Всплеск

Seven i lie — We don`t know who we are

Имя Эрика Рейерс горьким привкусом призрачных моментов прошлого оседало на кончике языка. Чувство такое неприятное — будто её имя самовольно не хотело быть узнаваемым, как можно быстрее стараясь ускользнуть из обрывков моих воспоминаний — что меня пробирала дрожь и колотило внутри. Пришлось постоять в деловитом ступоре, будто я тронута до глубины души случившейся трагедией, а не в спешке пыталась додумать, кто же эта девушка. Когда меня пронзил образ суетливой блондинки из Макдонольдса, выступающей в роли свидетельницы, Эллисон уже не было в кабинете. Я сделала шаг ей навстречу и в следующий миг уже оказалась на первом этаже возле Стайлза. Честно говоря, в тумане была не только эта часть, но и все последующие события. Понимать происходящее удавалось через раз, когда Арджент резко выделяла слова вроде «убита» «может быть» «адрес», но я слишком хорошо понимала, что услышанный мной глухой стук был действительно смертельным. Фактически, на золотом блюдце нам только что подали кремовый торт «разгадка» и тут же забрали обратно. Мы ни с чем. Мы имеем дело с пустотой, что в очередной раз прожигала грудную клетку, заставляя чувствовать себя неживой. Я снова ощущала всех нас мертвецами. Наверное, так должно быть, когда при тебе умирает человек или ты находишься в полицейском участке. Наверное, я должна дружить со смертью. Или мне просто стоит смириться с тем, что она решила поселиться в Бейкон-Хиллс. Несвоевременный резкий толчок привел меня в чувство, и я столкнулась с лицом Стайлза. Или, скорее, с его шеей. — Ты никуда не пойдешь, Эллисон и Джексон справятся. — Я и не думала? — прозвучало с большим сомнением, чем я ожидала. Я и впрямь не понимала, к чему претензии. — Ты уходила за ними, Лидия. — Да? Верно… Кого они ищут? — Виновника, разумеется, — Стайлз отошёл назад и теперь я могла видеть его взгляд. Слегка растерянный, что, пожалуй, можно было принять за удивление; огорчённый, но строгий в следующий миг. — Я имела в виду другое. Ты знаешь, кого именно они ищут? — С чего ты решила? — Просто… схожу с ума, наверное. Упорно кажется, что вы знаете больше. Я пойму, если это так, просто надеюсь, что вы знаете, что делаете. Это прозвучало скользким упрёком в их сторону, словно я перестала быть им всем кем-то близким, прозвучало так, будто я им больше никогда не смогу верить. По крайней мере, к такому выводу я пришла, увидев взгляд — на этот раз более мрачный и печальный — детектива. — Лидия, прошу, верь нам… — Я и так. Просто надышалась гнилым запахом с несуществующего кладбища в виде Бейкон-Хиллса. — И что теперь делать? Ждать? Стайлз оживился, краем глаза посмотрел на позади стоящего Скотта и сверился с часами: — Кажется, ты слегка опоздала на работу. Надо исправляться. — Серьёзно? — удивлённо ахнула я, стоя возле кафе. До последнего не верилось, что он говорил правду. — Это выглядит если не нелогично, то небезопасно. Вряд ли убийца купится, что я ничего не знаю и работаю дальше, он же сюда заявится… — Я привёз тебя сюда не для того, чтобы он купился на это. Лидия, — он обхватил моё лицо ладонями, развернув к себе и еще пару секунд молча смотрел в глаза, нагоняя тревожность. — Я не могу просить тебя расслабиться и сделать вид, что ничего не происходит, поэтому просто скажу: что бы не произошло сегодня или завтра, не позволяй себе думать, что ты осталась одна. Да, может быть придётся взять многое в свои руки, а может не придётся вовсе. Всё, о чем я прошу — это не глупить. Должно быть, ему бы стоило уточнить, что значит «не глупить». Потому что я надеялась, что хоть иногда смогу думать мозгами в стрессовой ситуации. Ведь, несомненно, многие мои действия могут стать не меньше, чем «глупостью». —  Я постараюсь. И, наверное, мне нужно напомнить всем вам, что я вас… —  Не прощайся. Скажешь, когда встретимся. —  Это очень плохая фраза. Его завершающий поцелуй в щёку длился почти четыре секунды — меня почти перестало волновать, что с какого-то момента я начала считать и задерживать дыхание, когда он как-то касался меня, вероятно, я была слишком напугана тем фактом, что у нас мало времени — и когда он отпустил меня, я коротко улыбнулась, забегая внутрь кафетерия. Блеск кремовой плитки и слабый гул голосов уже не приносил такого воодушевления, как раньше; мимолетные и чаще ничего не несущие в себе взгляды некоторых клиентов казались издевательскими; белые узорные обои в один момент перестали казаться тёплыми, слепя своей холодностью. Почему всё так резко успело измениться за какой-то час? Я ухватилась за медальон: легкое, едва ли чувствительное прохладное покалывание серебра вызывало в душе куда более теплые чувства, чем всё окружающее меня. Выбежала через задний ход, хватая ртом воздух, как самую свою большую необходимость. Всё не так плохо. Я развернулась, чтобы зайти обратно в помещение, но, столкнувшись с кем-то, моё сердце чуть не ушло в пятки, а мозг постепенно стал вырабатывать самые банальные пути отступления. К счастью, это была всего лишь Марта. — Лидия, — она взволнованно оглядела меня, часто моргая и не сосредотачиваясь на чём-то конкретном. Когда рука Марты сжала моё запястье, я сделала то же самое с её. Она резко распахнула глаза, глядя прямо на меня. Это напомнило мне резкое торможение после погони. Я хотела придумать, чем защититься в случае необходимости, но в голове был только вопрос «что происходит?». —  Лидия, — более спокойно повторила она. —  Тебе придётся пойти со мной и лучше бы не сопротивляться. Прежде чем мне удалось бы сбить её с ног, как планировалось, она подняла свою руку вместе с моей, позволяя заметить широкий браслет ближе к локтю. Нетрудно было догадаться, к чему ведёт отсчёт на циферблате. — Это время, за которое я должна довезти тебя. Если я не успею, случившееся будет на твоей совести. Он слушает всё, что я говорю, и кто знает, видит ли. Любое твоё действие и слово может разозлить его, поэтому, Лидия, ты пойдешь со мной в машину. И у тебя есть минута, чтобы сказать патрульным не ехать за тобой. Марта была сбита с толку. Я бы тоже нервничала, будь на меня направлены несколько стволов. Вернее, уже. —  Я поеду с ней, — выкрикнула, указывая на браслет Марты. — А вы отправитесь обратно и скажете Стайлзу или Скотту, или… —  Никто никому ничего не говорит. Лидия едет со мной, вы — нет и не пытаетесь следить, в противном случае, она умрёт ещё раньше, чем вы хотя бы попытаетесь её спасти. Глоки опустились к земле, а стражи порядка угрюмо отошли в сторону. Я не думала, что всё произойдёт настолько быстро. —  Благодарю за внимание, господа. Я даже не успела заметить, как оказалась на заднем сидении неприметного авто. Всё, что меня волновало, это как выбраться и почему Марта. Или насколько её действия добровольны. — Снимай всю свою прослушку. Думаю, не нужно объяснять, откуда я знаю, что она есть. Она выставила ладонь, одной рукой удерживая руль. Я послушно сложила туда брошь и серьги. — Весь пиджак, Лидия, может быть практически в них. Можешь выбросить его в окно сама. То, что у тебя за джинсами тоже вынимается. Короткий писк оповестил о сокращении количества времени на её браслете и я от испуга избавилась от вещей быстрее. Теперь я помнила, что на мне только датчик местоположения, если я не успела отдать и его. Марта притормозила возле обочины, разворачиваясь ко мне лицом. Это последнее яркое, что я запомнила перед тем, как ощутила сильный удар.

ludovico einaudi — eros; J2 – I Believe I Can Fly

Проблеск света в следующий момент заставил меня ощутить всю тяжесть головной боли. Я бы, может, кричала, если бы могла издавать что-то кроме мычания. Чтобы спасти свою жизнь, нужно было думать или бежать, или, как минимум, открыть глаза. К своему сожалению, помимо своей самой большой и очевидной проблемы, была ещё одна: Стайлзу не приходилось вырубать меня, чтобы я могла привыкнуть к этому, и сейчас с несвойственной мне храбростью закрыть глаза на боль и действовать. Навряд ли это работало так. Хотелось спать так сильно, что я не могла поднять головы, но это прошло, когда я почувствовала, как одежда неприятно липнет к телу и меня начинает тошнить от едкого запаха, осевшего где-то в легких и на языке. Осознала, открыв глаза, что это действительно бензин. Едва я успела оглядеть тёмное, полуразрушенное помещение, примечательное не своей липкой грязью, а подобием чистоты, возле меня появилось чьё-то лицо. Я испуганно выдохнула, дернувшись назад и теперь стало понятно, что мои руки связаны, так что я была прижата к спинке стула, на котором сидела. — Добрый день, Лидия. Лицо молодого парня казалось знакомым, в особенности его яркий — даже при тусклом освещении — серо-голубой цвет глаз, отдающий бледно-зелёным. Ему было дело до внешнего вида, и, похоже, не только своего, но и обстановки вокруг него. Острые скулы и слегка самоуверенная улыбка завораживали чуть более его пышных губ, но не так, как низкий голос. Он бы мог вызвать недоверие, могла бы пробежать мысль о том, что он, наверняка, тот ещё засранец, но не поехавший убийца. В этом, вероятно, есть самая большая ловушка для жертв: ты не поймёшь, что перед тобой смерть, пока она не даст тебе знать. Парень не говорил ни слова, верно, наслаждаясь моим недоумением и смотрел прямо в глаза, запугивая. Он улыбнулся ещё раз, и отошёл назад. Вместе с тем я вспомнила имя «Тео Рейкен». — Ты убил Эрику? — Серьёзно что ли? А где «Отпусти меня, мерзкий ублюдок» или «мои друзья найдут меня»? Я опустила взгляд вниз, жмурясь от резкой пульсации в висках из-за его пронзительного смеха. Тогда я сфокусировалась на запястьях и поняла, что это чёртовы пластиковые наручники, а на плечах менее плотным от бензина слоем красовался скотч, а скорее, его подобие. — Так Эрика… — Может, я, а может и нет. В любом случае, рад за неё. Жизнь в таком криминальном городе хуже смерти, не думаешь? Но всё, о чём я могла думать, это как избежать насилия и стоит ли надеяться на помощь. Всё было иначе: это не заброшенный завод, а скорее покинутый деревянный дом. Кто обливает человека бензином, если собирается его взорвать с помощью бомбы? — Где Марта? — С нами. Живая или нет — повод для раздумья. Твой ужас на лице почти как произведение искусства, честно, — я закусила губу, чтобы сделать своё выражение лица как можно менее выразительным. — Что, неужели дошло, что будет больно? — Почему бензин? — Маленькие звёзды взрываются, а большим суждено медленно гореть, солнце. Но файр-шоу не для тебя одной. Он, не объясняя больше ничего, вышел за имеющуюся дверь, передвигая что-то уже с незаметной мне стороны. Меня охватил ужас, не позволяющий дышать, но это же заставило работать мозг усерднее. Паника — самое худшее, что я могла себе позволить, но это случилось непроизвольно. Будто бы я больше не могла контролировать часть своих эмоций. В этом доме — самое худшее — не было никакой надежды. В сквозном ветре за стенами — угасающие выкрики других жертв, разумеется, слышимые мной одной, мешались с обыденностью чужих жизней. Сидя взаперти мрачных стен, хотелось верить, что всё будет хорошо, но всё, во что верилось — лучшее позади, далеко, и всё это — уже не со мной. Я поняла, что выбираться самой возможно будет только через единственную видимую дверь, и от этого быть в десятки раз осторожнее. От вида того, как я пыталась избавиться от пластиковой ленты со своих рук, Стайлз был бы недоволен. Возможно, он был бы в бешенстве, а рядом стоящий Джексон закатывал глаза. Возможно, я бы сама себя ненавидела. Сотни этих «возможно» застряли в голове, зудя так пронзительно и тревожно, что, казалось, избавиться от них можно только отключив своё сознание. Я злилась на собственную несобранность, пытаясь воспользоваться этим, чтобы освободиться от наручников и липкой ленты, но удалось не скоро. Каждое случайное шуршание заставляло замереть не на секунды, а минуты. И, как только я была близка хотя бы к подобию успеха, сама же всё портила, замирая и стараясь вернуться в прежнее положение. Иными словами, я всё ещё боялась Тео и старалась не делать того, что его могло бы разозлить. То есть, была тем, от чего так старательно бежала все недавнее время, и, напротив, чью роль играла — вела себя как жертва. Когда утихомирился даже скрипучий ветер, я закрыла глаза, чтобы сосредоточиться, и тогда мне удалось вспомнить, что Стайлз учил использовать шнурки. Почти обрадовалась, но, оказалось, Тео изъял и их. Я злилась, но мне всё равно пришлось использовать тот способ, что получался меньше всего, просто потому что был не тот случай, где можно было выбирать. Напрягая подобие пресса, в тысячный раз я попробовала разорвать стяжку, ударяя связанные запястья о живот. Когда послышался характерный треск, я тяжело задышала и постаралась тут же избавиться от скотча, растягивая его, чтобы снять хотя бы со стула. Затем и от верёвки на ногах. Я чувствовала жжение на запястьях, но, хоть они и были покрыты глубокими красными полосами, не кровоточили, как мне казалось. Встала на ноги, пошатываясь из-за головокружения и нежелания держаться равно. Всё ещё хотелось спать. Я уставилась на дверь и замерла в молчании ещё на несколько секунд, чтобы убедиться в отсутствии поблизости людей. Вообще-то, тишина лишь говорила о том, что никто не двигается. Я не могла просто открыть дверь, поэтому решила найти что-то дающее хоть немного уверенности в своей безопасности. Делая осторожные шаги, не дыша, я добралась до конца своеобразной комнаты. Возле старого, будто декоративного камина, лежали россыпью цветы аконита. Я отдернулась на несколько шагов назад, чтобы случайно не затронуть лепестки или не найти ядовитый корень. Это мне внезапно напомнило о забытой метке на руке одной из жертв в виде темного пятна от аконита. Девушка, вероятно, пыталась отравить Тео, растирая лепестки на ладони. Поскольку он жив, а от девушки мне удалось увидеть только некоторые части, это был недейственный способ. Однако я решила, что и это может пригодиться. Молясь про себя, чтобы не в моей смерти, обмотала руку рубашкой и взяла небольшую горсть, зажимая цветы в тонкой, мокрой ткани. Шагов по-прежнему не было слышно, поэтому, не теряя времени, я приблизилась к единственному предмету, напоминающему здесь оружие — к стулу, и вернулась обратно к стене, чтобы стул было легче сломать. Ужасно громкий треск заставил меня зажмуриться и взволнованно оглядеться по сторонам, в спешке стараясь доломать вещь, чтобы забрать ножку. Всё ещё тишина. Я сжала импровизированное оружие так сильно, что у меня начало болеть плечо. Мне хотелось кричать. Страх и холод тощими теням стояли позади, норовя схватить за горло и лишить воздуха. И хоть я по-прежнему дышала, мне казалось, что скоро прекращу. Дверь была не заперта, а с другой стороны её даже не подпирала никакая мебель. Это заставило меня с осторожностью оглядеться и только потом выйти. Это был просторный, почти чистый зал. Пол был мокрым, а в помещении стоял противный запах бензина, от чего меня тут же затошнило. Я слышала шаги и тихие ругательства, от чего, не думая, спряталась за ближайший стеллаж. Это была ошибка, ведь будь я убийцей, знающим, что в другой комнате пусто, то первым бы делом посмотрела, куда ближе прятаться. А мест тут было не так что бы много — ещё лохмотья в углу, похожие на занавески, и две скамьи друг за другом. Тео появился в проходе, делая пять широких шагов, и, когда он надумывал остановиться, я выбежала вперед, намеренно роняя стеллаж, хотя буквально пару минут назад просила себя действовать рациональнее. Мне удалось перешагнуть за порог, но со мной столкнулось что-то ещё, и уже оказавшись прижатой к стене, я поняла, что это Марта. Помедлив, я, замахнувшись, ударила её ножкой стула в висок и локтем в живот. Падая на колени, Марта почти обиженно взглянула на меня, явно планируя ударить чем-то в ответ. Когда совсем рядом, над ухом, послышался хриплый смех, тень страха позади проскользнула вперёд и вместе с тем я потеряла надежду остаться в живых. Рейкен резким движением ухватил мои волосы, заставляя меня упасть на спину. — Куда же ты бежишь, Лидия. Ты ведь подставляешь своих друзей, они же не найдут нас. К твоему счастью, гости задерживаются, можешь выдохнуть, ведь твое сожжение немного откладывается. Можем позвонить в 911 и поразвлечь себя. Марта подошла спереди, и я ждала её удара, но вместо этого, она стала отдирать клейкую ленту, пока Тео тащил меня до скамьи, чтобы в итоге привязать меня к ней. Сам он сел спиной к стене, напротив. Марта вскоре покинула зал, оставляя нас наедине. И, честно, я ожидала всего от психопата, любые садистские фантазии, но он вынул шахматную доску. — Гости задерживаются, — с весельем пояснил парень. — А солнце должно сгореть красивым, а не истекающим от крови. Но если ты не пожелаешь составить мне компанию, я буду не прочь немного изменить свои правила на этот счёт. — Что же, — слабо пожала плечами, кривясь от боли в спине. — Тогда мне придётся развязать руки? — Угу, и указать, где выход. Чтобы играть в шахматы достаточно иметь мозги и зрение, — он специально подвинул доску ближе ко мне, доставая из миниатюрной коробочки лакированные шахматные фигуры. — В последнее время так полюбились шахматы, что пришло научиться играть в них. И, знаешь, я неплохо освоился. Ты играла раньше? Я молча прожигала взглядом доску, поджав под себя от холода ноги. Тошнило. — Тебе разве не говорили, что тем, кто может угрожать твоей безопасности, лучше отвечать, чтобы сохранить себе жизнь? Хочешь воды попить? — А мне за это станцевать или что-то отдать, м? Тео вынул маленькую бутылку оттуда же, откуда достал шахматы и возвысился с ней надо мной. Крышку он открывал медленно, издеваясь, не поднося воду ко мне. Когда ему надоело забавляться, он сел рядом со мной, чтобы я смогла проглотить воду. За доли секунд, когда горлышко оказалось рядом с моим носом, более яркий запах бензина заставил меня отдернуться назад, но небольшое количество всё же попало в рот. Я скривилась от сильного кашля и со злостью уставилась на Тео. Он поставил вторую бутылку, вероятно воды, рядом со мной после натянуто-вежливого отказа, мол, бери, когда захочешь, но помни, что не дотянешься. Чтобы смириться с ситуацией мне хватило всего пары секунд, словно это был пустяк, и от этого я почувствовала легкость. — За каждую мою фигуру, которую ты заберешь, у тебя появляется право на один вопрос. Но менее очевидный, в рамках игры. — Что ты получишь за мои? — с настороженностью, граничащей с любопытством, поинтересовалась я. — Я получу за выигрыш, если уж на то пошло, но мы ведь даже не начали. У меня есть время подумать. Правила стоит объяснять? Разумеется, я ответила да, чтобы потянуть время, но Тео лишь коротко обозначил, каким образом ходят фигуры и не более. Я привыкла видеть, что люди начинают с пешек, не продумывают дальнейшие ходы, зависящие от твоего первого действия. Тео пошёл конем, наполняя глубоким смыслом даже простой перенос фигуры, словно уже знал, как игра закончится. — Конь F3, — рассеяно бросила я, наблюдая как белая фигурка оказывается на своей ячейке. Так продолжалось несколько ходов, я лишь отражала шаги Тео, двигая его руками пешки и слонов. Думать о том, как его обыграть было слишком странным в такой ситуации, у меня и не больно-то получалось, что не удивительно. В своей жизни я всего пару раз играла в шахматы, не намереваясь получить звание профессионала. При всём своем желании, я не могла называть буквы и цифры наугад, парень приложил некоторые усилия, чтобы этого избежать. Скажем, неизвестный исход моего поражения уже заставлял работать мозги, чтобы не столкнуться с худшим. Ещё одна пешка полетела в копилку прочих. У меня было пусто. Он двинул конём на E5, в то время, как у меня появился шанс поставить на его место своего слона. Вероятно, Тео подыгрывал и я уже начинала понимать почему. — Что же… мой вопрос. — В рамках игры, — вежливо напомнил Рейкен. — Пешка или шахматист? — В нашей игре исключительно шахматист, но у меня, разумеется, есть учитель. — Почему этот вопрос? Ведь его фактически задала не я, а он сам. Тео ждал такого вопроса, ставя свои условия, так для чего? — Ты забрала только одну фигуру, а вопроса два. В ответ лишь пожав плечами, уставилась куда-то в пол, ожидая когда ему надоест. Меня перестало волновать его желание при победе, и в целом, мало что могло заставить меня сейчас встревожиться. Безразличие, граничащее с радостью почти напугало меня, но Тео не хотел, чтобы я отвлекалась. — Прошу прощения за небольшой беспорядок, — нарочито громко произнес он. — Я готовился встретить тебя чуть позже, но раз уж так вышло, я был бы несомненно рад, вернись ты в реальность, солнце, а не всматривалась в эти ужасные недостатки. — Не знаю, Тео, C5? — Ты не можешь пойти так. — Прошу прощения, но я в последний раз хочу задать вопрос: ты знаешь, что делаешь? Это то, чего мы хотим? — с дрожью в голосе Марта прошла на середину зала и уставилась на Тео практически с сомнением, и, быть может, я разглядела присутствие страха. — Разумеется. Будь жестче, милая Марта и не забывай про обязанность. — Я и не… В таком случае, нам бы поторопиться. Твои так называемые гости буквально дышат в затылок. — Успей уехать до того, как они здесь окажутся. Марта покинула нас, а Тео вернул своё внимание ко мне. Когда он разрывал связывающую ленту, я почувствовала себя странно, стараясь не двигаться, чтобы не мешать ему. Наваждение ускользнуло быстро, сменяясь удивлением от того, что на ногах стоять было труднее обычного. — Ну неприятно же, — от того, как он вцепился в запястья брякнула я. — Я собираюсь убить тебя раньше времени, если потребуется, вот это будет неприятно. Он быстро миновал пространство, ведущее в ещё одну просторную комнату. Теперь помещение стало напоминать большой дом, хотя раньше я считала, что мы в заброшенной церкви. Снаружи послышались голоса, крики, но с каждой секундой я различала их хуже, пока те не стали напоминать вой. Тео не был напуган, по крайней мере, этого он не выдавал никаким образом. Сердцебиение его было спокойным, даже слишком, а во взгляде, мне казалось, я бы не увидела рассеянности. Я пришла в чувство только в тот момент, когда Тео оказался возле окна, и угрожающе схватился за моё горло. Он вовсе не собирался душить меня, он собирался скинуть меня со второго этажа, однако довершающим элементом картины убийства по-прежнему являлась зажигалка, тесно сжатая в его руках. Желание сопротивляться так неожиданно исчезло, будто бы я в ту же секунду примирилась со своим концом, и я едва ли задумалась, в чём причина: в страхе или же я просто недостаточно сильна? И так, свисая из оконной рамы, я полагала, что мне не остается ничего, кроме как размышлений. И тогда я задумалась в очередной раз над тем, почему ещё жива. Разве не моя смерть — итог? — Ох, нет, не с этим Стилински. Я говорил о младшем. Услышав знакомую фамилию, я ежесекундно испытала страх и жуткое волнение. Они ушли с волной тошноты, так резко нахлынувшей на меня, что в глазах потемнело. Неожиданно появившийся Стайлз застыл расплывчатым образом перед глазами, так что мне не сразу поверилось, что он реальный. Когда парень заговорил, я убедила себя, что не брежу. — Стало быть, раз я здесь, а Лидия жива, тебе есть, что предложить взамен? Чего ты хочешь? — детектив с поразительной медлительностью поднял руки в жесте безоружности. — Ох, нет, меня волнует лишь искусство. Я просто хотел убедиться, что наше сообщение дойдет правильно и полностью, и расшифруют его, соответственно, правильно. Последнее будет, конечно, приятным бонусом, хотя, соглашусь, не для всех. — Искусство? Хочешь сделать из неё картину? Стайлз взглянул на меня беспристрастно, и только столкнувшись с его маской уверенности, я ощутила реальность так, как никогда ранее. — Скорее это больше напоминает театральную постановку. Я прибрал сцену для зрителей. Вы не находите ли этот момент более драматичным, чем он есть на самом деле, может быть, старые воспоминания взыграли? Лидия, ты не могла бы представить, что возле твоего виска пистолет? — Что ты хочешь? Потерять дело о Рафаэле Малибу? Снять с него обвинения? Признать святым? Как мне вернуть её? — Лидия, ты пойдешь к нему? — он с издевкой покосился в мою сторону, поднося огонь чуть ближе к моим губам. Я испуганно отшатнулась назад, но Тео не позволил сделать больше полушага назад. — Видите, молчит и даже не кивает. Рафаэль не имеет никакого отношения к моей работе, это постановка для Вас. Ответив на Ваш вопрос, я хочу получить ответ на свой: что Вы будете делать, когда ваше солнце сгорит? А если будет жить? С отчаянием уставилась на Стилински, пытаясь вызвать у себя страх или другие сильные эмоции, чтобы снова не застывать в покорном ступоре. Что же, в этом мне неплохо помогла Марта, появившаяся из тени с пистолетом в руках. Её руки дрожали, словно она не была готова стрелять, но Марта хорошо знала, куда должна попасть и в кого именно. Я думала, она направит его на меня, я надеялась, что она направит его на меня. — Стайлз, беги, прошу — выпалила на выдохе. Я услышала выстрел, в то же время вырываясь из рук Тео, чего не могла сделать ранее. Мне казалось, я кричала, но оглушающий свист пуль не давал понять этого. Тео был прав: чувство дежавю неизбежно. Опомнившись, Рейкен потянул меня назад, и тогда я схватила первое, что пришло в голову — незамеченную им до этого горсть аконита. У меня было много времени подумать, как разумнее использовать ядовитые цветы, но за секунду времени я лишь сообразила бросить их в юношу, старательно пытаясь попасть куда-нибудь на рану или в слизистую, но лишь малая часть оказалась у него во рту. Я видела как падает Стайлз, и как зажигалка из рук Тео летит прямо на деревянные доски рядом с нами. Небольшое замешательство Рейкена позволило мне ударить его под коленом, но тот живо оттолкнул меня вперёд, хотя явно намеревался утянуть за собой в мгновенно вспыхнувшую часть дома. Я, сильно ударившись спиной, повернула голову в сторону, чтобы найти Стайлза, но вместо того заметила пожирающие языки пламени. Паника охватила меня сильнее, чем я вообще имела какое-либо представление о ней. Я не дышала или дышала слишком часто, пыталась ползти, но, оказалось, не шевелилась вовсе, и когда поняла, что увидела Стайлза, время остановилось, как по щелчку. Был ли он мертв или жив, я не успела предположить, острая боль пронзила виски, заставляя кричать. Я закрыла глаза, чувствуя нескончаемое жжение, возможно, это были слезы или подступающий огонь. Я, дрожа, открыла глаза и не увидела ни единого цветного оттенка.