Последний раз

На следующий день тебя увезла скорая. С температурой под сорок. Антибиотики и уколы стали твоими единственными друзьями на две недели. И всё же, это не смертельно. Ты переболел…всем. А после вернулся в школу. Лишь там ты узнал, что Уке Ютака больше не твой одноклассник. Он уже не учится в этой, наполненной грязью и штампами, школе. Там, где быть индивидуальностью – непозволительная роскошь, негласный запрет, установленный местными шайками. Он ушел, не дожидаясь тебя. Ушел, ничего не сказав. “Ничего”, – всё, что вертелось у тебя в голове. Так обыденно, словно пропал брелок от ключей, не более. Ты ничего не почувствовал. Продолжал ходить в школу, изредка замечая косые взгляды в твою сторону. Исподтишка, наполненные животным страхом и благоговением перед тобой. “Ничего”, – они ничего для тебя не значили. То, к чему ты стремился – потеряло смысл. Потеряло цвет. Всё. А жизнь шла, обходя стороной тебя, впавшего в кому на долгие годы. Очнулся. Теперь, в полушаге от него, замершего в той же позе. Вышел из летаргического сна. “Хочу обнять его”, – вместо сердца бьётся лишь одно желание. И ты обнимаешь, вкушая горечь. Выпиваешь весь её нектар, когда он распадается на витиеватые узоры, прозрачным пеплом обнимает твой стан, плечи, шею. Его холодное тепло. Такое родное для тебя. И ты полностью погружаешься в эту колыбель потустороннего тумана. В того, кого любил. В того, кого не сможешь любить, больше не сможешь. -Судзуки Акира, я ненавижу тебя. – Шёпот за твоей спиной. Он вновь един. Оборачиваешься. Ты примешь всё. Так нужно. Так правильно. Было изначально. – Судзуки Акира, я люблю тебя. – Спустя годы, слегка возмужавшим голосом. Вопреки неуместности этих трёх слов. — Ютака, я…ты… — Дыхание сбилось, подвело. Пульс? Его не измерить в предназначенных для этого единицах. Как?! Как разбить сломанный инкубатор чувств? Как исправить? Уменьшить рану, затянуть. Хотя бы на пару миллиметров. Как? -Я ненавижу себя, — тихо, размеренно, вторя невидимому собеседнику, смотря вдаль. – Я ненавижу тебя. – Так же тихо, давая прочувствовать жжение кислоты. – Я ненавижу нас!!! – Крик. Резонанс. Преломление, и кислота, что поглотила в один момент. — Ты слышишь?! Я ненавижу! Ненавижу! – Съедает заживо. Чувства, ощущения, осколки сердца. До последней крошки. -Не-на-ви-жу!!! – Смеётся. Нет, не смех. Паника и сарказм. Отчаяние и сумасшествие. Его истерия. Прорвалась. После долгосрочного ожидания. Прорвалась, закоротив малейшие намёки на благополучный исход. -Ненавижу. – Бьётся о действительность. В рамках комнаты, обезумевшим демоном смерти. – Ненавижу! – Смеётся, не прекращая, заламывая руки, впиваясь ими в собственные волосы, в их видимость. А ты стоишь из последних сил, не в состоянии вымолвить и слова. Новая волна слёз, безмолвных, сжигающих кожу, тебя. Неслышно, в этот момент ты истеришь вместе с ним. Крик. Твой. Какой по счёту? В процентном соотношении слёз. Глядя на то, как кружится на месте с широко распахнутыми руками, упираясь взглядом в потолок. Глядя на отсутствие, запечатанное в его губах, улыбающихся. Улыбающихся своей смерти. Сжимаешь действующей рукой футболку на груди, в попытке найти кнопку “выключить”. Выключить твои слезы, его срыв…тебя. Выключить, удалить из его прошлого, просто удалить…исправить…нет не получится. Начать…уже без него. Стоит ли? А что вообще стоющего у тебя осталось? Посмотри на него. Хочется отвести взгляд. Не смей. Он тот…Тот самый, твой. Во всей красе, в пике своего бесовства. Потерянный. Разбитый. Исчезнувший, почти. Ну, что? Всё ещё веришь? Всё ещё надеешься? Любишь его такого?! Сломленного тобой. -Что-то не так? – Мгновенно. Вновь. Прямо перед твоим лицом. Взгляд, полный любопытства и хищного восторга, нездорового блеска. Так…как никогда. Близко. Обжигает и леденит. Его губы, их очертания слишком тонкие и эфемерные. Его губы и невинно сорвавшееся “умри…” Толчок. Звон во всех закоулках сознания. Провал настоящего. Струйки крови по вискам и лицу. Цвета бордо. Тонкие и изящные, как игра тёмного ангела. Пытаешься проломить пальцами пол, с которого уже не встанешь. Ты это прекрасно понимаешь. Запах железа, плавно овевающий тебя, готовящий к отходу. Последнее, что ты вдохнёшь. Дикая боль — ментальная, не физическая. Последнее, что почувствуешь. Ваша любовь убила саму себя в припадке недопонимания и слабоволия, а вы помогли. Разменяли её на крохотное “я”. Помутнение. Пытаешься остаться. Выходит, краем глаза замечая осколки одной из твоих фарфоровых статуэток с изящным кровавым узором по кроям. “Умри…” Новый удар. В плечо. В травмированную руку. Промахнулся? Увы. Всё чётко. Черепки глиняного горшка и кипяток, разлившийся по всему предплечью. Сворачиваешься в позу эмбриона, прижимая руку к себе. Хочется потерять память, ослепнуть, разучиться мыслить. Разучится понимать боль, видеть его… Стоит вдалеке, возле окна, посылая один снаряд за другим. Интервал в четыре секунды – новый бросок. Мелкие статуэтки, глиняные горшки, вырванный тобой домашний телефон. По отдельности — не смертельно. Но в череде его размеренной ярости... Они добьют, один из них добьёт. Один в окружении четырёх секунд. Атаки по тебе. Терпишь, принимая. Сильнее сжимаясь. Свет в глазах блекнет. Твой рассудок всё меньше цепляется за жизнь. Безвольные черты лица, с еще видными дорожками слез. Еще парочка — и ты… -Юта, ты будешь со мной? – Выдох. Шелест воздуха. Но он расслышал. Тишина, повисшая в комнате, прицепилась к люстре, освещая остановленный ход жизни. Двух жизней, остановившихся: навсегда и на время. -Юта, будь со мной. – Вновь колыхание атмосферы. Твоя неподвижность. Лишь незначительное движение губ говорит о наличии жизни, насущной… А душа…душа с ним, у него. -Пожалуйста, будь со мной. – Не видишь, скорее осязаешь фибрами души, как он оседает, не достигая пола, возле батареи. Как дрожат его губы, как расширены его глаза, как он завис между двумя мирами. Тепло. Твое хрупкое тепло зовёт его. Всё это время. Зов…сам не подозревая, всё это время ты звал его. Больше нет сил. У вас обоих больше нет сил. У тебя, чтобы сопротивляться ему. А у него – чтобы тебе, твоему зову…