Невольный Валентин

Хибари мучила совесть. Ему удалось избавиться от сомнений, но внутренний голос корил за задуманное. Совесть взывала к разуму, убеждая, что девочка слишком юна. Чувство собственности же давило на гордость, напоминая, что время не ждёт. Не сделай он этого, Хром достанется Мукуро, стоит проклятию спасть. В гармоничности своих отношений с иллюзионисткой юноша был уверен. За обедом хранитель Облака старался не смотреть на девушку. Но стоило их взглядам пересечься, как Докуро на мгновение потеряла контроль над иллюзией, открывая румянец на щеках. Она прекрасно понимала причину, сподвигшую любимого на такой решительный шаг, потому дала согласие. Хотя Хром согласилась бы и без этого. Больше всего неловкость девушка испытывала из-за смены ролей, несмотря на то, что Кёя обязался взять всё на себя. — Извините, я опять пересолила. — Смутившись, Хром опустила взгляд, вызвав улыбку на лице юноши. — Не страшно. Мне даже льстит. — Хибари так и не рассказал девушке о матери, поэтому она была весьма удивлена, но всё равно довольна.* Время тянулось мучительно долго. Разминка в виде спарринга лишь усугубила положение: желание Кёи усилилось. Ждать сил больше не было. Глава дисциплинарного комитета первым принял душ, чтобы после подготовить комнату. «Ты ведь понимаешь, что подобная глупость не поможет? — раздался неприятный голос в голове. Не будь у Кёи кольца Ада, достаточно было бы разорвать связь, чтобы помешать его планам. Но Хибари не нуждался в поддержке иллюзиониста. Более того, хранитель Облака нарочно позволил сопернику проникнуть в его мысли, дабы показать, что девушка принадлежит ему. А, к своему сожалению, Мукуро при всём желании не успел бы прибыть в дом хранителя Облака вовремя. — Я убью тебя в ту же секунду, как вернёшься в своё тело». Кёю слова Рокудо не пугали. Скорее даже приносили удовлетворение. Глава дисциплинарного комитета был слишком силён, чтобы позволить угрозам жалкого иллюзиониста свершиться. В этот раз его решительность была сильнее, чем у Савады — Хибари не мог проиграть. Хранитель Облака зажигал жидкие свечи, расставленные всюду по комнате. Алые лепестки роз были рассыпаны по белой простыне. Хибари поправил пояс на чёрном халате после того, как зажёг последнюю свечку. — Кёя-сама. Хром стояла в дверях, одетая в короткую светлую полупрозрачную сорочку. Даже знание того, что этот вид всего лишь обман, иллюзия, он заставил с новой силой трепетать в предвкушении. Кёя почувствовал не сразу, как по ногам стали стекать капли от перевозбуждения. Девушка медленно подошла к брюнету, нерешительно положив руки ему на плечи. Улыбнувшись, Хибари притянул Докуро к себе ближе, чтобы в тот же миг поцеловать. Вначале лёгкий поцелуй, ласкающий только губы, затем глубокий, где языки изучали друг друга. — Чувствую, ты тоже сгораешь от нетерпения, — прошептал он на ушко Хром, потёршись о пах. — Кёя-сама, я… — девушка была слишком взволнована, чтобы что-либо ответить, поэтому замолчала, прижавшись к хранителю Облака. Хибари провёл ладонью по щеке, чтобы иллюзионистка посмотрела на него. Поймав её взгляд, юноша вновь поцеловал Хром. Медленно опустив руку к груди, затем к животу, помог снять сорочку. Слабые иллюзии не позволяли ощущать женское тело, но и образ был достаточно приятен. Раздев Докуро, Кёя поцеловал плечико девушки. Долго не думая, стесняясь, иллюзионистка помогла возлюбленному избавиться от одежды. — Ложись, — успокаивающим тоном проговорил Кёя, с заботой глядя на Докуро. От атмосферы и мыслей сердце бешено билось. Для Хибари необходимости в предварительных ласках не было: он был уже готов. Да и нежить своё собственное тело, пусть там и находилась Хром, желания не было. «Хром моя», — хранитель Облака не смог сдержать торжествующую мысль, обращённую к Мукуро, лишая девственности тело Докуро.

* * *

Рокудо был бы рад разорвать телепатическую связь, но ненависть к Хибари не давала покоя. Мысли путались, а негативные эмоции били через край. Не в силах смириться с беспомощностью, Мукуро остановился. Сжав руки в кулаки и закрыв глаза, он пытался хоть как-то справиться с гневом. Сделав пару глубоких вздохов, Рокудо постепенно начал успокаиваться. Капля за каплей хранителю Тумана удавалось восстанавливать душевное равновесие. Поэтому он разозлился вдвойне, когда ему помешали трое новоявленных неопытных нерадивых бандитов. — Иностранец? — Главарь банды встал перед Мукуро, поигрывая перочинным ножичком. — Должно быть, денег полно. Небось, горишь желанием с нами поделиться? — Горю желанием? — Открыв глаза, Рокудо использовал путь Ада, окружая парней густым чёрным туманом, в котором иногда мелькали молнии. — Я горю желанием поделиться с миром своей тьмой. — Из тумана, скрывающего все ужасы происходящего, послышались отчаянные крики страха и боли. Что происходило там, знал один только Мукуро. Даже несчастному трио не хватило бы фантазии понять, что с ними сотворили. — А так как вы оказались первыми, я буду особенно щедр. Излив свою злость на трио неудавшихся бандитов, Рокудо продолжил свой путь никуда: ему было всё равно куда идти. Парни, оставленные позади, были сломлены безвозвратно. Их психика была настолько искалечена, что впереди их ждало будущее в психиатрической больнице. Гнев хранителя Тумана немного поутих, но от этого лучше не стало. На место одного отвратительного чувства пришло другое. На душе стало горько, а сердце изнывало от боли. Его милая Наги предпочла Кёю. Это был её собственный выбор, на который иллюзионист не смог повлиять. Тяжелее всего было принять то, что Мукуро любил её на самом деле, что это не было просто желание обладания. Он и не подозревал, что способен испытывать столь сильное чувство, как любовь. Впервые юноша испытывал что-то столь искреннее, поэтому разочарование было таким сильным. Савада шёл по улице навстречу хранителю Тумана. От одного ощущения присутствия иллюзиониста хотелось убежать. Но свернуть с пути, по его мнению, казалось слишком невежливым. Тсуна верил, что Рокудо не станет нападать на него, пока он в теле Киоко. Верил, несмотря на попытку интуиции вразумить хозяина. Поэтому для Тсунаёши было неожиданностью, когда ядовито-зелёные лианы, появившиеся из сизого тумана, обвили его руки и ноги, подвешивая над тротуаром. — Мукуро! — в страхе выкрикнул Тсуна. Иллюзионист подошёл к нему вплотную, проведя ладонью по губам и щеке девушки, в чьём теле находился Тсунаёши. Взгляд его был пуст: Мукуро настолько яростно пытался заглушить боль, что разум отказал, вынуждая поступать иррационально. — Она довольно милая. Управляя телом девушки, будто кукловод, иллюзионист заставил Саваду обнять его. — Мукуро, — Тсунаёши понемногу отходил от шока, хотя сердце периодически словно замирало, — что происходит? — Ничего. Рокудо гладил девушку по светлым волосам, греясь в объятиях. Боль и ненависть медленно угасали от чужого тепла. Казалось, пришло успокоение. Но стоило юноше представить на месте пленённого Тсуны Хром, как злость снова ударила в голову. Перед глазами стояла картина занимающихся любовью Хибари и Докуро. Кёя неистово двигался, страстно покусывая девушку в шею. И девушка, его милая Наги, не сопротивлялась, позволяя хранителю Облака делать с ней всё, что тому заблагорассудится. Её голос звонким стоном раздавался в голове. Иллюзионист не сразу осознал, что образы не являются плодом его воображения. Кёя, невольно торжествуя, вновь связался с ним на мгновение. Желание заставить кого-нибудь страдать вновь заполнило сознание. — Ты и правда неудачник, Савада Тсунаёши. — Нет! — Пленник стал вырываться, когда Рокудо опустил руку к бедру, затем запустил в трусики, касаясь промежности. — Остановись! Не трогай! — но докричаться до иллюзиониста было невозможно. Тсуна в полной мере ощущал на себе весь ужас безысходности. — Это тело Киоко-чан! — в отчаянии закричал он. — Тем хуже для тебя, — шепнул на ухо хранитель Тумана, после взяв Саваду за подбородок свободной рукой, заставляя смотреть в разноцветные глаза. — Будет больно. Отодвинув в сторону трусики на теле Киоко, расстегнув ширинку на брюках, Рокудо резко вошёл, не имея ни капли жалости к своей жертве. Вскрикнув, Тсунаёши замолчал, а из глаз его потекли слёзы. В горле застрял ком, а сердце будто перестало биться. От шока Савада молча смотрел вперёд, в одну точку, не желая верить в происходящее. Он даже не чувствовал боли. Мукуро совсем не волновало, кто был сейчас в его объятиях. Чувствуя и представляя, как член окрашивается девственной кровью, иллюзионист испытывал особое извращённое удовольствие, которое ещё больше омрачало душу. Сжимая до боли бёдра девушки, Мукуро двигался грубо, с каждым толчком проникая так глубоко, насколько мог. Его размер был несколько больше, чем могла себе позволить принять Киоко, поэтому юноша не мог войти на всю длину. Савада очнулся от шока, когда Рокудо запустил язык ему в рот, неприятно двигая им внутри. Только через секунды он едва не взвыл от невыносимой боли, от того как зверски хранитель Тумана истязал тело его любимой. Тсунаёши вновь стал сопротивляться, извиваясь всем телом, но лозы оплели его ещё больше, начиная выпускать шипы при каждой попытке вырваться. Не в силах более терпеть, от отчаяния Савада, полный решимости закончить пытку, окружил пламенем Солнца себя и Рокудо. Очищающее тёплое пламя заглушило боль и ненависть иллюзиониста, позволив ненадолго окунуться в наслаждение. Кончив, Рокудо позволил лозам аккуратно опустить тело девушки на тротуар. Порезы от шипов быстро затягивались, благодаря атрибуту Солнца. Тсунаёши дрожал от пережитого. Чувствуя себя обнажённым не только телом, но и душой, юноша обнял сам себя, согнувшись и рыдая. При неудавшейся попытке встать, по ногам стало медленно стекать белое семя, смешанное с кровью. Тсуна не мог остановить плач даже для того, чтобы спросить «За что?!». Мукуро попытался помочь ему встать, а Савада неловко попробовал оттолкнуть, с ненавистью глядя на иллюзиониста. — Да, я сволочь и негодяй, — игнорируя немые протесты, продолжил Рокудо, — но достаточно сознательный, чтобы позаботиться о последствиях. Вставай. Здесь недалеко аптека. Тебе нужно принять противозачаточное. Желательно, как можно скорее. Поддерживая хромающего Саваду, Рокудо помог ему дойти до аптеки. — Что я скажу Киоко-чан? Злость сменилась страхом, что юноша не смог уберечь любимую. За содеянное он винил не только Мукуро, но и себя. Тсуна вовсе не спрашивал совета, просто случайно озвучил мысль. От переизбытка эмоций он присел на корточки. — Можешь ничего не говорить. Просто переспи с ней, пока не вернулись в свои тела. Если хватит смелости поранить самого себя, чтобы имитировать потерю девственности, она даже не узнает о том, что-то произошло. — Смелости? Переспать? Мы ещё даже ни разу не целовались! — Оя? Нет предела твоей глупости. — Не тебе говорить! — Как насчёт того, я тебе помогу. В качестве извинения. — Почему? — искренне удивился Тсунаёши. Он не верил в наличие совести у иллюзиониста, поэтому не мог понять причину, почему тот хотел извиниться. — Не хочу, чтобы ты нарушил своё обещание со мной сразиться, — напомнил о давно забытом слове, данном Савадой. — Теперь вставай. — Рокудо преклонил колено перед жертвой, подставляя плечо. — Я не пойду. Не хочу позорить Киоко-чан ещё больше. — Никто не узнает. Несовершеннолетним такие таблетки всё равно не продадут, — убедил в отсутствии необходимости беспокоиться Мукуро. Войдя в аптеку, юноша создал иллюзию более зрелой пары. Оставив Тсуну сидеть на диванчике, Рокудо встал в очередь. У него появилось время поразмышлять. Решение помочь было спонтанным, навеянным очищающим пламенем. Но ненависть к мафии вновь давала о себе знать. С Кёей у него ещё будет возможность разобраться. А вот если Киоко забеременеет от него, то это был бы отличный шанс унизить Саваду. Внимание Тсуны всё ещё было рассеянным из-за шока, да и в теле Сасагавы интуиция не работала столь ясно, поэтому Мукуро задумал обмануть десятого босса Вонголы. Вместо противозачаточного он купил витаминку. Савада, даже глядя в глаза иллюзиониста, не заметил подвоха.