теперь. Вытащить… письмо. Цвет в тон конверту и почерк, каллиграфический. Ветер. Поднимается в глубине, срывая с места первые песчинки памяти. Едва заметные, их мало в пространстве твоего неведения. Читаешь. Всасываешь каждое слово. А ветер усиливается. Пробегаешь по строчкам. Стихия набирает мощь, приобретает очертания…лицо. Не отрываешься, пытаясь понять по многоточиям, увидеть между строчек. Предложение за предложением. Накрывает. Плоть и кровь, дыхание и сердцебиение. Разряд, окуная в ледяную воду. Разряд, реконструируя Его улыбку. Разряд, воскрешая былое. И сердце начинает биться по-другому. Для Него. Ты помнишь, как оно билось для Него? Ослабевшие кисти рук — и кусочек бумаги плавно приземляется рядом с тобой. Расширенные зрачки и немой крик. Зажать рукой рот, не давая ему вырваться. Его. Оно Его. Теперь ты знаешь. Затерянные в тебе, уничтоженные подсознательно. Ты испепелил их. Три буквы. Гаснут. Эмоции, восприятие трехмерной действительности, боль, пригревшаяся у тебя на груди. Проносятся. Сотни комет в тоннелях подсознания. Разрывают бумажный барьер, неся на своих хвостах ключи. Они несут ответы. Мозаика сложена. Осталось проверить правильность комбинации. Дождаться Его и узнать. Истину, озлобленную и бессердечную. Час, два, три… Солнце плавно садится, раскрашивая небо в оранжевую кляксу, добавляя лиловые и гранатовые цвета. Оно оставляет тебя наедине с диафильмом, что ты смотришь, уставившись в белизну потолка. Фильм про тебя. Кем ты был. Твои школьные годы. Те, что ты так старался забыть. И у тебя получилось, почти. Смотри, видишь? Старшие классы. Ещё тогда ты нацелился стать фотографом. Практиковался всё свое свободное время. Даже записался на курсы фотографии, чтобы быть ближе к своей мечте. Две вещи. Было лишь две вещи, которые тебя заботили. Твоя репутация и твоя мечта. К сожалению, они были несовместимы. Ты яростно оберегал их, идя по головам, если потребуется. Нет, ты не был хулиганом. Это было ниже твоего уровня. Пухлый и плаксивый Аки, забитый многочисленными издевательствами соседей по парте, остался в начальной школе. На его место пришёл Акира. Расчётливость и хладнокровие. Держать под узды собственную трусливую натуру. Быть первым во всём, давя собственные комплексы. Так ты решил давным-давно. Вот бы всё было так просто и исполняемо. Если бы только Он не рискнул приблизиться к тебе и отдать то самое письмо. То злосчастное письмо с признанием, которое ты так и не выбросил. Спрятал в своём письменном столе. Неизвестно зачем. Если бы только не череда случайностей, притягивающих вас друг к другу, как на прицепе. *** Конец весны. Наступающее лето. Мягкость, витающая в воздухе. Едва проснувшаяся жизнь. Бодростью и внутренним подъёмом напитан каждый закуток окружающего. Идиллия приближающихся каникул — и два школьника, стоящие друг напротив друга, не вписываясь в атмосферу безмятежности. -Ты смеёшься? С чего бы мне встречаться с парнем?! — Твоя раскрепощённая поза и напряжение в его теле. Твоё внешнее спокойствие и его внутренняя твёрдость. — Не с чего. Я в курсе твоей ориентации. Но решил попробовать. – Оригинально. Геи тебе еще не признавались. — Попробовать что? Свои силы?! – Переходишь на хамство. Тебе не до церемоний. – А, я понял. Это у тебя новое увлечение. “Сможет ли гей совратить натурала?” Так, что ли?! – Сарказм, неуместный и похабный. Проявляешь себя во всей красе. Так будет лучше. Отбить у него всякое желание. — Доношу до тебя последние новости: я не гей. – Настырный и такой вызывающий. Напротив тебя, уверенно выдерживая твои удары. – Это из-за тебя… — Лёгкая тень смущения. — Из-за меня? – Строишь из себя невинность. Проверяешь его нервную систему на прочность. -Да, из-за тебя. Это должен быть ты и никто другой. – Так четко и естественно. Как будто это – неоспоримая правда, от которой что-то внутри ёкает. -И поэтому ты решил вывалить на меня столь ценные сведения? – Берёшь себя в руки, плотнее сдвигая створки собственной раковины. В ней есть место лишь для тебя. А он…пусть катится дальше. -Ты не так меня понял. Я не навязываюсь. Просто… — Не унимается. Такой порывистый и прямолинейный. Такой, как Он, идёт по жизни с широко расправленными плечами. Что ж, пора напомнить ему вкус низины… -Просто что? Я должен сказать “давай попробуем”? Ты радостно взвизгнешь, запрыгнешь ко мне на ручки, и мы станем сладкой парочкой? – Незаконный прием. Сколько раз ты применял подобное. Омерзительно и неприятно…тебе было…давно. -Может, ты просто заткнёшься и дашь мне договорить?! – Вот это номер. Рушит твою стратегию. Неожиданный поворот. – Думаешь, мне легко признаваться?! Тем более в первый раз, тем более парню! – Нельзя. Нельзя давать слабину. Подлетаешь к нему, сокращая расстояние до минимума. -Нет уж. – Хватаешь за подбородок, приближая его лицо к себе. – Это ты будешь слушать меня внимательно, затаив дыхание и не моргая. – Цедишь каждую букву. – Ты не входишь в мои планы. Твой наивный трёп меня не интересует. Сейчас я уйду. Через секунду после этого ты забудешь, зачем сюда пришёл. Через две – о моём существовании. И только попробуй рыпнуться. И ты ушёл, не обернувшись. Ни разу. Он стоял там ещё некоторое время, отходя от шквала агрессии, оцинкованной твоей бесчеловечностью. А потом пошёл, тихо… машинально, пытаясь не бередить сломанный тобой внутренний рычаг. Шло время. Пролетели весенние каникулы. Вы виделись в школьных коридорах. Ты смотрел сквозь него. А он пытался идти. Идти дальше.