Пустое место

Работорговки вели себя настолько свободно и раскованно, будто бессмертны или, как минимум, совершенно неуязвимы в этой камере. Оглядев запуганных девчонок, прижавшихся к стенам и друг другу, отводящих глаза и плачущих, стало ясно, что даже просто подговорить похищенных не сдаваться будет сложно, не то что подняться всем и одной толпой вынести обидчиц. Только травля беззащитных делала их в пансионе смелыми. Здесь же вышла наружу вся их трусливая суть. Если бы только эти двое были так же ослаблены страхом. Но тут им бояться некого... - Давай теперь пятьдесят! - хозяйка мачете вдруг раззадорилась, а на той, что пониже, неожиданно появилась улыбка. Кинжал в грубой руке уверенно приблизился к подбородку сиреневолосой, которую держала за руки и волосы одной рукой здоровенная бабища, против которой не было шансов двум хилым девчонкам. Но вторая хоть и была меньше, даже, казалось бы, спокойнее, источала неведомую зловещую ауру Эта её ухмылка пугала - Ива выглядела подавленной и знающей, что предстоит сейчас, но ещё не была сломлена - в отчаянной попытке выбить из рук насильниц оружие, но ничего не вышло - это только развеселило напарниц. - Ну давай пятьдесят... - в маленьких поросячьих глазах зажёгся огонёк маниакальной страсти, а кинжал оставил грубый росчерк снизу лица молодой девушки. Вторая рука толстой, угрожающе приставила мачете к спине сиреневолосой, угрожая обеспечить ей медленную смерть. - Только пусть будет дважды, - сказала она, перечёркивая свежий порез ещё одним по середине. - Это раз... Кровь алыми струйками побежала на рубашку. - Два... - пробасила низкая, снова проводя по свежей ране острым лезвием только до такой степени, чтобы едва значительно углубиться, больше садня, чем разрезая, и повторяла это, каждый раз продолжая счёт. Сорок... Пятьдесят... Порез на боку Ивы. Всё сошлось, они уже делали это раньше. Нужно что-то делать, но что бы она сейчас не предприняла, подельницы просто переключатся на неё, а уже затем добьют старшеклассницу. Есть только крохотная надежда, что мушкет действительно отпугнёт пытающих хотя бы настолько, чтобы открыли дверь, а затем удастся взять подругу за шиворот и скорее бежать за борт. О реалистичности этой шаткой теории даже не хотелось задумываться. - Двадцать шесть... Ива уже не плакала, даже не издавала ни звука, возможно, теряла сознание. На спине вокруг впившегося мачете проступила свежая кровь. Две маньячки потеряли бдительность - сейчас или никогда! - Отошли от неё! - ящерка с криком нацелила на них мушкет дрожащей рукой, отведя в замахе левую, по-прежнему вооруженную только жалким гвоздём, несколько твёрдых шагов вперед - внимание к себе привлечь удалось. На какое-то время они остановились, но темноволосая вовремя заметила, как низкая подготовилась к рывку. Резко и быстро словно пружина, она копьём прыгнула в сторону Ньюгейт, выставив вперед колющее оружие, но удалось взмахом тяжелого мушкета сбить кинжал с курса, а левая рука из замаха направилась прямо в незащищённое лицо нападавшей - гвоздь воткнулся по касательной в скулу, едва не выбив глаз. Перехватив стремительно инициативу, ящерка из защиты перешла в атаку, врезав со всех своих сил прикладом в висок работорговки, ненадолго отправив её на пол. Подвело только то, что оставленная без внимания вторая амбалиха была слишком близко. Не успев отшатнуться, девчонка горько поплатилась за свою ошибку - левая кисть с глухим шлепком упала на пол, отдельно от тела, когда встретилась с заточенным мачете. Брызнула горячая кровь, в глазах с небольшой задержкой всё начало плыть от боли, когда повреждённая рука машинально притянулась к телу. Совсем ненадолго отвлеклась, но и этого хватило, чтобы поскочившая низкая выбила из правой руки мушкет и повалила темноволосую на пол. Первый же бой обернулся полным провалом. Теперь чтобы она ни сделала, первая ошибка перечеркнула все и без того прозрачные возможности. Краем глаза удалось заметить, что Ива пыталась оттянуть толстую от нападения, но не вышло даже отвлечь. О равенстве сил и рассуждать смешно - крепкий удар снёс девушку навзничь, лишив сознания. - Ах ты мрррраааазь, - протянула садистка своим зловонным дыханием, потеряв то отстранённое спокойствие. - Как ты посмела тронуть моё прекрасное лицо, уродина?! В глазах мутнело, кровь ручьём лилась из отрезанной руки. Заметив это, толстая затянула своим ремнём обрубок, перехватывая у низкой целую руку, чтобы удержать покрепче. - Нет, и не надейся! Так быстро ты не умрёшь... Не надейся...

***

Больно вспоминать, как кинжал исчеркал спину, руки, ноги, особенно много порезов было на плечах и чуть ниже шеи. Отрезанные ещё в самом начале косы валялись как мусор, за компанию с клочками чёрных волос на полу лежали и те пленницы, что просто упали в обморок от того, что видели только что. Сама же пытаемая и рада ничего не видеть, просто вырубиться и даже можно потом не приходить в себя - лучше бы всё просто закончилось, раз и навсегда, но маньячки раз за разом били по щекам, давали нюхать какую-то дрянь, временно возвращающую сознание на место. И все ужасы повторялись вновь. Самыми последними из них были кривые движения её же гвоздём по лицу, проводя от уха до уха глубокий, безобразный след. В голове навечно запомнился этот звук - хруст хрящей носа, когда по ним многократно проскребал затупившийся и без этих действий гвоздь. Мысли, если они и были в тот момент, беспощадно вытеснялись болью и кровожадным звоном лезвия, режущего плоть как масло. Не было ни единого шанса отбиться, а в каком-то смысле не было никакой мотивации. Даже пошевелиться не осталось сил - вместе с кровью отовсюду вытекала жизнь. Где-то на грани с подсознанием звучал спор мучительниц, что напоследок можно было бы выколоть глаза и перерезать горло, а другая хотела вместо убийства бросить умирать в пример другим, как залог "хорошего" поведения в пути до места продажи. Всё это было уже так абстрактно, как будто происходило вовсе не с ней. Постепенно угасали чувства и ощущения. Пропадал слух и отказывало зрение. Конец был ближе, чем когда-либо. Даже внезапная остановка корабля с усилившейся качкой осталась без внимания, как и крики наверху. Двое работорговок переглянулись и, бросив девочку, выскочили за дверь, даже не потрудившись за собой запереть. Самоуверенность или... что, паника? Но никто больше не сдвинулся с места - напуганные ученицы готовы были смириться со своим будущим, только бы не умирать вот так, изрезанной на ремни на грязном полу камеры. Ненадолго в голове всё прояснилось, но двигаться всё же не получалось. В открытую дверь пробивался свет с палубы, доносился лязг мечей, звуки выстрелов. Это не пахло спасением, скорее налётом одних разбойников на других, но этот свет был невидимой дорогой к свободе. Казалось бы, несколько шагов, и вот оно - бесконечное небо и море. И хоть какой-то выбор, как именно умереть. Подскочила Ива, тут же бросившись к изрезанной подруге. Она с ужасом смотрела на многочисленные раны и даже боялась что-то спрашивать и прикасаться, но оставалось только молча рвать свою длинную юбку на полоски и осторожно стягивать хотя бы то, что возможно, из этих жутких порезов. Глаза остеклянело смотрели за дверь. Мелькающие тени всё реже преграждали солнечные лучи и вскоре всё и вовсе стихло. Наверное, бунт был подавлен и кошмар продолжится, а пока холодный ветерок снаружи каким-то чудом зашёл в эту темноту и гладил по лицу, остужая болезненное жжение. "Зачем ты смотришь на меня с такой жалостью? Бежала бы лучше... - думала темноволосая, с усилием переводя внимание на обеспокоенную девушку рядом. Слух подводил или на самом деле наступила давящая тишина - это уже не имело абсолютно никакого значения. Ива с ужасом отшатнулась от двери, когда массивная тень заполнила проход, а у ящерки уже закрывались глаза. От мысли, что сейчас издевательство возобновится, хотелось скорее призвать свою смерть, прощаясь со своими мечтами о пиратах и извиняясь перед собой, что так и не удалось прожить более счастливую жизнь. Отец, наверное, был прав? Ха. Кто-то бережно подхватил на руки, это удивило, но не позволило открыть глаза - не осталось совершенно никаких сил. Мерещилось трепетное щебетание Ивы, другие голоса, плеск вёсел о воду. Настойчиво звали по имени, аккуратно хлопали по лицу. Времени, как показалось, прошло не много, но всё до единой минуты кто-то тормошил её, не давая потерять остатки жизни. Мокрая ткань стекала на раны, пощипывающие, ещё едва успевшие подсохнуть сверху. Вода, смешанная с кровью текла по всему телу, в том числе и по лицу, попадая в рот и в глаза. Солоноватая. Открыв глаза, ящерка сразу получила дозу грязных капель, заставивших с отвращением проморгаться от саднящих ощущений. Слёзы бежали сами собой, не давая увидеть ничего вокруг себя, но едва удалось навести взгляд, как крепкие руки обняли за плечи. - Живая! Ты живая! - Ива рыдала, прижимая к себе худую, а теперь ещё и едва дышащую леди Ньюгейт. - Ага, - сдавленно прокомментировала она, не то с сожалением, не то с равнодушием. Даже боль от объятий не волновала - это теперь такая ерунда, после всего случившегося... Даже вырываться не хотелось, хоть и могло получиться уже. Взгляд упал на поблёскивающее, спокойное море за спиной девушки. В хижине, которая сейчас давала им крышу, не было одной стены. Зато это давало широкий обзор на горизонт с обрывистого крутого берега. - Где мы? - голос ещё слаб, но сиреневолосая будто ждала этого вопроса. - Ты не поверишь! Только эти уродки убежали, как за нами пришёл красивый парень, - смущённо улыбаясь, Ива ослабила хватку, давая своей подруге прислониться к стене и нормально слушать её, смотря прямо в глаза. Откровенно говоря, не хотелось случайно опустить взгляд на себя. Даже бинт на лице, попадающий в поле зрения, навевал свежие воспоминания и этот хруст в области носа. А рука... об этом и вовсе не хотелось думать. - Он такой лапочка, вот увидишь! - воодушевлённо трещала кудрявая, жестикулируя и улыбаясь, - Вы чем-то похожи. Вот увидишь! "Да увижу я, не мельтеши... - устало подумала ящерка, смотря по едва ли не подпрыгивающую от радости девушку напротив. - Откуда вы только берёте всё это?.." Импульсивно рассказывая что-то, Ива вертелась, кривлялась, показывала руками. Это напоминало о матери, но по-прежнему оставалось чуждым. Изрезанная рубашка её была отстирана и зашита, раны перевязаны и, судя по чистым бинтам, уже приходили в норму. - Много времени прошло?.. - Несколько часов! Ещё только утром мы были... - Утром? - беспощадно перебив подругу, возмутилась ящерка. - Ты ведь зажила уже вся. - А... Это... Просто особенность организма. - Улыбаясь, снова затрещала сиреневолосая. - Да и ты отлично выглядишь, малышка! На что её смерили скептическим холодным взглядом. - Эээ... Я имею в виду, что ты сильная! Правда. Другая бы умерла уже давно. Спасибо тебе, - старшеклашка снова смущённо улыбнулась и нерешительно пояснила, увидев вопросительный взгляд. - Если бы ты не отвлекла их, меня бы помучали и выкинули за борт. А с водой, знаешь, у меня дела плохи... - Захотела б жить - поплыла, - заметила Ньюгейт с некоторой насмешкой. - И всё же, что в тебе им не понравилось? - Не помогло бы... - лицо старшей, такое же усталое и забинтованное стало немного серьёзнее, привлекая больше внимания к себе. - Помнишь, что они торговали женщинами... Так вот... Я немного не... Ну это... Я просто... - Мальчиком родилась. - низкий голос парня, появившегося из-за угла хижины, неожиданно закончил замятые объяснения Ивы.