Pompeya — 90
Началом десяти часов вечера послужило недоумение на лице матери и быстрый взгляд в сторону Стайлза. Она наверняка успела заметить те несколько машин во дворе. — Значит, мне стоит волноваться? — с осторожностью спросила Натали, застревая на пороге гостиной. Я бы хотела её успокоить и даже впервые была бы рада, если бы сама привела сюда Стайлза только с целью знакомства. Заметила моё замешательство не только мама, но и Стайлз. Он прочистил горло, делая небольшой шаг вперёд, вытягивая руку для знакомства. — Детектив Стилински. Полагаю, вы в курсе, почему возле вашего дома стоят машины и почему я здесь. Все же попробую внести ясности: Лидия Мартин становится… — Жертвой, — дополнила я, видя, как он старательно пытается избежать этого слова. — Выбранной девушкой преступника, — все же поправил он. Натали не особенно радостно вздохнула, усаживаясь на стул, чем и прервала речь Стайлза. Я подошла к ней, усаживаясь ближе и хватая за руку. — И вы, Стайлз, хотите, чтобы она ещё при этом помогала? — Вообще-то я надеялся, что вы отговорите её, — подавая бокал воды, пробурчал тот. — Стайлз! — воскликнула я, сердито уставляясь на парня. — Мам, всё нормально. Детектив работает не один, я не пострадаю. — К сожалению, у нас действительно пока нет другого выбора, — продолжил Стайлз под пристальным и не менее моего строгим взглядом матери. — Лидия нужна нам. Поймать его на его же цель для нас огромный шанс. — Она уже почти пострадала один раз, — вздрогнула Натали и посмотрела на меня. — Я не могу позволить тебе так рисковать. — Мне не семнадцать, — возразила я. — Уже нет. Это моё решение. Я говорила это Стайлзу и скажу тебе: я могу пострадать в любом случае, но теперь, слава богу, могу помочь остальным не погибнуть и спасти себя. Есть шанс избавиться от преступника, так почему бы не воспользоваться им? Мне придётся найти ещё какой-нибудь способ, но ждать своей смерти я не хочу. — И не дождётся, — Натали ахнула на смелое заявление Стайлза, все ещё недоверчиво поглядывая по сторонам. — Я не позволю этому случится, потому что теперь я знаю, чего от неё ждать. — Ты будешь звонить мне каждый чертов час, — мама выдохнула, резко выпрямляясь. — Поняла? — Ну я хотя бы постараюсь, — слегка улыбнулась, обнимая её за плечи. — Со мной все будет хорошо, честно. — Поставлю чайник, — отстраненно пробурчала она, живо поднимаясь со стула. — Хотите чаю, детектив? Задержавшись возле плиты, мама с долей подозрения уставилась на Стилински, внимательно изучая его лицо. Это поставило его в неловкое положение, так что он даже отвел свой взгляд, а Натали в свою очередь вернулась к чайнику как ни в чём не бывало. — Моя дочь хорошо рисует, вы знали? С этими словами до меня дошёл смысл этих переглядок. Кажется, недавно Натали увидела несколько портретов у меня в комнате и лицо Стайлза показалось ей знакомым. Я не смогла сдержать улыбки, ведь это был первый комплимент от неё насчёт моих зарисовок. Она часто их рассматривала, ведь я не запрещала, но ни разу не высказывалась по поводу них. — Ознакомлен, — сдержанно кивнул парень. — Весьма. — Ой, кстати, — нервно хмыкнула я. — Стайлз вроде как мой парень и сегодня остаётся с ночёвкой. С этими словами я дернула его за руку, скрываясь с кухни прямиком в мою комнату. В любом случае мне придётся вернуться обратно, но дожидаться реакции мамы было слишком волнительно. К тому же я почти уверена, что и она подозревала что-то. Одно из самых странных знакомств с родителями. Когда все снова будет в порядке, нам придётся как-то иначе представить друг друга родителям. А то все странная художница, да детектив. Мысли о чем-то другом волнительном успокаивали. Когда дверь в мою комнату распахнулась, я не была к этому готова. Часть моей жизни как будто стала доступна Стилински. Я уже побывала у Стайлза и чуть не запуталась в красных нитях, а теперь ему придётся постараться не утонуть в нарисованных снах и мрачности. На самом деле, последней там почти не было, мама не была приверженцем темноты, однако часть комнаты была все же светло-фиолетового цвета, а другая темнее. Сегодня я впервые обратила внимание на комнату, рассматривая её уже «цветным» взглядом. Это заставило меня немного задержаться, прежде чем сесть на край кровати, куда я глядела с опаской. Стилински находился в другом конце комнаты, где в основном лежали мои старые рисунки. — Возможно, ты пожалеешь об этом, — решила предупредить я, в спешке приближаясь к парню. Было поздно, он уже разглядывал что-то. На бумаге не было цвета, только карандаш. Прошло уже несколько лет с того момента, когда я это нарисовала, но забыть тот день было трудно. Не слишком хорошо там был прорисован человек, просящий помощи у остальных. — Мне было шестнадцать, когда я увидела этот сон. Часто захлебывалась в грязи, так что добрая половина этого возраста была в кошмарах. — Ты никогда не пыталась анализировать свои сны? — с интересом спросил детектив, поглядывая на меня. — Не то, чтобы очень тщательно, — поморщилась, суетливо пытаясь привести в порядок небрежно разложенную кучу зарисовок. — Я просто не хотела углубляться в это. Хватало ночных переживаний. Он осторожно перенял у меня папку с цветными снами, медленно осматривая каждый из них. Мне часто приходилось мириться с тем, что мои работы — хорошие или плохие — нужно было показывать людям, когда училась на дизайнера, но именно эту тему я и сама лишний раз не затрагивала. Сейчас первый раз, когда я пересматривала эти картинки (назвать их картинами было бы ошибкой). Поэтому и было неуютно. Я даже толком и не понимала, чего ждать от себя. Это не нужно было озвучить, Стайлз сам понял по моим удивлённым взглядам. — Если ты не любишь их пересматривать, зачем рисовала? — Хотела избавиться от осадка. И к тому же неплохой опыт. У меня был только образ в голове, никакой наглядности. Хотя, если бы я подошла к зеркалу, возможно, заметила хоть какие-то сходства в дальнейших работах. Стайлз не стал комментировать безликого парня, занимавшего большую часть той папки. Чего нельзя было сказать о следующей серии. Они были наиболее свежими и в основном это был детектив. Незаконченная самая первая работа, где он сидел возле кафе, незаконченные и другие три даже простым карандашом. Завершена одна — на холсте. Пока Стилински вглядывался в неё, мне в один момент стало невообразимо жутко или стыдно от общего впечатления, которое могло у него сложиться. Ведь всё это выглядит как помешательство. — Слушай, — с волнением начала я. — Мне стоит кое-что уточнить, полагаю… — Очень похоже, — ободряюще произнес парень. — Впечатляет. — Чайник вскипел, — после короткого стука предупредила мама. Переглянувшись со Стайлзом, я поняла, что нервничаю не одна. Наверняка повода волноваться у него есть не меньше моего, особенно, когда ты — детектив, сообщающий, что некто (дочь) может подвергаться опасности. — Я просто надеюсь, что это было неизбежно, — как можно более расслабленно высказала я и провела за собой детектива. — Так значит, вот теперь, когда нас охраняет несколько полицейских и дают мне почувствовать себя не простым учителем биологии, мы будет знакомиться? Если вообразить, что нет никаких ужасов, угрожающих нашим жизням, что моя дочь привела сюда своего парня потому, что это было осознанным решением, а вы, Стайлз, просто детектив, то я бы сочла вас очень милым человеком. Но обстоятельства другие и мнение у меня весьма противоречивое. Однако, что я могу поделать, верно? — Что же, — озадаченно пробормотал парень спустя время. — Вы очень похожи с дочерью. Возможно, я имею в виду не только внешность. Мама улыбнулась, и я успокоилась. Все встало на свои места, словно так и должно было быть. Весьма странное знакомство в весьма странное время.Loïc Nottet — Million Eyes; Claire Wyndham — Kingdom Fall
Мы молча лежали со Стайлзом на моей кровати, рассматривая совершенно белый потолок, который из-за света ночника казался мне приятно приглушенным жёлтым. И не решались говорить ни о чём. Я готова была уснуть, но в самый неподходящий момент в голову стали приходить ненужные мысли. — Ты никогда не думал, почему именно эти жертвы? — хрипя, спросила я. — Почему именно рыжие? Почему именно такая смерть? — Думал, конечно, — я повернулась к нему лицом. — Не знаю. Может быть, неудачная любовь. Может, сжег однажды рыжую девушку и теперь хочет освежить воспоминания. Маньяки так иногда делают: возвращаются на место преступления, иногда издеваются над погибшими. «Сжег однажды рыжую девушку» — Может, он думает, что миссионер? Святая инквизиция, сжигает рыжих, считает их ведьмами? — Может быть и так, — согласно кивнул, но взгляд его стал грустным. Неужели он мог так расстроиться, представив картину поджога? В любом случае это ужасная смерть. — Я думаю, что на этот раз убийство, — детектив запнулся, смотря на меня и поворачиваясь набок, — не самая подходящая тема. Уставилась на него, не сводя взгляд. Понять, что он хотел сказать что-то другое, было так просто, но я не могла заставить его договаривать. Он приложил теплую ладонь к моей щеке, смотря заботливо-тревожным взглядом. Я думала, что это не должно иметь конец. Хотелось вот так просто всю жизнь пролежать без действий и без планов, думая лишь о том, какими красивыми могут быть глаза человека и как приятно бывает от его касаний. Этот вечер мог по праву быть лучшим из всех предыдущих с тех пор, как мне перестали сниться кошмары. Сегодня же я увидела новый, никак не связанный с моими личными заморочками, которых я даже сама не понимала. Впервые я видела кошмар, потому что было чего бояться. Едва взглянув на часы, поняла, что слишком рано, чтобы Стайлз мог проснуться сам. Я замерла в его руках, пытаясь избавиться от мерзкого послевкусия сна, выискивая в тенях призраков сознания. Объятия детектива не могли избавить меня ото всех бед, но сейчас я могла почувствовать себя в большей безопасности, чем могла бы представить.Ryan Star — Brand New day
Хотелось повернуться, чтобы посмотреть, как он спит. Об этом так часто писали, говорили и показывали в кино, что это наверняка несло в себе хотя бы часть прекрасного. Я не стала. Любое моё движение могло бы заставить его проснуться. Мне было радостно уже от того, что он может спать здесь без своей подушки, а до того, каким образом — дела не было. Проснувшись во второй раз, я не готова была столкнуться лицом с улыбающимся Стайлзом. Он выглядел бодрым, его волосы слегка влажными. Он явно встал раньше меня. Это меня одновременно радовало и пугало: я не успела смыть макияж — которого, к счастью, было не много на лице — и кто знал, в каком виде я лежала перед ним. — Доброе утро, — произнес парень, оттягивая край одеяла, который я старательно сжимала. Расслабившись, я откинула голову на подушку, бормоча что-то неразборчивое о том, как мне повезло. В конце концов, под одеялом сейчас мог быть Стайлз и вытягивать его на свет приходилось бы мне. — Доброе, — наконец сказала я в тему. Довольно кивнув, он потянулся вперёд, и уже через мгновение я ощутила что-то прохладное на своей шее. И довольно острое. — Ты нашёл мои цветные карандаши? — протянула я не то удивленно, не то с подозрением. — И поточил? — Вообще-то я на тебя нападаю, — Стайлз закатил глаза. — В другой раз это могло быть другое оружие. Артерию ими проткнуть сложновато, но глаза выколоть запросто. А еще у тебя тут цвета были неправильно подписаны. — Я помню: быть внимательней. Хотелось продолжить, сказав, что в другой раз такого не будет. Но что-то подсказывало, что его ответ мог содержать слова «другого раза не будет». И он был бы прав. — Я даже не помню, когда последний раз брала эти карандаши. Когда стала покупать краски, я отдала предпочтение им. Неужели ты так быстро привык к цветам и названиям? — Нет, на самом деле, но ты черный назвала белым, а синий оранжевым, так что… — Это было давно, — усмехнулась я, выхватывая «оружие» и кладя в стол. — Возможно, самое время вновь ими воспользоваться. — Натали приготовила завтрак, — опомнился Стайлз, слыша, как мама снизу кричит «я слышу, что вы проснулись». — Вы с ней пересекались? — испуганно подскочила, едва не ударяясь головой о стену. — Вы разговаривали? О чём? — Да, — детектив странно покосился на меня. — Ничего такого, что могло расстроить хоть одну из вас. — Я так нервничаю только потому, что ты можешь нервничать, — с досадой и одновременно облегчением выдохнула я. Мы спустились к завтраку, и я уже на удивление почувствовала себя легче. Между мной и мамой не было преград, и исчезли они явно не из-за того, что я теперь могу видеть цвета. Мы просто стали понимать, чего хотим друг от друга и от себя самих. Завтракая здесь, за одним столом, я на мгновение была готова почувствовать себя счастливой. Мне казалось, что мы могли быть семьёй. Но Стайлз же сам говорил: нельзя отвлекаться. Только тогда мы все сможем в один момент выдохнуть спокойно, оканчивая беспредел.***
Melanie Martinez — Pacify her & Soap; Echosmith — Cool Kids
— Из рук в руки, — торжественно проговорил Стайлз, встречая Эллисон. — Она тебе не маленькая девочка, — усмехнулась криминалист, похлопывая того по плечу. — Мы разберёмся, шагай отсюда, это девичьи разговоры. Стилински закатил глаза, уходя на встречу своей работе, а я осталась в парке с Эллисон. — Я пойму, если он начнёт тебя раздражать, — смотря вслед детективу, пролепетала Арджент. — Что же, у нас есть много времени. Я рада наконец поговорить с тобой, не принося плохие вести. Не по работе, в общем. У Эллисон появился перерыв, и Скотт решил, что вполне способен её прикрыть, если мы задержимся. Работы у неё с каждым днём становилось меньше, и всё, что ей оставалось — ожидать новостей от убийцы. В конце концов, помощь нужна не мне одной. — Я рада не меньше, — хмыкнула, пытаясь ровно поставить свой мольберт у дерева. — Ты же понимаешь, что я не так часто практикую рисование, — с сомнением произнесла подруга, глядя на меня. — Смысл не в том, — важным тоном добавила я. — Ты просто должна придумать, что хочешь нарисовать и делать это, чтобы сосредоточиться на чём-то другом, кроме работы. Однако это помогает собрать мысли в кучу, научит концентрироваться. — Ты привыкла? — словно не в тему спросила она. — К такому миру? — У меня ощущение, что он тот же самый, — вручила Эллисон кисти, краски и карандаши. — Поэтому практически да. Путаюсь иногда с цветами, но в целом неплохо. Не хочу идти на эти курсы цветологии. Я всё же числюсь недавно прозревшей, а, следовательно, откуда мне столько знать о цветах? — Ты же в курсе, что это не обязательно? — вдумчиво сказала девушка, вешая чистый лист на мольберт. — Давай прямо сейчас, пока я буду пытаться рисовать, ты будешь называть мне цвета каких-либо предметов, которые я назову. — Но ты должна сосредоточиться на рисовании, — возразила я. — Я буду тренировать свою восприимчивость к разной информации. А потом, так и быть, только концентрацию на чем-то одном. Итак, пока ты не начала возмущаться, найди глазами скамейку напротив и назови все её цвета и оттенки, которые знаешь. — Основной коричневый. Есть красный и черный. На скамейке сидит женщина в желтом или это оранжевое платье? — Мы называем этот оттенок горчичным. — Хорошо. На платье есть вставки светлого коричневого, почти бежевого. Сумка… фиолетовый, я думаю. — Фиолетовый намного темнее, это сиреневый. — Точно. Я имела его в виду, просто… — Тебя никто не торопит, — Эллисон развернулась ко мне лицом, откладывая карандаш. — Да, в этом деле лучше как можно быстрее привыкнуть, но спешка ни к чему. Я не собираюсь оценивать твои знания и умения, мне просто нужно, чтобы ты поняла, как это делается. Скоро ты будешь называть их на автомате, но дай своему организму освоиться. Я по-ученически виновато кивнула, хотя девушка ясно дала понять, что не является мне учителем. Внимательным взглядом проследила за указательным пальцем её руки, всматриваясь в разноцветную клумбу. — Сама клумба белая. Трава вокруг, разумеется, зелёная. На клумбе… желтые полоски. Сами цветы имеют яркий розовый, фиолетовый и красный окрас. Рядом мальчик. У него футболка темного синего цвета, а шорты коричневые, обувь черная, липучки то ли серые, то ли белые. Лопатка яркого зеленого цвета. Ярче, чем трава. Эллисон даже перестала указывать мне на предметы. Я просто без умолку продолжала перечислять все цвета, которые могла только видеть, даже те, что повторялись. Иногда она меня поправляла, продолжая умеренно водить карандашом по бумаге. Таким образом, день уже был невероятно продуктивным: я вспомнила о существовании карандашей и узнала девятнадцать оттенков, запомнила из которых только семь. Я заметила, что Арджент была чрезмерно напряжена, поэтому и решила прекратить на сегодня своё занятие. Встала позади её спины, слегка массажируя плечи, от чего подруга немного расслабилась. — Ты ведь не в поисках необычных цветов постоянно смотришь в толпу? — озадаченно спросила я. — Ты его ищешь? Маньяка. — Он может наблюдать прямо сейчас. Я не могу быть невнимательной, не сейчас. — Ты и не будешь. Он даже не успеет напасть, рядом полиция. К тому же у тебя готов… мандарин. — Я рисовала тыкву, — со смешком вздохнула Эллисон. — Это в любом случае выглядит лучше, чем «неплохо». Она попыталась согласиться, но тут же обернулась, немного хитро улыбаясь. — Полагаю, мои волосы для тебя до сих пор имеют название «коричневый»? Я слабо пожала плечами, кивая в знак согласия. Помню её усмешку в кафе, когда я высказала предположение о своём цвете волос и уже в тот момент поняла: что-то здесь не так. — Мой цвет волос обычно называют темно-каштановым. А твой клубничный блонд. Это почти рыжий, только мягче. Я сидела на траве, поджав под себя ноги, втихую угадывая уже цвета волос, а не одежды. Промахов с этим оказалось куда больше, особенно, когда Эллисон предложила угадывать у некоторых натуральный цвет. — Я безнадежна в этом плане. — Когда-то я говорила очень похожую фразу, а теперь учу тебя распознавать то же самое. Смотри внимательнее: оглянуться не успеешь, как будешь помогать Джексону. — Он создает впечатление влюбленного в себя парня. Создавал, по крайней мере. — Он не нарцисс, — отмахнулась девушка, закатывая глаза. — Просто сначала так кажется. И я верила, что она не ошибается. Ведь Эллисон же мне и сказала нечто подобное о Стайлзе.***
Molly Sanden — Phoenix; Roby Fayer — Ready To Fight*
Я опаздывала на тренировку, но Стайлз терпеливо ждал меня в спортивном зале. Насмотревшись на различное оружие на его работе, я не была удивлена, заметив пистолет в его руках. Разве что немного. — Что-нибудь узнала новое? — с интересом спросил Стилински. Не стала заваливать его полной информацией произошедшего, но поделиться результатом все же сочла нужным: — На твоей одежде сейчас присутствуют только серый, черный и белый. Что, по-моему, говорит о том, что ты не стал просить Эллисон подобрать тебе одежду по цвету, а о специальных магазинах речи вообще нет с таким-то прикрытием, поэтому просто ориентировался на привычные тебе в тот момент цвета. Ты брюнет. А еще Эллисон сожгла все мои бумажки с названиями цветов, так что я теперь даже подглядеть не смогу, если забуду. — Молодец. Похоже, я побуду какое-то время в отстающих. — Не надейся. Так зачем здесь пистолет? — Чтобы ты запомнила, как выглядит пистолет, чем могут тебе угрожать и на что никогда не стоит полагаться. Будет здорово, если ты сможешь забрать его у убийцы, но у нас совершенно нет времени подготовить тебя к этому морально и физически. У некоторых уходят годы, у нас нет даже одного хренового месяца. И вообще-то это к счастью. Чем быстрее это кончится, тем лучше, — он сделал паузу, чтобы я успела сесть рядом с ним и взять пистолет в руки, чтобы тут же положить на место. — То, что ты видишь рядом, называется пластиковыми наручниками. Я замешкалась, не успевая отпрянуть от детектива или оттолкнуть его самого, как мои руки оказались связаны. — Надеть легко и быстро, снять сложнее всего. Ну практически. Минус в том, что используя наручники, человек, скорее всего, будет знать все уловки, которые помогут тебе их снять. На данном примере, тебе скорее свяжут руки за спиной и, возможно, привяжут чем-то к стулу. Лучший способ снять их — не дать на себя надеть. — Но я по-прежнему в них. Стайлз встал передо мной, имитируя ту же позу. Он поднял соединенные руки на уровень головы и медленно опустил их вниз. — То, что ты должна сделать, но чуть быстрее и более резко. И, разумеется, у меня не получилось с первого раза. Каждая наша тренировка напоминала мне школьные дни, когда за день до экзамена некоторые ученики пытались выучить весь пройденный в этом году курс. Я чувствовала себя плохим учеником, который иногда мог подниматься в отличники, а иногда каким-то образом скатываться еще ниже. Стайлз продемонстрировал ещё раз. Мои наручники не повредились даже с тридцатой попытки; я опустила руки и голову вместе с тем. Стайлз должен был уже сказать что-то вроде «ты не должна сдаваться, даже если сил уже нет», но он, вероятно, ждал, пока я посмотрю на него. Именно поэтому я продолжала злиться на себя, не поднимая взгляда. Хороший учитель — плохой ученик. — Лидс... посмотри на меня, — его теплая тяжелая рука опустилась на моё плечо, и через пару секунд я решилась столкнуться с ним взглядами. — Это нормально, что у тебя не получается сейчас. Ни у каждого мужчины вдвое больше тебя получится сделать это, тем более с первой попытки. Чуть позже мы уделим этому больше времени. Поняла? Его ладонь скользнула к запястьям, чтобы ослабить затяжку, это позволило заметить мне розоватые полосы на них. Чувство, когда наручники слетели с моих рук, было приятным и в то же время кожу царапало мягкое жжение. — Я поняла. — Хорошо. Сейчас разминка и семь кругов, — он задорно хлопнул в ладоши, предвещая моё падение во всех смыслах. Но его не было. По чуть-чуть эти семь кругов уже не казались ужасно выматывающими. По крайней мере, дополнительный восьмой я добегала еще с остатками рвения. В этот раз Стилински не стал ждать, пока я встану в воинственную позу, и сократил время перерыва после бега. Всё, что я успевала делать — это уклоняться от предполагаемых ударов, но в голове была мысль, произносимая его голосом «когда-нибудь ты должна будешь атаковать».— Когда идеальный момент? — Когда он не ждет.
Нельзя давать ему шансов прижать меня к стене или повалить на землю. Это заставило меня контролировать малое желание двинуть ему куда-нибудь ногой — поймает. Поэтому, сосредоточенно уставившись на его грудную клетку в район солнечного сплетения, я изобразила удар в верхнюю губу и переносицу. Защищая грудь и губу, он не успел занести руку к переносице, поэтому я смогла задеть даже скулу и прошмыгнуть за его спину. Поймал. — Беги не за него, а прямо, как можно дальше. Я тяжко вздохнула, пытаясь найти доступные слабые места. Кроссовками задела колени, пока он немного не согнулся, и слабо оглушила ударом в ухо. Побежала к выходу, не зная, что делать дальше. Тренировка продолжится за пределами, пока я не свалюсь на землю или достаточно добежать до двери? Я замешкалась, останавливаясь. — И не жди, пока он повернется к тебе или придет в чувство. Бей сразу. Беги сразу. Я дернулась вперёд, к столу, но парень оказался быстрее, ловя за край футболки, который выдернуть оказалось не так просто. Но, сделав это, я буквально уронила его к своим ногам, поэтому через полсекунды оказалась там же, на матах. Он резким движением развернул меня на спину, не давая перевести дух. Налег сверху, блокируя движения ног, но не успел дойти до рук. Боковым зрением заметил, что я прижимала к его виску стащенный пистолет. — Стрелять нужно при правильной возможности, — прошептал Стайлз, одобрительно смотря на меня. Пока одобрение не сменилось чем-то другим. Наверное, напряжение вынуждало проникнуться меня тем же. Я слышала, как выронила глок, но взглядом я исследовала лицо Стайлза, не имея возможности и желания отрываться. Я чувствовала теплое и прерывистое дыхание на коже, полагая, что он ощущал то же. Мы смотрели друг другу в глаза, пока не поняли, что чувствуем одинаковое. Он наклонился вперед, примыкая к губам. Мне не хотелось думать ни о чём другом, кроме его губ, прикосновений и «порхающих бабочек» в животе. Я обхватила его шею, пальцами перебирая волосы на голове. Его руки забрались под футболку, обжигая своими касаниями, так что в голове после них заедала только одна мысль, как сломанная пластинка продолжайпродолжайпродолжай. Но где-то среди полного опаляющего безумия промелькнула здравая мысль: — Стайлз, — прохрипела, а в ответ мычание. — Презервативы. Он отвлекся от «изучения» моей шеи и уткнулся в моё плечо, продолжая тяжко дышать, но внезапно продолжил. Я понимала, к чему все идёт. К чему-то, где защита не требовалась. Не успела понять, как моя футболка уже лежала где-то рядом, а не на мне, а его почти губы касались груди. Едва перевернув нас, я продолжила сама, неторопливо добираясь до штанов. Стилински издал судорожный выдох одновременно со мной. Кто, черт возьми, знал, что эти маты запомнятся не только падениями?