За два дня до описываемых событий
Телепортировались мы очень удачно. Прямо в болото! Спасибо Абру за это. Я его пару раз спросила: точно ли он знает координаты? Оказалось, что нет. Кое-как отплевавшись, отловив топазовые очки Абра, которые он чуть не утопил, и выбравшись из такого негостеприимного болота, мы стали искать тропинку, которая, по утверждению Абраксаса, должна была где-то тут быть. Поплутав по зарослям кустарников и деревьев, столкнувшись с крайне недовольным детенышем мантикоры, мы единогласно решили сделать ноги как можно дальше. Потому что если есть недовольный детеныш, то где-то рядом разгуливает еще более недовольная мамаша. Наконец, Абраша упал, не заметив булыжник, и мы нашли заросшую дорогу. Я, слушая матюги Абра, старалась внимательно смотреть под ноги, крепко сжимая в руках палочку. После мантикоры, мы напоролись на стаю голодных и недовольных белых фестралов, от которых гордо сбежали и долго сидели в дупле, пока милые коняшки топтали полянку. — Эстель, — прошептал Абраксас, — посмотри на этих альбиносов. Ты ничего не замечаешь? — Кроме белого цвета? Хочешь павлинов заменить? — не удержалась я от ехидства. — Посмотри на голову. Смотришь? Умница, — дождался Абраксас моего кивка. — А теперь скажи мне, разлюбезная Эсти, когда, блин, у этих кусачих непарнокопытных появились рога на голове, как у единорогов? И копыта озолотились? Я изумленно округлила глаза. Надо же… У фестралов, имеющих такой необычный цвет, были закрученные рога, их костяные хвосты имели длинные кисточки, и копыта были золотые, как у единорогов. — Как такое может быть? — задумчиво произнесла я. — Эти два вида не могли дать потомство. — Оказывается, могли, — рассеянно произнес Абр, думая о чем-то своем. — Эсти, ты не знаешь, почему тебя лошадки не любят? — Нет! — поспешно ответила я, мысленно возвращаясь на четыре года назад. Абр покосился на меня и горестно вздохнул. Квиррелл, так любезно согласившийся стать моим вместилищем, после нового года начал разваливаться на части. От него отваливались куски мягких тканей. И я науськала слугу пойти выпить крови единорога, сказав, что основатели так же лечились. И этот дурак, вместо того чтобы поймать единорога и выпить пару глотков, попросту убивал их. Эх, так много ценного продукта пропадало зря. Он даже не додумался, чтобы толкнуть части туши животного в Лютном переулке. Я же жила на чистых инстинктах и едва-едва осознавала, что вообще происходит. Только вот когда к Квирреллу на урок приходил Поттер, я чувствовала себя намного лучше, будто крови единорога хлебнула. Хм, может надо было испить кровь Поттера? Странно вот что, если пил кровь Квиррелл, то почему лошадки так злятся на меня? Надо бы пройтись вдоль кромки леса. Выяснить, как реагируют на меня нормальные единороги и фестралы, а не эти мутагены. Наконец эти неведомы зверушки улетели в свое прекрасное далеко, а я выползла из дупла, с наслаждением разминаясь. Абраксас с кряхтением потянулся и выгнулся, так что кикимора, сидящая на дереве, открыла от удивления рот, полный острых зубов, и чуть не сверзилась вниз. — Абр, похоже, что ты соблазняешь кикимору! — заржала я. — Что?! — возмутившись, подскочил Абр, и выхватив палочку, окатил меня водой. — Ах, так?! — возмутилась я и в отместку окатила Абра лавиной воды. Так мы бегали по поляне и окатывали друг друга потоками воды, пока кикимора с руганью не начала бегать за мной. Видать, понравился ей Абр. Закончив альтернативную физкультуру и водные процедуры, мы продолжила путь тропке из булыжников. «Следуй по дороге из желтого кирпича» — билась в моей голове мысль. — «Следуй по дороге из желтого кирпича… Следуй…» Доставучий Абраксас каждые несколько метров спрашивал, вспомнила ли я что-нибудь? На что получал емкий ответ — нет! Пару раз нам встречались хищные растения, которые периодически пытались нас или попробовать на зуб, или просто отравить. Тоже экспериментаторы, как Снейп. Северус говорил, что газировка опасна для человека, а если эти одуванчики-переростки напоить? Они помрут? Надеюсь, что да. Пока я шла, меня уже раз десять пытались сожрать. И это в родном замке! Дьявольские силки, разросшиеся на всю дорогу, я безжалостно спалила. И так их много! Горизонта не видно, как разрослись! Вдруг мы дошли до развилки. Одна дорожка так и оставалась вымощенной булыжниками, а вот другая была чистенькая, вымощенная желтым кирпичом. — Куда теперь? — спросил порядком уставший Абр. — По дороге из желтого кирпича, — хмыкнула я, подозрительно рассматривая эту слишком аккуратную дорожку. — Эстель, ты сбрендила! И начиталась волшебника страны Оз! — покрутил пальцем у виска мужчина. — Следуй по дороге из желтого кирпича, никуда не сворачивая, и тогда дойдешь до Изумрудного города! Эстель! Это детская сказка! Так не бывает! — Я чувствую, что так надо, — откликнулась я. — А ты можешь вернуться в мэнор! Я отвернулась и шагнула на дорожку. Шаг, еще шаг, и еще шаг, и еще. Главное не оборачиваться с видом побитой собаки. Вообще не оборачиваться! И еще шаг… Неужели уйдет? Бросит? Вроде очевидно, Абру есть что терять: семья, увлечения, предприятия, но почему так больно и горько на душе? Вдруг меня резко развернули и стиснули в медвежьих объятиях. Я аж пискнула. Сердито сопящий Абраксас пробубнил мне куда-то в плечо: — Твоя гордыня тебя когда-нибудь погубит. Я не знаю, как долго мы простояли так, обнявшись и сопя друг другу в плечо, но нас никто не беспокоил. Даже нарисовавшийся поблизости болотный черт почесал свои рога и прошмыгнул дальше, решив не нарываться. Чёрта, как и кикимору, на земли Слизерина притащил Тони, сказав, что жалко их стало, вот он их в общем и освободил (считай украл). А теперь им негде жить, а у меня тут места дофига. — Абраша, — пошевелилась я, — я вспомнила. — Что? — испытующе взглянул на меня Абр, не выпуская из медвежьего захвата. — Эта дорога реально ведет к замку Слизерина. Она кратчайший путь в замок. А та булыжная просто опоясывает территорию и водит за нос путников. — А, ну круто, — задумчиво произнес Абр, будто бы надеялся на другое воспоминание. Дальше мы пошли более спокойно. Никто не пытался напасть, но то тут, то там высовывались любопытные морды животных, с интересом разглядывающие нас. Замок появился неожиданно, будто бы выскочил из-под земли, а до этого времени притаившись сидел в ближайших кустах. Что ж, строение впечатляло. Построенный в одном, и перестраиваемый каждый век, замок, однако, имел гармоничное сочетание, несмотря на разнокалиберность кирпичей и построек. Тяжелый монолит здания сочетался с изящными башенками, а узкие бойницы с широкими проходами. Вдруг за воротами раздался шорох и огромные створки открылись. Из ворот выползли два василиска. Посверкивая ярко-желтыми глазами. Голову каждой самки венчали ярко-оранжевые наросты, напоминающие корону. Пока я рассматривала самочек, которые, в свою очередь, бесцеремонно разглядывали меня, за моей спиной раздался звук упавшей статуи. — Абраксас! — подскочила я, резко развернувшись. На желтых кирпичах с изумленным выражением лица лежала статуя имени Абраксаса. Черт! Что же делать?! М-да, выбора-то и нет… — Уваш-шаемые Хранительнис-сы, рас-сколдуйте! — попросила я. — Кто ты? — зашипели змеи в унисон. — Почему не окаменела? Говорящ-щая? Откуда с-снаеш-шь, что мы Хранительнис-сы? — Я нас-следнис-са Слис-серина. Я была тут раньш-ше, — отвечала я, с грустью думая, что Хранительницы мне попались крайне тормознутые. А время, отмерянное для спасения Абра, все утекало. Оставалось десять минут. Змеи посовещались между собой, недоверчиво кося на меня глазами. — Мы не помним-с тебя. Ты не приходила. Был юнош-ша, потом он вырос-с в муш-шчину и потерялсс-я во времени. — Это я и есть! — довольно резко ответила я. Оставалось семь минут. — Не помним-с! Укусим-с! — зашипели дамы. — У тебя другой запах-х. Я скрипнула зубами. Я сама сейчас вас перекусаю, если мне Абра не вернете! Мне тут один зельевар сказал, что моим ядом можно всю Британию отравить и на Прованс еще останется! Запах, может, и другой, но вот магия должна остаться той же! Тормозы! Пять минут. — Почувс-с-ствуй мою магию! — зашипела я еще более яростно и взмахнув рукой отправила змейкам волну чистой, не сдерживаемой ничем магии. Бедных змеек впечатало в ворота и свернуло дугой. Я опустила руку. Змейки поднялись с кирпичей и начали шептаться. Минута! Наконец они договорились. — Не муш-шна, женщ-щина. Нас-следнис-са. Теперь ты наш-ша. Наш-ша Хоз-сяйка, — склонили голову змейки и коснулись«Посвящается Саманте Гонт, изгнанной наследнице замка Слизерина, за умение писать и зачаровывать дневник на тысячелетия. Отдельная благодарность за четкость изложения места нахождения замка
С благодарностью, Лорд Волдеморт.
Нынешний владелец замка с 1960 г.»
Касание таблички толкнуло меня на новый виток воспоминаний. Этот замок был построен еще в десятом веке и имел вид крепкого донжона. В тринадцатом веке замок обзавелся парой башенок и мощным неприступным двором, в который были свезены все вассалы с прилегающих земель. В то же время были отстроены все необходимые для жизни лавки и дома. В четырнадцатом веке Саманта Гонт была изгнана престарелым дедом из замка, и после этого он долгое время пустовал, пока я его не нашел благодаря дневнику той самой Саманты. Честно говоря, моей уже расколотой душонке было жалко Гордячку Сам, которую воспитывали, как настоящую принцессу. Представьте, что вы за всю жизнь палец о палец не ударили, жили припеваючи, и умели только вышивать на пяльцах и музицировать, готовились выйти замуж за богатого юношу и до конца жизни надеялись, что этот принц вас найдет и отвезет в свой замок. Хотя эта надежда не помешала Саманте родить двух детей неизвестно от кого (в дневнике не был указан отец детей), передав им свою фамилию и клочок земли рядом с нынешним поместьем Риддлов. Так они жили и женились друг на друге, пока моя маменька не окрутила наследника Риддлов и не родила меня, жизнерадостно померев в минуту моего рождения. В замке проснувшиеся эльфы наводили лоск под руководством Лейлы, которая отрапортовала, что друг Госпожи напоен единорожьим молоком, выкупан в трех котлах: в воде студеной, в воде вареной и в кипяченом молоке. А теперь он спит. Я минуту изучающе смотрела на барабашку, которая заметно напряглась. Наконец я решила спросить: — Лейла, а откуда ты знаешь про ритуал Три Котла? — Мне рассказала моя мама, а ей её, и так далее. Этот ритуал помог спасти маленького хозяина Антошку, когда он потерялся зимой в сибирском лесу и на него напали перевертыши. Так вот откуда у Тони шрамы на руке и спине. А я-то думала, что он с медведем дрался! А это перевертыши. Полулюди-полузвери. Имеют вид милого ребенка и подзывают путника громким надрывным детским плачем, а потом оборачиваются и в когтисто-зубастых искаженных монстров и разрывают свою жертву. — Так этот ритуал может помочь всем? — спросила я. — У меня скоро будет очень много больных гостей, которым такой ритуал необходим. — Не уверена, — пожала плечами Лейла, — это знает только моя матушка. — А где твоя матушка? — В доме своего хозяина. Все ждет его возвращения. Я иногда хожу её кормить, но она не хочет, — поникла барабашка, прижав уши к голове. — Вот что мы сделаем, — сказала я. — Когда ты пойдешь к матушке, то возьмешь меня с собой. У меня есть предложение, от которого она не сможет отказаться. Лейла обрадовано замахала хвостом и умчалась на грохот, где начала охаживать полотенцем двух нерасторопных эльфов. Те, прикрывая рыжеватые головы от разошедшейся Лейлы, не спорили, а старались по-тихому уползти подальше. Я рассмеялась и решила обойти замок.***
Первую сигарету я выкурила в годы войны, стараясь придать себе таким образом крутости и авторитарности. Описывать, как вокруг меня носился взволнованный Василий, я не буду. Это надо было видеть. К третьей затяжке я приобрела зеленоватый оттенок кожи и ужасный кашель. Вторую сигарету я пробовала выкурить, когда мне отказали в месте преподавателя в Хогвартсе. А ведь это была моя мечта. После этого я создала орден Вальпургиевых рыцарей, которых со временем переименовала в Упивающихся Смертью. И мы начали бороться за отмену запрета некоторых знаний, а также большей свободы поведения в мире магглов. Третья сигарета была, когда я узнала о ребенке пророчества и мне претила сама мысль, что придется убивать ребенка. Убить взрослого, хоть и беззащитного, это одно. А вот младенец — это совершенно другое. Четвертая — когда я увидела свою рожу в зеркале в этом году. Как я не упала в обморок от шока, я не знаю. С такой рожей весь электорат разбежится! Даже несравненная Беллатрикс Блэк. У Блэков на гербу всегда красовалась гончая, как символ верности. Вот и Белла была очень верной соратницей. Пятая сигарета была сегодня. Этот замок пытался меня сожрать! Я несколько раз избежала смертельной ловушки и поняла, что больше не хочу пока что соваться в сердце замка, ибо мне мои конечности еще дороги. Вот сижу я на крыльце, слегка подкопченная, в окровавленной и слегка порванной одежде, в одном сапоге, и пытаюсь понять, за что меня так не любит Локи? Пока я сидела и страдала по поводу того, что замок, тварь разумная, не пропустил меня в самое сердце к Алтарю, ко мне подползли Хранительницы. Змейки дождались, пока я докурю сигарету, и только потом заговорили: — Я Хатшепсут, — зашипела более крупная, обладающая синеватым отливом чешуи Хранительница. — И моя с-сестра Шеша, — Хатшеспут кивнула на желтую змейку. — Мы прос-сим прощ-щения. Мы не з-снали, что хос-сяин реш-шил переродитьс-ся и продолш-шить род Слис-серина. — Прош-шаю, — зашипела я. — Как это продолш-шить род? — У рода Слис-серин всегда нас-следует женщ-щина. Она ше и с-становитьс-ся Главой Рода, — ответила Шеша. — В прош-шлый раз, хоз-сяин пыталс-ся обойти это правило, но у него не полуш-шилось. Он был половинчатым. Без душ-ши… — Ваш-шего друга спас-сли очки, — зашипела синеватая, перебив младшую. — Ес-сли бы не очки, то он был бы с-статуей в с-саду. А теперь ему не страш-шен наш-ш взгляд. — А половинчатых-х замок пус-стит к алтарю? — задала я волнующий меня вопрос. — Пус-стит. Только нуш-шен поручитель, который пойдет за будущей главой и в огонь и в воду. И он не долш-шен быть муш-шем или кровным родс-ственником, — ответила Шеша. Василиск была еще очень юной и ей не терпелось поговорить. — Поруш-шитель есть! — ответила, прикидывая, как уговорить Абра спуститься к сердцу замка. Наверняка ведь дорогой и любимый я нашаманил кучу ловушек. И теперь у меня есть одна проблема: я не помню вообще, какие ловушки и где они могут быть. И даже представить не могу, что нас ждет в подземелье. Змейки покивали и, поклонившись, удалились. Я слышала, как сердито шипела Хатшепсут, отчитывая младшую. У василисков с возрастом меняется цвет. Рождаются они блеклыми, почти бесцветными, и с возрастом начинают темнеть. Например, Василий младше Хатшепсут, потому что имеет изумрудную чешую, а Хранительница более темную, можно сказать, что сине-зеленую. Самого старого василиска я видел в Индии. Он имел винный цвет и говорил, что живет уже больше двадцати веков. Многое повидал, но помирать не собирается, у него еще детей полно, и их надо воспитывать. Я потянулась, очистила и починила костюм из драконьей кожи, чтобы не пугать Абра, и, потребовав новые сапоги, пошла искать гостевые покои, где почивал Малфой. Надо попробовать успеть все сегодня, неизвестно, как себя поведет этот замок, если я все же доберусь до Алтаря. Все-таки меня пугает, что замку не нравится частичность души. Дамблдор его что ли покусал?!***
Итак, подлый замок нас разделил. Я шла по гигантскому залу, стены которого никак не мог выхватить свет люмоса. Мне было страшно. Тут и там раздавались голоса магов и магглов, которых я или подставила, или убила. Иногда мне казалось, что кто-то или что-то смотрит мне в спину и ждет, когда я потеряю бдительность, чтобы уничтожить. Я уже пожалела, что вытащила Абра из комнаты и позвала с собой. Нет бы самой разобраться с тем, что тут наворочено дражайшим предком… Из мрака выглянула заплаканная чумазая мордашка и спросила меня: — Зачем ты убил меня, Риддл? — Я не убивала тебя. Ты упала с крыши. — Ты убил моего кролика. А через два года уничтожил мою возможность получить семью. Ты опозорил меня! Я хотела пойти поплакать на краю крыши, но тогда шел дождь и я помню, как на крыше появился ты, и я упала, — Билли Стабс протянула ко мне дрожащие руки. — Я не хотела… — ответила я. Сомневаюсь, что призрачная тринадцатилетняя девчонка поймет, что нельзя было доверять той супружеской чете. Слишком уж они были благообразные, да и слухи по приюту ходили о «домашних детях»*. — Упокой меня, Том. Я хочу свободы. Я устала блуждать по Англии и возвращаться на улицу, где был приют, — Билли грустно посмотрела на меня и исчезла… И что это, блин, было? Это морок, созданный на моем чувстве вины, или все же неприкаянная душа Стабс? Если это морок, то можно не париться и жить дальше, но что-то мне подсказывает, что не так все просто. Я вступила в зал, в центре которого располагалась глубокая яма. В яме же покоилась многоголовая гидра. Магический огонек люмоса сверкнул и потух… Магия исчезла. А значит, придется бороться, как обычный маггл. Частично истлевшие кости намекали, что не все волшебники смогли с честью пройти такое испытание. Гидра начала разворачивать свои головы, собираясь напасть. Я отобрала у лежащего под куском скелета меч и приготовилась. Бой разгорелся нешуточный. Гидра, похоже, заскучавшая с века эдак пятнадцатого — скелет как раз был облачен в доспехи того времени — собиралась поиграть. Она делала обманные движения головами, старалась задеть меня хвостом, и также периодически плевалась слюной, разъедающей камень. Я, кружа по залу и скача, как горная коза, старалась не попасть под эти плевки и не получить по недавно обретенному носу хвостом. Это мой нос! Он мне дорого достался! Делая очередной прыжок, я заметила нишу, которую Гидра старательно оберегала. Я, бросив череп в гидру, перекатилась в нишу и облегченно вздохнула, слушая, как орет недовольная многоголовая и жалуется, что игрушка убежала. Фух! Думала, что копыта откину и плакали мои планы великие! Я вытащила палочку и взмахнула: — Люмос! — огонек замерцал на кончике. Слава Гекате, магия тут работает. Я села отдохнуть, прислонившись к одной из статуй, и рассматривала старый грот, в котором по полу стелился туман, а в нишах, выдолбленных в стенах, покоились статуи предков. Я подсвечивала палочкой и читала имена предков. Древнейшие, но при этом искусно созданные и богато украшенные статуи принадлежали Салазару Слизерину и его дочери Мерредит, которая вышла замуж за Септимуса Гонта. Вдруг огонек выхватил нишу со стоявшей там девочкой. Мать Моргана! Это же Саманта Гонт! Эта двенадцатилетняя девочка Гордячка Сам! Похоже, что статуи создавались, снимая отпечаток с индивидуума в последний его момент нахождения в стенах замка. Иначе, почему статуя выглядит на двенадцать лет, а по датам жизни видно, что Саманта прожила шестьдесят пять лет? — Томми… — неожиданно раздался голос над ухом. Я резко вскочила и чуть было не выронила палочку. Обернувшись на голос, я увидела Тони, который стоял, обхватив себя руками. — Тони? — спросила я. — Это я, — тихо прошелестел он. — Но ты же в Азкабане? — удивилась я. Я верила и не верила происходящему. Тони здесь? Быть такого не может! Но если он сбежал и ждал меня? Здесь. Ждал, пока я не пришла… — Я сбежал, — ответил Тони. — но не до конца. Долохов развел руки, и я увидела зияющую сквозную рваную рану. — Что это было, Тони? — спросила резко севшим голосом. Губы пересохли. Не может быть! Не верю! Не хочу верить! — Крохотная неудача, — ухмыльнулся Долохов своей шальной улыбкой. — Как же так? — простонала я, не веря в случившееся. Тони, весельчак и балагур Тони, который выходил из самой катастрофичной ситуации без каких-то потерь, мертв? Меня накрыло волной пустоты. Я стояла, не в силах не вымолвить ни слова, а Тони ухмылялся, только вот улыбка его перестала быть шальной и привычной, а стала злой и какой-то хищной, напоминающей оскал дикого зверя. — Адеско Файр! — сказала пустота голосом Малфоя. Долохов, охваченный пламенем, заорал потусторонним голосом и рассыпался на рой мерзких насекомых, которые толпой устремились ко мне, заставив меня тем самым героически удирать. Я с детства ненавижу этих шести и восьмилапых! Мерзкие существа, цель которых — досадить или отложить как можно больше яиц. Фу! Наконец-то я взяла себя в руки. Мерзость мерзостью, а один на один с таким существом бороться проблематично, и, выхватив палочку, присоединилась к Абраксасу, который деловито палил по насекомым адским пламенем. В две палочки и один артефакт, мы наконец–то избавились от мерзости. — Надо убираться отсюда, — сказала я, утирая пот со лба. — Что это за хрень, Томми? — Абраксас был так зол, что вернулся к моему старому имени. — Это Путанка, Абр. Ментальный паразит, вытягивающий из нас наши потаенные страхи и желания. Неубиваем, к сожалению. Его можно только деморализовать, но потом он возвращается обратно. — И откуда он взялся? — мрачно поинтересовался Абр. — Это долгая история. Я могу ее рассказать по дороге к алтарному камню. Видишь эту скульптурную композицию из близнецов? — я указала на искусно выполненную скульптуру из разнополых, но похожих друг на друга, как две капли воды, близнецов. Пятнадцатилетние девушка и юноша стояли спиной друг к другу и делали вид, что соседний близнец не достоин внимания. — Это Маккейла и Маккензи. Трагические близнецы. Так вот, за двести лет до появления Гордячки Сам, в семье Гонт родилась королевская пара, причем это были очень одаренные магически дети. Как ты понимаешь, рождение магических близнецов это статус. Статус, которым хотелось обладать другим или хотя бы оказаться как можно ближе. Детей с рождения стали воспитывать очень жестко. Они виделись только за трапезами, если повезет. Конечно, магические близнецы тянутся друг к другу безумно, и так урезать общение нельзя, как поступила Глава Рода, как раз вот она, — я кивнула головой на рослую женщину лет пятидесяти в изумрудном платье с золотыми косами почти до пола. За спиной женщины стоял силуэт совсем молодого юноши, выполненный из гагата. — И почему же она так поступила? — Глава Рода тоже была из такой пары, но ее близнец погиб, когда ей было тринадцать. И, скорее всего, женщина решила перестраховаться, но увы, это не помогло. В какой –то момент близнецы нашли утешение от несправедливости и жесткости жизни в объятиях друг друга. — Это то, что я думаю? — изумился Абр и подвигал бровями. — Именно. Об этом никто не догадывался до тех пор, пока юный Маккензи не согласился на брак с женщиной старше него самого вдвое. Через несколько месяцев после свадьбы, Маккейла позвала своего брата сюда, в галерею предков, чтобы сообщить одну интересную новость. Увы, я не знаю, что за новость она ему рассказала, но близнецы поругались, и девушка зарезала единоутробного брата. Осознав, что она собственными руками убила Маккензи, Маккейла сошла с ума. Конечно, не сразу. Она, если верить хроникам, была найдена мертвой через две недели после пропажи. Свадьба, гости, толпы народа съехавшиеся поздравить новобрачных. Тут уж не до сестры жениха. — Жуткая история. Но ты так и не ответила, откуда появилась Путанка? — А Путанка появилась именно из-за того, что Маккейла раз за разом переживала смерти своего брата. Циклично. Она каждый раз переживала этот момент, от начала и до конца, все больше и больше впадая в отчаяние и ненависть к себе. И таким образом, накрутив паутину из негативных эмоций, боли, отчаяния и ненависти к себе, создалась Путанка. Она питается нашей кровью, в которую поступает выброс эмоций, завязанных на сильную любовь и сильный страх. — М-да, так себе существо. А как она размножается? — Во время отце- и братоубийства. — Значит, почти в каждом чистокровном семействе может обитать такая хрень? — Именно, — кивнула я. — О, пришли. Мы оказались около двери, опутанной змеями, как и в Тайной Комнате Хогвартса. — Откройсся, — прошипела я. Змеи пришли в движение, открывая добротную дверь, вырезанную из цельного куска дерева с углублением в виде ладоней в центре. Я вдавила ладонь в углубление и почувствовала ужасные уколы по всей поверхности. Дверь, напившись моей крови, гостеприимно открылась. Войдя в комнату, испещренную кельтскими рунами и символами, мы подошли к центру, где находился алтарь. Алтарь представлял собой непрерывно танцующие стихии, которые то складывались в один символ бесконечности, то распадались на два отдельных элементаля. — Твою мать! — выругался Абр. — Чем ты удивлен? Огонь и вода всегда служили зельеварам и некромантам. — Я не ожидал, что твой алтарь такой! — Сама в шоке, — откликнулась я и шагнула в центр. Меня обхватили оба элементаля, и на несколько секунд мне стало трудно дышать. Элементали ощупывали и осматривали, изучали и проверяли, достойна ли я стать следующей Главой Рода? Я слышала гул вопросов, но не понимала смысл. Эти вопросы были адресованы не мне, а Малфою, который сейчас выступал поручителем. И от большинства его ответов зависела моя жизнь и судьба. Если я буду достойна, то все понятно. Я Глава Рода и буду приумножать богатство и силу. А если не достойна, то меня сожрет алтарь. И моя статуя украсит одну из ниш грота. Похороны по методу Первеллов! Запихни в алтарь и получи красивую статую на выходе. Элементали сужали пространство вокруг меня. Э-э-э, я так не согласна! Я должна найти Реджину Блек и прояснить, почему она исчезла. Вытащить из Азкабана не только Тони, но и остальных сидельцев. Мне еще сына растить и мужа воспитывать! «Сыновей» — прошелестел потусторонний голос и элементали опали. Я вышла к бледному от истощения Абру и молча потащила его на свежий воздух, с удивлением отмечая, что я чувствую каждый уголок своей земли. Мы в изнеможении опустились на землю, вдыхая воздух и греясь на обеденном солнце. Абр растянулся на земле и блаженно прикрыл глаза. Я, оставив Малфоя набираться сил, отправилась бродить по парку и предаваться вопросу. О каких сыновьях говорили элементали? Один это понятно — Поттер. А второй кто? Или их больше чем два? Неужели у меня есть еще один ребенок? И сколько же ему лет? Последний раз я был женщиной в семьдесят пятом году и вроде как предохранялся. И более поздних контактов у меня не было… Потому что кукуха взяла полноценный отпуск и улетела. Мои размышления прервала сигналка. Кто ломится в мои покои? Кому, блин, жить надоело?! Я развернулась обратно и пошла за Абраксасом, обдумывая, кто такой наглый, кроме Поттера? Поттеру же я сама доступ дала, чтоб он Лютика навещал. Я потянула линию сигналки и увидела на том конце испуганного и напряженного Малфоя-младшего, который старательно пытался вскрыть мои комнаты, постоянно оглядываясь. — Малфой, твой внук обнаглел! — заявила я довольному жизнью Абраксасу. — Что ты так лыбишься? — Сегодня суббота, — блаженно улыбнулся Абр. — И я пропустил утреннюю деловую встречу. — И чему ты рад? — Что не заключил помолвку Драко. На меня после твоей инициации нашло озарение, что пусть Драко сам себе выберет даму сердца. А уж я помогу ему её покорить. — Покорять он собрался! Пошли! Ты домой, а я в Хогвартс. Кивнув, Абр поднялся и мы переместились, каждый к себе.***
Я закончила рассказ, упомянув о том, что алтарь намекнул мне о наличии у меня не одного сына и промочила горло уже остывшим кофе. — Сплетни правят миром, — тонко улыбнулась Нарцисса, — я побеседую со своими дражайшими подругами. Может кто что и знает. Я благодарно кивнула. Абр делал мне знаки, мол, не рассказывай о моем решении. Пришлось снова кивнуть. — Лейла, принеси мне новый кофе! Я не буду пить холодную бурду! — Все будет исполнено, Госпожа! — откликнулась полудомовушка и унеслась с кофейником. — То есть ты хочешь навестить барабашку? — с интересом спросил Люциус. — Не страшно? — Нет, — погано ухмыльнулась я. — У меня есть пароль. — Какой же? — Антонин Долохов. Услышав это имя, любая барабашка будет рада оказать любую посильную помощь. Люциус удовлетворенно кивнул и стал черкать в своем блокноте. Шаржи что ли рисует? Люциус обожал рисовать шаржи с детства, но для наследника это неподходящее занятие. Будь Люциус вторым сыном, то он мог себе позволить стать художником. — То есть ты теперь Глава Рода Слизерин? — спросил задумчивый Снейп. — Ага, — самодовольно ответила я, принимая чашку с кофе у Лейлы, — мечты сбываются. — А ты понимаешь, что теперь ты отразишься на всех гобеленах, как выгодная невеста? — ехидно ухмыльнулся Северус. — Я замужем! Если ты забыл! — возмутилась я. — Умеешь ты, Крестный, магу праздник испортить … — задумчиво произнес Драко.