«Руки, обнимавшие меня так крепко — готовы сражаться»
the neighbourhood — silver
— Та-ак, по всей видимости, это не мой дом, — заключила я с последовавшей невозмутимостью, когда мы приблизились к широкой улице, на которой находился дом Стайлза. — Я думал, ты это поняла после моих пугающих слов, разве нет? — хмыкнул детектив, попутно доставая ключи из кармана толстовки. Не стоит, наверное, вновь уточнять, что она была на мне. — Хорошо, но это предполагает, что мы никуда не поедем среди ночи, а именно, ко мне, — в задумчивости пробормотала я. Но даже мой тон и один только вид, выражающий толику сомнения или недовольства не помешал мне войти в его дом, не задумываясь закрыть дверь на замок и всё еще в ожидании уставиться на Стайлза. Для полной комичности не хватило лечь на кровать, укрыться одеялом и всё еще ждать пояснения ситуации, взглядом посылая вопрос «не видишь, что что-то не так?» — Верно, — парень спешно согласился, выискивая нечто у себя в тумбочках. — Не волнуйся, я попросил Эллисон забрать некоторые твои вещи. Это звучало продуманным, но не избавляло меня от вопросов, касательно моего «полёта». Я искренне надеялась, что не стоит воспринимать это в буквальном смысле. Когда Стайлз вытянул длинную тёмную ленту, я непонимающе уставилась на него, с опаской делая шаг вперёд. Балерину из меня собрался делать? — Надеюсь, ты не полна сил. — Надеюсь, это стёб. Потому что мне кажется, что я могу упасть прямо сейчас! Стайлз одобрительно кивнул, подступая ко мне с — как ему, наверное, могло показаться — подбадривающей улыбкой. Я решила, что раз уж мы родственные души, то доверять друг другу было бы замечательным бонусом. Скажем, я не кинулась в его объятия, а-ля «делай, что хочешь, я вытерплю всё!», но по крайней мере не отступила. Он неспешно обошёл меня, становясь за спиной, что вызвало неконтролируемый трепет и непонимание одновременно. В такие моменты мне хотелось начать писать книгу кулинарных рецептов от Мартин по Стилински. И я имела в виду не съедобные блюда, а самые странные сочетания эмоций, которые возникают рядом с детективом. Что-то вроде:Смешать двести грамм заботы и сто пятьдесят нежности до образования однородной массы. Добавить растопленное на водяной бане смущение и высыпать два грамма (как обычно не забыть переборщить на пятьдесят) неожиданности. Отправить в духовку осмысливаться и вынуть через два часа остывать. Злость, желание и радость по вкусу. Таким образом часть блюда «довести Лидию Мартин до ступора» будет готова. Приятного аппетита!
Стайлз провёл рукой по моим волосам, чтобы они не затянулись вместе с повязкой. Неосознанно задержав дыхание я вполне осознанно хотела попросить перенести его тренировку на завтра, а остаток ночи отдать другому, но впервые в руки взять себя оказалось легче. Возможно, потому что Стилински слегка задел медальон на моей шее, что и заставило вернуться в реальность. Теперь я видела только темноту. — В прятки играем? — с надеждой спросила я. Но получить утвердительный ответ не ожидала. Если бы я могла, то сейчас развернулась бы и уставилась на него скептически. Но, увы. Я почувствовала, что он взял меня за руку и отпустил весьма скоро. Сначала я могла почувствовать, что он где-то рядом, а потом тишина и не то спокойствие, которого я искала. Всё же не могла перестать ассоциировать себя с покинутым в лесу ребёнком. Одиноко. Страшно. Разве что не больно. — Ладно, и… мне искать выход или ты просто хочешь посмотреть, как я спотыкаюсь о свои ноги и косяки? — Первое. Что, в принципе, не исключает и второго, так что вперёд. Постарайся не навредить себе, я же волнуюсь. Последняя фраза звучала как издевка, нежели искреннее переживание за меня. А я ведь не шутила про спотыкание о воздух. — Стайлз, ты получишь, — досадно выдохнула я, руками нащупывая спинку дивана. — Вот когда исследуешь все косяки и найдешь выход, тогда и обсудим. Надеяться на его помощь в виде «горячо-холодно» было глупо. Но я всё же попробовала, хотя была почти уверена, что это всё мой страх быть оставленной в темноте, а не попытки недобросовестно справиться с заданием. — Если я услышу удаляющиеся шаги, то сниму повязку. Он молчал. Но, останавливаясь, я слышала его дыхание или же думала, что это оно. В любом случае, так было спокойнее и я не тянулась к своей ленте. Попытки логически мыслить привели только к банальным вещам, вроде «мы не поднимались по лестнице, а значит, что выход рядом. К тому же, я была возле дивана, а значит, выход будет примерно прямо и налево». Но раз уж я отыскала там стену, а не дверной проём, то могла начинать задумываться, что где-то мой план неидеален. Я понимала для чего это. На вряд ли маньяк захочет меня убивать в хорошо освещенном месте и с вывеской «выход там». Чтобы проникнуться атмосферой ужаса, застыла на месте, пытаясь вызвать плохие воспоминания или фантазии. Но ужасало только одно: Эллисон и Скотт уже выяснили местоположение заброшенных зданий здесь и в городах поблизости, но всё, исключая меня, ясно понимали, что в этот раз будет иначе. Я двинулась дальше. Нащупала что-то твёрдое почти сразу и решила, что это тумбочка или комод. Всё напоминало жуткий сон. Иногда посреди чёрной пустоты прорезались образы, очертания предметов передо мной. Видела себя в его доме, только заброшенном и тёмном. Свет, как в самых обычных кошмарах, включить было нельзя. Долго не могла найти хоть какую-то точку опоры, пока не наткнулась на очередную стену, а после, как оказалось, ручку двери. Дернув за неё, я вздрогнула от громкого звука в тишине. Стайлз молчал: выход еще не здесь. Но я прошла дальше, почти сразу же столкнувшись с чем-то мягким с одной стороны. Возбуждённая фантазия стала выдавать пугающие вещи вплоть до лап чудовищ, но зачатки здравого ума подсказывали, что монстров быть тут не может. Желая избавиться от щекочущего ощущения, дернулась вперёд и ахнула, врезаясь в твёрдое. Стена. Снова. Если это было бы в реальности, то есть, я бы действительно искала выход на свободу, дополнительного времени мне бы никто не давал. Я ускорилась, хотя это и повлияло на частоту ударов. После второго мягкого столкновения со стенкой и третьего грубого с чем-то на полу, я подумала о завтрашних синяках и том, что внимательность, совмещенная со скоростью была бы только плюсом. Дела пошли в гору не сразу и я даже не могла понять, радоваться ли этому. Единственным чётким сигналом послужили острый угол какого-то предмета и стойкий запах кофе, приятным ароматом забивающийся в лёгкие. Я нашла кухню, а следом дверь к выходу. Почти сразу. Когда ладонь коснулась замка, я услышала два шага рядом с собой. Вероятно, я должна была оказать сопротивление, но жуткая усталость обрушилась на меня практически сразу и единственное, что я сделала, это ухватилась за что-то твёрдое рядом, выставляя перед собой. Пробежала мысль, что я могла что-то сломать, но я надеялась позаботиться об этом позже. — Не переживай, с такой скоростью ты была бы мертва ещё раньше, — спокойным тоном пробормотал Стилински и снял повязку. Перед глазами было не его лицо, а светильник. Спасибо, что не вырвала с проводами. — Ладно, просто буду надеяться, что мне не придётся вспоминать твои слова. Я вернула лампу на место, а когда повернулась, не смогла даже изобразить улыбку. Да и к чему, разве бы он не понял, что это наигранность? — Всё ужасно, Стайлз. Что если там будут вещи, о которых мы даже не догадываемся? Я начинаю воспринимать происходящее игрой и порой чуть ли не молюсь, чтобы не упустить эту нить, но этот запах смерти… я буквально чувствую его. Как будто, знаешь, саднит что-то в горле, прилипло и я не могу избавиться от этого совсем никак. Ты тоже ощущаешь это? Не именно сейчас, а вообще, во время работы. — Мы не пророки, чтобы видеть будущее, Лидия. Всего лишь люди, которые пытаются спасать Бейкон-Хиллс. Разумеется, мы не можем знать всего. Я знаю, что ты чувствуешь и это не проходит со временем, просто притупляется. Не могу обещать, что всё будет прекрасно, но обязан дать надежду. Мы боремся не одни. Нам дают возможность исправить всё самим, но еще один взрыв ФБР не допустит, так что всего скорее нас вот-вот отстранят от дела. Ему никто не даст больше права лишать жизни других, Лидия. Мы справимся. Хотелось забыться и поверить. С таким исходом я была согласна, с таким исходом жуткая часть меня была рада стать жертвой, чтобы самой увидеть, зачем и как он всё делает. Правда, не хотелось учитывать тот факт, что кому-то будет больно. — Ты прав, — я расслабилась, улыбаясь ему ответ. — А теперь, если ты не против, я хочу отправиться завтра на работу с чистой головой. Боюсь, после такого на всех дверях будут висеть наклейки с моим перечеркнутым изображением, рядом с мороженым и собакой. А работать в одном кафе всю жизнь я бы не хотела. — Туда не обязательно идти, если ты… — Да всё в порядке. Я больше переживаю за персонал, не думаю, что меня там будут рады встретить. — Они понимают, — заботливо улыбнулся Стайлз, обнажая милые ямочки на щеках. — Их всех предупредили о том, что происходит, кто захотел взял отпуск. К тому же, ты работаешь бесплатно, Лидс. Твоя зарплата уходит им, я думаю, они не в обиде. — Оу, действительно, — задумчиво бросила я в тишину. — Ладно, возможно, мне стало легче. Так, где там Эллисон мои вещи оставила? Я села на край его кровати, ожидая парня из душа. Мягкий оранжевый цвет от ночника освещал лишь часть комнаты, но мне становилось уютно. Даже больше, чем от приглушённого жёлтого в своей комнате. Я отложила влажное белое полотенце в сторону и не сразу почувствовала, как что-то щемит в груди. Словно приятное тепло, которое перерастало в ноющую боль. Понять, что вызвало эти чувства было совсем нетрудно, в конце концов старые воспоминания часто воспринимались мной именно так. Тем более дорогие мне, как, например, полное прозрение. Стайлз тоже не оттягивал с изучением цветов, поскольку на многих предметах я замечала стикеры с названиями и сравнениями. Это забавляло, на одной из его футболок, сложенной на стуле, я увидела «Кармин (помада Лидии)», хотя на деле пользовалась ей довольно редко. На портфеле я увидела «бурбон (дурацкие ботинки Скотта). Эллисон, к слову, тоже не обделили. Даже узнала название оттенка её сумки. Я огляделась, замечая в углу грязно-красного оттенка клубок ниток, рядом еще парочку, почти сливавшихся с чёрным. Его доска при дневном свете была светлее, напоминая молочный шоколад, а сейчас отливала тёмным оранжевым, напоминая банку гречишного мёда на его столе, на кухне. Тем же цветом я могла охарактеризовать его радужки. Рядом лежащую папку трудно было с чем-то сравнить. На ум приходил только цвет травы поздним вечером, да и тот не совсем был верным. Или клетчатая рубашка, которую он носил на прошлой неделе. Она была ни то коричневая, ни то бежевая, ни то зелёная.Syml — Mr. Sandman; Grayson Sanders — Beautiful crime
Решив, что мне спешить некуда и заниматься по больше части нечем, я схватила сумку, чтобы вытащить небольшую глянцевую книжку, больше напоминающую журнал. По ней я обычно пыталась сопоставлять цвета, видя всё черно-белым, а теперь она неплохо помогала осваиваться в их названиях. Когда я в спешке открыла буклет на странице с закладкой «зелёный», на меня неожиданно выпало что-то легкое. Опустив взгляд, я замерла лишь на мгновение, пытаясь собрать три цветка обратно, ломая один засушенный. Убийца решил дать несколько дополнительных? Но оправдались только худшие ожидания, когда из книжки выпала цифра три. Я больше не задыхалась при виде аконита, но что-то внутри медленно ломалось, занозами всаживаясь глубоко. Остатки от сухих лепестков на моей ладони напоминали утекающее сквозь пальцы время и тогда я успела испугаться, что не успею сказать что-то важное. Когда Стайлз вышел из ванной, я немного помедлила, думая, что сказать первым и каким образом. Он вопросительно уставился на меня, останавливаясь возле кровати. — Что не так? Приподнимаясь на колени, стоя перед ним в его же старой футболке и своих шортах, я посчитала правильным молчать. Никогда на самом деле не думала, что нуждаться в ком-то так сильно возможно. Задыхаясь от эмоций, я ощутила себя на краю пропасти, готовой сорваться. Где я — утопленник, а глубокое море — Стайлз. Поддавшись порыву, разве что не накинувшись на него, обняла за шею и уткнулась в плечо. Он напрягся и дело было не в моих спонтанных эмоциях, просто он увидел цветы и я это прекрасно понимала, так же как и самые очевидные вещи, оговоренные раньше. Но были и закрытые темы, на которые мы никогда не говорили, в частности из-за моего страха потерять его и своих друзей. Тогда молчать тоже казалось правильным и необходимым. А сказать три слова из десяти букв, потом трагически погибнуть, оставляя долго усыхающую боль в их сердцах, чувство, что где-то они могли просчитаться — это ещё хуже. Вроде как всё должно было стать только лучше, но в итоге ты можешь видеть человека только в земле и на фотографии. И то, если сил хватит. Вот это выглядело совсем неправильным, ненужным, лишним. К тому же, погибнуть могла не только одна я. Какого было бы жить с мыслью, что ты не использовал свой шанс? — Мы спровоцировали его, но не до конца. Это хорошо, он недостаточно зол, чтобы натворить беды похуже, но сократил срок ожидания. Чем быстрее это кончится, тем лучше. — Что, если он сорвётся на ком-то другом? — с нежеланием отстраняясь, произнесла я. — У него чёткий план. Такие люди умеют себя контролировать. Он сдержится, если будет чувствовать себя в зоне комфортной недосягаемости, которую мы и так неплохо обеспечиваем. Пока Стайлз отправлял смс об изменении плана, я успела задуматься, как цветы попали в сумку, если я всё время была либо с Эллисон, либо со Стайлзом. Мой мозг старательно мелькал сообщением об ошибке и просьбой перезагрузиться, но после такого ободряющего пинка под зад, спать едва ли хотелось. — Зная тебя, советую заснуть до того, как ты начнёшь выдумывать жуткие вещи по поводу «дня Х». Я согласна кивнула, забираясь под одеяло. Но как бы я не понимала необходимость отдыха, засыпать не хотелось, поскольку я чувствовала тревожность каждый раз, когда пыталась закрыть глаза. Стилински тоже не спал, что заставило меня усмехнуться. Детектив повернулся набок, ко мне лицом, и я скопировала его позу, подложив руку под голову. — Ты совсем не спишь или просто не можешь нормально уснуть? — Это совсем не странный вопрос для ночи, Мартин, но я всё же изображу удивление. — Понятно, значит, совсем. «Тогда я могу подоставать тебя своими размышлениями» Нет, всё же тупое начало. Или стоит попробовать «Я долго оттягивала этот разговор, что даже сама судьба устала закатывать глаза и даёт очевидные намёки». Звучало получше, но не подходило. Решаться надо было сейчас, пока мы оба не заснули и пока я полна решимости. Не скажу это, дальше будет некогда. — Стайлз… — М? Я не выдыхала чуть меньше минуты, глупо уставившись прямо на него. В голове мелькали воспоминания одно за другим, останавливаясь на одном воображаемом, но предстоящем. И, видя снова момент прозрения, первый поцелуй и волнительные взгляды, я выдохнула. Как-то Стайлз упомянул, что с таким цветом волос и счастливой улыбкой я напоминаю ему солнце, и только теперь я смогла подумать, что он, вероятно, должен быть луной. По крайней мере, его чудесные родинки с легкостью ассоциировались со звёздным небом, а его тёмные, практически чёрные волосы не были похожи на день. Он сказал «когда ты рядом, всё сияет», но если сравнивать, я совсем не могла сказать «когда ты рядом, всё мрачнеет». Совсем иначе, мне кажется, я бы могла любить ночь, если отбросить свои предрассудки по поводу совершаемых преступлений в это время суток. Ночью не так много шума, дышать было легче, я чувствовала себя свободнее, ровно как и с детективом. Да, думаю, я бы могла любить ночь и луну. — Стайлз, я люблю тебя. Ему не пришлось даже отвечать. Пока я забивала голову красивыми эпитетами и воспоминаниями, тот уже понял, чего я добиваюсь и унисон со мной раздался шёпот «я тоже тебя люблю». — Ты такой… такой идеальный со своими неидеальностями, знаешь? Я даже не могу точно вспомнить, когда стала принимать тебя и когда подумала впервые, что люблю тебя. Это было до прозрения, просто в тот момент я, наверное, лучше это осознала. После всего случившегося эти слова должны сами собой подразумеваться, но я просто чувствую, что обязана это сказать. И что бы там дальше не произошло, знай, что я была счастлива в попытках осчастливить тебя, зануда. И то утро в палатке, когда мы впервые увидели цвета вместе. Думаю, тогда я позволила себе подумать, что прекрасно не только всё вокруг, но и ты вместе с ним. А если точнее, то тем более ты. И каждое объятие крышу сносит, иногда я уверена, что зареву от переизбытка эмоций, так что не удивляйся в случае чего. — Тогда я начну с начала. Ты мне жутко не нравилась и это было очевидно, более того, даже взаимно. Поэтому представь моё удивление, когда я начал испытывать буквально ломку, в попытках вспомнить твой цвет волос и что меня так в них поразило. Какое-то время я отказывался принимать происходящее и, уверен, ты делала то же самое. А потом я увидел твой рисунок, то, как ты смотрела на меня и был удивлён так, будто бы не делал сам того же. Я был в замешательстве, но отчетливо понимал, что ты — причина. После того, как Эллисон закрыла нас в её доме, я несколько дней жалел, что не поцеловал тебя тогда. Но когда это случилось по-настоящему, я был не против того, что это первый поцелуй. Был ужасно смущён, когда ты пришла ко мне домой, а потом я был так рад, что мы наконец увидели цвета. И не думай, что я не испытываю того же, когда обнимаю тебя. Просто всё разом навалилось, и дело, и эти эмоции, трудно было не понять, что я люблю тебя. Сердце должно было выскочить из груди или как минимум я из постели. Голос дрожал, чтобы ответить что-то вразумительное, я просто была счастлива услышать как всё было с его стороны. Я приблизилась, примыкая к его губам. Мне нравилось целовать Стайлза и не было в этом ничего удивительного. Удивление заставало в атмосфере. Одни поцелуи были невинными, другие изучающими, некоторые более страстными. Этот был привычным, но с привкусом безнадёжной необходимости в нём и томления. Отчаяние горькой плёнкой застывало на губах, оставаясь где-то на кончике языка, не сразу растворяясь в сокрушительном «люблю тебя». Забвение окутывало теплой шалью, что я совсем не помнила как дышать. Стайлз, казалось, тоже. Отрываясь от его рта, я целовала шею, задерживаясь там, где учащалось дыхание. Чувствуя уже знакомые обжигающие касания его тонких пальцев на своей талии, я замечала, что это не похоже на порыв страсти, подобный тому, что случился в спортзале. Прикосновения были лёгкими, блуждающими, но требующими продолжения. Как только я сняла с него футболку, тут же оказалась под ним. Я столкнулась с его взглядом и увидела там немое восхищение, которое никуда не пропало, когда моя [его] футболка оказалась где-то в ногах, а я полностью обнажённая по пояс. Секундное замешательство и смущение разбились вдребезги. Я уверенно провела ладонью по его груди, перед тем, как снова приблизиться для поцелуя. Стайлз казался мне красивым в одежде, без неё и человеком отстойным он не был. Это было удивительным даже сейчас, хотя я давала себе отчёт в том, что не каждый будет считать его идеальным. Глупо, наверное, считать кого-то идеальным, но это не мешало мне в свободное время размышлять над тем, какой же он изумительный. Когда он припал к груди, я не сдержала стона, зарываясь в его волосы. Меня едва ли не трясло от осознания происходящего. От осознания того, что Стайлз рядом, от того, что Стайлз Стилински — мой. Когда он стал спускаться ниже груди, я с огромным усилием перевернула его на спину, медленно покрывая тело поцелуями. Если Стайлзу нравилось чуть больше обычного, его пальцы сжимались немного сильнее на моих бедрах, на талии или на плечах. Мне нравилось это замечать. Не хотелось заканчивать. Мои губы коснулись щеки, и я смогла услышать его хриплое «ты прекрасна», произнесённое шёпотом, на ухо. На момент остановилась, довольствуясь приятной дрожью, пробежавшей по телу, и Стайлз, воспользовавшись этим, уложил меня на живот, оставляя россыпь поцелуев на спине. Он не спешил переходить к чему-то более важному и сокровенному — о чём я вряд ли бы смогла сказать даже Эллисон — но когда это случилось, я испытала тупую боль. Не настолько, чтобы кричать и не настолько, чтобы мне не нравилось, я ожидала чего-то подобного. Несмотря на то, что я также была его первой девушкой, что предполагало неопытность, Стайлз старался не причинять мне боль, двигаясь плавно. Я по своему обыкновению ожидала худшего, но в действительности было немного лучше. Мысль о том, что он рядом, что мы вместе — спасала. Секс казался чем-то особенным и важным не из-за того, что он первый, а из-за не покидающего чувства единения, ощущения крепкой связи возникшей при эмоциональной близости и не покинувшей в момент физической. Смысл был в нас, не в одном наслаждении процессом.Enur feat. natasja — Calabria; Lana Del Rey — Music to Watch Boys To
Утро началось с оглушающего звонка будильника, который я успела отключить, сознанием ещё будучи наполовину во сне. Вчерашняя ночь не закончилась даже на принятии душа и повторной попытке уснуть, неудивительно, если три часа лучшего сна не скажутся на работе. Видя, что Стайлз тоже не спешит вставать, я открыла глаза и слегка пнула его в бок. — Нужно просыпаться, если не хотим опоздать. — Ты первая, — пробурчал Стилински из-под одеяла. Я вскочила с кровати, сначала с недовольством уставившись на парня, а после с упоением на открытую часть его спины, невесомо касаясь кожи на ней. Он издал звук похожий на мурлыканье и я усмехнулась. — Если ты пытаешься меня так будить, это не сработает, мы так точно никуда не уйдём. — Стайлз! — воскликнула я, стягивая на себя одеяло. — Я голая. — О, я знаю. — И если ты не встанешь прямо сейчас, надену на себя одежду. Он резво повернулся, на что я вновь довольно хмыкнула, натягивая его футболку. — Упс, опоздал. Хитрая улыбка проскользнула на его губах и я недоверчиво прищурилась. Стилински притянул к себе за край футболки, и я упала спиной на кровать, так что моя голова оказалась у него на груди. Дотянувшись до макушки, он поцеловал меня и сладко проговорил «Ты прекрасна». Извернувшись, я коснулась его губ, улыбаясь. Утренний поцелуй был похож на нежность, на счастье, скрывающееся под ребрами. Если бы цвета по-прежнему менялись и зависели от настроения, комната была бы окрашена в неброские пастельные тона. — Ох, Стайлз, мы так точно опоздаем, — когда его губы скользнули чуть ниже, пробормотала я. Он оставил мягкий поцелуй на щеке и отстранился. — Что же, у меня есть сирена. — Другие опаздывающие люди будут ненавидеть тебя. — Но ты же знала, что некоторые чаще только так и используют её. О чем я тебя как-то уже предупреждал. Я встала с постели, хватая Стайлза за руку, чтобы утянуть за собой. Делая так, я каждый раз вспоминала о его физической подготовленности и каждый раз боялась оказаться на полу, на лопатках, но происходило так только в спортзале. — Ладно, приготовлю завтрак. — Ты говорил, что не умеешь готовить, — с подозрением заявила я. — Не так всё плохо, Лидс. — Лидс, значит, — выдала в пустоту, когда Стайлз вышел. — Ладно, Сти! — «Лидия», так «Лидия», — послышалось с нижнего этажа. — Да ладно, я не против, — пробормотала, полагая, что он уже не услышит. Стилински не соврал, когда говорил, что я не опоздаю. По крайней мере, мне-то это, конечно, удалось, а вот он приехал без двух минут восемь, и это если верить его сообщению. И он был прав кое в чём другом: я не замечала враждебности. Либо каждый здесь был отличным лжецом, чего тоже нельзя было исключать. Марта улыбнулась, приметив меня в начале рабочего дня и больше мы практически не пересекались. Я с удивлением стала замечать, что чувствую себя одиноко здесь, когда раньше это было привычным и даже нормальным состоянием. Когда клиентов не было, доставала блокнот и сиреневый карандаш. С некоторых пор я отреклась от черных, белых и серых тонов, хотя простым карандашом рисовать было удобнее, но теперь это понемногу проходило и я не воспринимала с тревогой любое их появление перед глазами. К тому же, у меня была полезная и отчасти дурная привычка представлять, в какие места можно бить им, используя карандаш как оружие. К обеденному перерыву я должна была быть в участке, поэтому начинала собираться уже за несколько минут. Марта старательно уберегала меня от работы, отзываясь, что ей неловко, поскольку мне не платят за это, так что и отлучиться, не волнуясь за посетителей, было нормальным. Открывая шкафчик, чтобы забрать вещи, я практически не была удивлена, увидев выпавший конверт у моих ног. Внутри обнаружился только один цветок. Я не понимала, почему его планы менялись так быстро. Он не чувствовал себя в безопасности или был зол? Может, выдержка подходила к пределу? Рядом с аконитом как и всегда была записка, но сегодня была не только цифра, а целое сообщение.«Неудобно, должно быть, когда всё идёт не по плану, да? Сохранить все лепестки твоя единственная надежда получить ровно сутки. Поверь, я найду способ проверить это.
С любовью, …»
P5e feat. Claire Wyndham — Hush
Я огляделась по сторонам, но наткнулась только на взволнованный и испуганный взгляд Марты. Увидев меня, она пошла на встречу ко мне. — Это ведь цветы, верно? — Вроде того, — тяжело выдохнула, касаясь своего медальона. — Камеры ещё не работают, так мы не сможем проверить, кто был рядом. — Он бы их сломал в любом случае, — с досадой пробурчала я, засовывая конверт в сумку. — Я… мне нужно идти, ладно? — Подумала, что стоит предупредить тебя, чтобы ты не напугалась: нам в одну сторону. Я не могу здесь больше оставаться одна, извини. Говоря «в одну сторону» она имела в виду прийти буквально в одно место. И, честно говоря, я её понимала, поскольку не чувствовала себя в безопасности практически нигде. И полицейский участок не был странным выбором. Нас встретила Эллисон, улыбаясь и Марте тоже. — Идём, солнце, расскажешь, почему это Стайлз весь день светится. — Боюсь, есть поводы для разговоров хуже. — Я не понимаю, он пытается сделать из тебя Чудовище с розой в вазе? — взвыл Стайлз, обращаясь то ко мне, то к Эллисон. — ФБР до сих пор практически нет дела до Бейкон-Хиллс. — Стайлз, ты же знаешь, что твой отец пытается продвинуть дело туда, чтобы возглавить операцию. Большие города переполнены преступниками с пятыми степенями розыска и выше, наш убийца тянет едва ли на три. Это всё ещё пока наше дело. Они бы заинтересовались куда больше, если бы взрывы были направлены на правительство, так… — Я помню, Эллисон. Спасибо. Разбираемся сами. Он выглядел не сильно возбуждённым от происходящего, по крайней мере внешне. Что до меня, то я была как минимум раздражена, борясь с желанием разорвать конверт. Когда Эллисон сказала, что передаст информацию капитану и остальным, я не выдержала и стукнула ладонью по столу. — Какого хрена он делает?! Я не… не вижу мотива, ничего. — Лидия… — Я понимаю, мы говорили об этом тысячу раз, я смирилась вчера с этим, но это… у меня появляется желание убить его, это нормально? Я не хочу видеть его в тюрьме, даже если это хуже, просто смерть и иногда я вижу страшные картинки у себя в голове, как он подыхает медленно и мучительно. Я больше не чувствую себя беспомощной, но наши руки все ещё связаны. Это нормально, Стайлз? Может, я уже слетаю с катушек? Не хочу умирать или сходить с ума, хочу понять почему он решил, что может так делать. Почему он думает, что не может умереть, а другие могут? Возможно, он был не понят близкими, у него была трагедия, которую не испытал ни один из нас, но разве это даёт хоть кому-то право вторгаться в жизнь другого? И нормально ли, что говоря это, я не против увидеть его смерть? А те девушки? Был ли у них вообще шанс спастись, было ли у них то время, что дано мне? Стайлз оказался сзади, сжимая мои запястья, когда я в очередной раз дёрнулась вперёд, не зная, куда выплеснуть энергию. Я разозлилась так сильно, что едва ли не полыхала огнём. Наверное, убеждённость убийцы том, что у него есть право быть кукловодом послужила причиной, а может всё куда проще: я просто не хотела умирать. Я не могла быть настолько сильной, чтобы на угрозы пожимать плечами, уверяя себя, что так нужно, что похищение лишь игра. Убедить себя сейчас, что мы не игрушки и можем выйти победителями казалось практически невозможно. — Лидия, сейчас всё в порядке, хорошо? Тише. Я понимаю. Он говорил мне успокоиться, но я видела, как менялось его лицо. Губы неконтролируемо поджимались, на лбу появлялась складка. Не нужно даже было вспоминать его же уроки, чтобы понять, какая это эмоция. Так же злость. Глубокий вдох не всегда помогал успокаиваться, но это лучше, чем искать бумагу, чтобы тут же сорваться и рисовать прямые линии или бесцельно рвать листы. Я положила голову на плечо Стайлза и выдохнула. — Я спокойна. Извини. Он отпустил мою руки, обнимая за талию. — Это нормально. Не многие способны понимать ход мыслей преступника. Лучше, когда ты не признаёшь его действия. Я имею в виду, они тебе не симпатизируют. Иногда люди начинают сочувствовать им, и я говорю не о стокгольмском синдроме, и тогда бывает трудно различить границы хорошего и плохого. То, что ты чувствуешь — нормально, но лучше не воплощать некоторые вещи в реальности. — Я бы и не смогла. Стайлз отстранился от меня за несколько секунд до того, как в кабинет вошли Джексон и Скотт с какой-то аппаратурой, а следом и Эллисон. Я без прежнего ужаса и ярости в глазах взглянула на провода, полагая, что знаю, для чего это. — Прослушка и датчики, что помогут узнать о твоём местоположении, — пояснил МакКолл, глядя на меня. — Половина, если не всё, будут изъяты им, но, возможно, не сразу. Мистер Стилински поделился некоторыми из ФБР, с чем наши шансы спасти тебя чуть увеличиваются. Если он будет немного глупее наших ожиданий и лично заявится за тобой, у нас будет куча преимуществ. В последнее я не верила, но продолжала надеяться. Эллисон хлопнула ладоши, вставая ко мне спиной: — Вам, мальчики, придётся прогуляться. Даже тебе, Стайлз, так что вперёд. Все трое вышли за дверь, которую Арджент тут же заперла, оборачиваясь ко мне с улыбкой. — Хочешь побеседовать о вас со Стайлзом, или мне найти другие темы? Потому что я на самом деле не против услышать первое. — Ты же и без того всё поняла, — смущённо хмыкнула, расстегивая пуговицы на блузке. — К слову, спасибо за вещи. — О, да без проблем. Мне просто важно услышать, что ты счастлива. Разумеется, если убрать массовые убийства, но, знаешь, куда же без них в нашем мире. — Думаю, что счастлива. Вчера мы наконец поговорили и теперь я хотя бы прекратила забивать свою голову бесчисленными вопросами по поводу наших отношений. Честно говоря, я до сих пор не могу адекватно воспринимать тот факт, что мы вместе. — Статус ваших отношений не так уж и важен, если вы понимаете, что любите. Чаще действия показывают тебе любовь больше слов. Так что успокойся. — Эллисон? Ты когда-нибудь задумывалась о своих снах? До прозрения. — Мы говорим о цветных снах? Так у всех, да. — И что это означает? Я воспринимала их кошмарами. — Я могу попытаться объяснить, но, поверь, однажды ты поймёшь все чуточку лучше. — Придётся поверить тебе на слово, — я театрально вздохнула, довольствуясь тем, как спрятаны датчики. — И раз уж на то пошло, — Эллисон мило улыбнулась мне. — Я тоже тебя люблю. — Это так мило, что я сейчас захлебнусь радугой. И я тебя. Минута объятий была прервана трелью телефона и девушка тут же подбежала к столу, выговаривая заученную речь для любого детектива, но не криминалиста. Она замолчала, не договаривая предложение до конца. Было так тихо, что я даже смогла разобрать «Скажите Арджент». Молчание и глухой стон, будто девушку чем-то ударили или она упала. — Что хотели сказать? Она повернулась ко мне хмурой и готовой вновь приступить к своей работе. — Не успела. Эрика Рейерс умерла до того, как успела сказать.