Невольный Валентин

Внимание! Мукуро в этой части представлен отъявленным подлецом и мерзавцем, которому нет оправдания. Он совершил жестокий поступок не из-за наплыва эмоций, а трезво рассудив, взвесив все за и против. Кто не хочет его видеть таким после всего, что было ранее в рассказе, просьба либо не читать, либо не жаловаться: вы предупреждены. Чем ближе Хром становилась к Кёе, тем больше Мукуро понимал, насколько она важна для него. Наги не была просто инструментом. Как бы тяжело не было Рокудо признать, он любил её. До безумия. Хром олицетворяла собой тот свет, что был так необходим тёмной душе иллюзиониста, чтобы жить нормальной жизнью, чтобы быть счастливым. А теперь у него собирались отнять надежду на будущее, на котором он когда-то поставил крест. Рокудо знал всё о плане Хибари, ему оставалось только опередить соперника, не имея возможности предотвратить «катастрофу» иначе. Мукуро очень хотел, чтобы всё было по-другому, но Кёя вынуждал пойти на крайние меры. И всё же за своё решение иллюзионист ненавидел больше всего себя. Отринув в сторону отвращение к себе, Рокудо открыл дверь в кабинет дисциплинарного комитета. Войдя, он первым делом развеял иллюзию хранителя Облака: его интересовал облик любимой ученицы. — Что ты забыл на моей территории? — отвлёкшись от документов, Кёя сурово глянул на незваного гостя. — Свою собственность, — прямо ответил Мукуро. Подойдя вплотную, он провёл по щеке девушки, но Хибари поймал его руку и с силой нажал на болевую точку на запястье. Иллюзионист и виду не подал, продолжая загадочно улыбаться. — Удивительно, сколько всего мне удалось увидеть, благодаря тебе. То, чего я больше никогда не увижу, как только всё вернётся на свои места. Ненависть на её лице, гнев, презрение. Насколько же её душа чиста? — Рокудо вовсе не с Хибари разговаривал, а лишь озвучивал свои мысли. Звук собственного размеренного голоса успокаивал и предавал уверенности. — Она не твоя, — вставая, произнёс Кёя, не скрывая злобы. — Если ты правда в это веришь, то ты будешь поражён. Самодовольная ухмылка иллюзиониста выводила и себя. Не став начинать с малого, Хибари сразу выпустил шипы и цепи на тонфа и пошёл в атаку, но хранитель Тумана только рассмеялся. Вопреки своей натуре, Мукуро не использовал иллюзии. Словно в насмешку, он притеснял Кёю физическими атаками, активировав четвёртый путь. Иллюзионист игрался с Хибари, как кот с беспомощной мышкой, пока не загнал в угол. Удерживая руки девушки над её головой, блокировав ноги, дабы не получить подлейший удар, Мукуро снял кольцо Ада и надел себе. Хранитель Облака был к такому не готов. Вскрикнув от невыносимой боли разок, он крепко стиснул зубы. Ещё больших трудов ему составило остаться на ногах, да и то, благодаря едва весомой поддержки виновника мучений. Пользуясь слабостью противника, Рокудо поцеловал дрожащее тело любимой в висок, затем укусил ушко, прошёлся губами по нежной шее. Приглушённые сдерживаемые всхлипы-хрипы и ощущение прерывистого дыхания на коже будоражили кровь. У Мукуро были достаточно развиты фантазия и контроль над собственным восприятием, чтобы представить, что его любимая испытывала трепет, а не боль и страх, но в то же время он упивался немыслимыми страданиями соперника. Насладившись лёгкими страстными порывами, скромными объятиями и безответными поцелуями, Рокудо отпустил девушку, и та медленно сползла на пол, неровно тяжело дыша. Глаза её были широко открыты, но она ничего не видела из-за застлавшей тёмной пелены. Кёя был невероятно выносливым, но даже ему с такими ранами и чувствительностью иллюзионистов было не совладать. Он готов был выть от боли и отчаяния, сдерживала только гордость. — Она умрёт, если ты не позволишь мне проникнуть в твою душу, — Мукуро говорил так спокойно, будто бы его бесценное сокровище не собиралось вот-вот покинуть этот бренный мир. — Ты не сделаешь этого… — с трудом прошептал Кёя. Он не был слеп, чтобы не заметить, насколько Хром была дорога его недругу. Он бы ни за что не отнял у неё жизнь. — Ты кое-чего не понимаешь, — иллюзионист присел на корточки перед девушкой и грустно улыбнулся, — безумие не ведает границ. Наги знает, на что я способен, — Мукуро поправил спутавшуюся прядку от длинной чёлки на Докуро, продолжая свою монотонную бесчувственную речь. Он заботливо стёр выступивший пот ладонью и ласково коснулся солёного лба губами, а после припал к пересохшим губам Хром для короткого, но омерзительного для Кёи поцелуя. В тот миг он был искренне рад той боли, что мешала ему трезво мыслить и нормально воспринимать мир. — Но ты прав, я её не убью. Иллюзионист взял девушку на руки и понёс к дивану. Неаккуратно бросив её на него, Рокудо стал раздеваться. Оголив торс, он глянул на задыхающуюся Наги и щёлкнул пальцами. Просто так: ему так было веселее. Дышать стало проще, но на сердце стало тяжелее: Хибари увидел полуголого иллюзиониста, как только зрение начало возвращаться. Смысл происходящего хранитель Облака осознал практически сразу. Одного он не понимал: как органы к нему вернулись, когда он всячески отвергал Мукуро. — Что ты делаешь? — Кёя попытался встать, но шипастые лозы приковали его к кожаной постели. — Ты знаешь. Я собираюсь сделать то, что задумал сделать ты — лишить мою милую Хром девственности, пока этого не сделал кто-либо другой, — слова «кто-либо другой» Рокудо удалось произнести особенно выразительно. Органы своей жертве он воссоздал благодаря слиянию сил кольца, пути Ада и атрибута Вонголы — желание Кёи уже не имело значения. Он мог безгранично пользоваться предоставленным телом любимой, никто не мог его теперь остановить. — Она тебя не простит. — А мне и не нужно прощение, — опроверг иллюзионист. Расстегнув пуговицу на брюках, не торопясь расстёгивая ширинку, он наблюдал, как его царапающие лозы оголяли невинную девушку. В предвкушении Мукуро невольно облизнул губы. — Хром меня поймёт. Со временем, но всё же. Итог предрешён. Хибари больше не сказал ни слова. К чему? Бесполезно. Он тщетно пытался сопротивляться, пытался даже прорваться с помощью ненавистных иллюзий — результат нулевой. Рокудо навис над телом Докуро, и Хибари крепко зажмурил глаза, и сжал связанные руки в кулаки. Он желал, чтобы та боль вернулась, затуманила разум, отняла терзающие чувства. Но чуда не свершилось. Хранитель Облака не надеялся на спасение, только лишь хотел забыть этот момент. Тот миг, когда Мукуро вошёл в Хром. И эта боль не была отрезвляющей. Она запечатлела его позор на веки вечные, плотно въевшись в память и душу. Хибари не понимал, откуда взялись слёзы… Впервые в жизни он испытывал сильнейший шок. — Мукуро… сама… Казалось, что сердце выпрыгнуло из груди, когда он услышал голос возлюбленной, почти невесты — так о Наги порой думал Кёя. Ошарашенная девушка стояла на пороге, не решаясь сделать шаг ни туда, ни обратно. — Милая Наги, как замечательно, что ты пришла, — не скрывая торжествующей улыбки, произнёс Мукуро. — Я хочу, чтобы ты прямо здесь и сейчас сказала, кому принадлежишь. Повисло молчание, нарушенное вскоре стоном Кёи, когда Рокудо неаккуратно двинулся. Докуро охнула и подбежала к любимому, но остановилась, так и не дотронувшись до него. — Я… — умолкла Хром, прикрыв рот ладошкой, бросая взгляд то на отвернувшегося Хибари, то на учителя. — Кому? — настойчиво повторил Рокудо. — Вам… — сглотнув подступивший от переизбытка смешанных чувств ком, едва не плача заговорила девушка, — Мукуро-сама. — Умничка, моя милая, — улыбнулся хранитель Тумана и притянул Хром к себе для поцелуя. — Никто тебя у меня не отнимет.

* * *

Кёе и Хром потребовалось шесть месяцев, чтобы достичь хрупкой гармонии. Мукуро делал всё, чтобы они оказались на грани, дабы без проблем разорвать ту связь, необходимую для снятия проклятия, после очередного полнолуния. Он рассчитал всё. Хибари сам отдал Докуро, не желая больше иметь с ней дело: все чувства, которые глава дисциплинарного комитета средней Намимори испытывал к девушке когда-то, исчезли, оставив за собой горький привкус неудавшейся любви.