My obsession

До своего приезда в столицу, Донхэ и не думал, что развлечения могут быть настолько утомительными, но уже спустя две недели после начала сезона он на сто процентов был уверен в том, что все эти вечеринки, балы и званые ужины – самый что ни на есть каторжный труд. Причем кропотливый и ежедневный, но пока, увы, совершенно бесплодный, ведь, вопреки всем ожиданиям родителей, которых теперь постоянно отсутствующий дома днем и возвращающий под утро Донхэ видел крайне редко, он все еще так и не завел знакомства с подходящей на роль его невесты девушкой. Нет, у Донхэ и Сонмина с Саын (по крайней мере, и юноша, и его родители считали, что граф и графиня делают все возможное, чтобы найти для него подходящую партию) было на примете целых три кандидатуры, но ни одна из них не нравилась Донхэ настолько сильно и даже не казалась ему настолько подходящей на роль жены, чтобы он решился приступить к несколько более активным решительным действиям, чем просто знакомство и пустые, не длящиеся более десяти минут разговоры. Да и вообще, на всех этих мероприятиях Донхэ был настолько занят общением со всеми теми людьми, с которыми кузен и его супруга знакомили его, аргументируя эти вынужденные знакомства тем, что хороший круг общения сделает Донхэ еще более достойным кандидатом в мужья, что у него просто не оставалось времени на хорошеньких юных девушек, которых родители выводили в свет как раз таки затем, чтобы те могли найти себе подходящего супруга. А еще у Донхэ был свой персональный преследователь, который настигал его буквально каждый вечер, как бы старательно юноша ни пытался уклониться от общения с ним. Герцог Ли. Уже лишь при одном звуке этого имени Донхэ прошибала странная дрожь, а все внутренности скручивались от жуткого неприятного предчувствия, ведь вся интуиция Донхэ буквально вопила о том, что ему следует держаться как можно дальше от этого мужчины. Герцог Ли был не просто странным человеком, а очень и очень странным, причем в самом худшем смысле этого слова. И пусть после того памятного бала и той записки герцог Ли, вопреки всем худшим ожиданиям Донхэ, не то что не сделал ничего предосудительного, но даже словом или жестом не нарушил в присутствии Донхэ единого правила приличия, ведя себя исключительно безупречно, но… юноша буквально кожей чувствовал его обжигающий взгляд на себе всякий раз, когда они оказывались в одном помещении на одном мероприятии, и как бы он ни старался скрыться от тяжелого, практически невыносимого взора герцога Ли, но тот словно преследовал его. Повсюду. Вторгался едва ли не во все его беседы и ни на минуту не выпускал несчастного юношу из виду, превращая все мероприятия, на которые был приглашен Донхэ, в самую настоящую пытку и до такой степени раздражая его, что еще немного – и юноша, наплевав на свою гордость, воспитание и все правила приличия, с удовольствием бы высказал герцогу все свои претензии, вот только вся досада этого странного преследования и пристального внимания со стороны герцога была в том, что за все эти дни им так ни разу и не удалось поговорить наедине, ведь герцог Ли ни разу не подошел к Донхэ для приватной беседы, предпочитая бесцеремонно вторгаться в его разговоры с посторонними людьми. Они говорили за прошедшие дни на ничего не значащие светские темы о погоде, моде, литературе, музыке, политике едва ли не больше двух десятков раз, однако… ни одного из них не прошло с глазу на глаз. И… Донхэ почти жалел об этом? Ведь намного проще было бы высказать герцогу все свое возмущение его непристойным поведением и спокойно продолжать жить дальше, чем притворяться на публике, что между ними ничего нет и не было, мучительно осмысливая произошедшее каждую секунду свободного времени. И если для герцога Ли подобное притворство было совершенно естественным, то вот Донхэ… Он чувствовал, как все это медленно и мучительно, день за днем, час за часом, минута за минутой раздирает его изнутри, не давая покоя его и без того измученным и терзающимся душе и сердцу. Он даже грешным делом подумал о том, что, возможно, герцог Ли немного перебрал с шампанским на королевском балу и просто не помнит этой досадной сцены, разыгравшейся между ними, вернее, той, что он разыграл с Донхэ, но… что тогда с запиской? Или он написал и отправил ее сразу после бала? Кто бы знал, как Донхэ хотелось верить в это. Однако за все время личного знакомства с герцогом он ни разу не видел, чтобы тот злоупотреблял алкогольными напитками, в отличие от многих новых знакомых Донхэ, да и эти взгляды и искры, нет да нет и мелькающие в глубине темных глаз… Нет, герцог Ли прекрасно помнил о произошедшем и вел лишь одному ему известную игру, заставляя Донхэ чувствовать себя жалкой пешкой в ней, лишь подчиняющейся умелой руке, ведущей ее, и это… это не могло не сводить его с ума. Как и тот факт, что если судить непредвзято, со стороны, то герцог Ли действительно был прекрасным собеседником – умным, начитанным, дальновидным и имеющим на все свое собственное, весьма четко обоснованное мнение, да, его речи порою были чересчур язвительными, но это лишь добавляло пикантности их разговорам, и… Донхэ действительно нравилось общаться с ним. Но разве можно одновременно бояться, практически ненавидеть, жаждать внимания, считать приятным собеседником и ненормальным богомерзким двуличным безумцем, не имеющим ни совести, ни морали, ни чести, одного и того же человека? Или это и правда первые признаки болезни рассудка? Сколько бы Донхэ ни размышлял, он все никак не мог найти ответа на этот вопрос. И единственный закономерный и логичный вывод, к которому ему удалось прийти, так это тот, что ему следует держаться как можно дальше от герцога Ли и по возможности избегать любых контактов с ним, но мужчина не оставлял ему ни малейшего шанса следовать этому плану. Вот и сейчас, увидев, что с юношей до невозможности очевидно флиртует юная баронесса Чо, дебютировавшая в свете тоже в этом году и находящаяся в поисках подходящей партии, герцог алым коршуном бросился к юной паре, совершенно бесцеремонно вмешавшись в их беседу и моментально привлекая к себе все внимание хорошенькой девушки, разумеется, жаждущей знакомства и общения с самим герцогом в отличие от ее собеседника, бывшего, как всегда, до невозможности приятно очевидным в своем совершенно искреннем испуге и упрямом желании не общаться с ним, однако… Хёкджэ прекрасно умел манипулировать людьми и заставлять их вести долгие светские беседы, даже если они не имели на то ни малейшего желания, вот и сейчас, как бы мальчишка ни противился его обществу, но ему не оставалось ничего иного, как улыбаться Хёкджэ одной из своих самых вежливых и самых очаровательных улыбок и отвечать на все его вопросы, даже не представляя, насколько невыносимое удовольствие доставляет его оппоненту вся эта совершенно искренняя и неподдельная в своей эмоциональности игра. – Ну так что, виконт Ли, признайтесь нам, вы любите театр? Только честно, – Хёкджэ насмешливо посмотрел на зло сверкнувшего глазами мальчишку, который словно едва-едва сдерживал себя сейчас, чтобы не нахамить ему, но… вряд ли бы он осмелился сделать что-то подобное в присутствии баронессы Чо, да и даже наедине… Что-то подсказывало Хёкджэ, что этому мальчишке вряд ли хватит сил противостоять ему, и он сможет сломить его и подчинить себе всего лишь за пару секунд и получить от него все, чего он только пожелает, вот только… пока Хёкджэ совершенно не собирался делать этого, просто искренне наслаждаясь происходящим и этой совершенно неочевидной для посторонних связью, что уже медленно, но верно образовывалась между ними, наполняя каждую клеточку тела герцога Ли волнующим предвкушением чего-то совершенно необыкновенного. – Да-да, виконт Ли, мне тоже интересно знать, вы любите театр? – с улыбкой поддержала атаку Хёкджэ девушка, даже не представляя, что герцог Ли жаждет от ее собеседника едва ли не того же самого, что и она, разве что его совершенно не волновала формальная и финансовая сторона их будущего, а лишь эмоциональная и физическая, но вряд ли юная неискушенная девица могла подумать о чем-то подобном, и… ее наивная и очаровательная слепота была прекрасна, но все-таки не так, как растерянное смущение и недовольство загнанного в угол мальчишки, которого Хёкджэ снова и снова вынуждал общаться с собой, медленно, но верно добираясь до его истинной сути, которая была едва ли хуже милого личика и стройной фигуры, а может быть, даже лучше, ведь Хёкджэ давно не общался с кем-то одновременно настолько образованным и наивным, что это, с одной стороны, восхищало, а с другой – не могло не умилять. – Я даже не знаю… – растерянно протянул Донхэ, не зная, что сейчас смущает его сильнее: обжигающий взгляд герцога, не отрывающийся от него ни на секунду и словно желающий обуглить его кожу, забраться под нее и увидеть его истинную сущность, или сама суть вопроса, ведь все его познания ограничивались рождественскими церковными представлениями и парой школьных постановок, а это был явно не тот фундамент, на котором следовало строить свои суждения о целом виде искусства, но Донхэ жутко не хотелось выглядеть провинциальным невеждой в глазах очаровательной девушки, ставшей одной из немногих, кто действительно понравился ему, и герцога Ли, который… перед которым Донхэ почему-то просто не мог позволить себе ударить в грязь лицом. Без любых на то объективных причин. Это был скорее вопрос гордости и чести, чем чего-либо еще. – Скорее да, чем нет… – О, тогда вам обязательно следует побывать на открытии театрального сезона. Говорят, в этом году они хотят начать с премьеры балета. Если вы вдруг решитесь, то дайте знать, моя ложа всегда к вашим услугам, – Хёкджэ был настолько очарователен и вежлив, насколько это вообще было возможно сейчас, не оставляя своему собеседнику даже шанса отказаться, и, чтобы закрепить успех своего приглашения, нанес последний, весьма и весьма точный удар: – Баронесса Чо, вы же составите нам компанию? – очаровательно улыбнулся баронессе герцог, отрезая мальчишке последние пути к отступлению и уже представляя, каково это будет – сидеть рядом в полумраке и интимном уединении ложи в театре, всего лишь в паре сантиметров друг от друга, и… делать нечто такое, о чем приличным людям будет страшно даже помыслить, в том числе этому мальчишке, который пока даже не представляет, какое удовольствие на самом деле может доставить хорошая театральная премьера, даже не просто удовольствие, а подлинное наслаждение, сначала возносящее тебя на вершину, а потом низвергающее в адскую пучину неисполненных желаний. – С преогромнейшим удовольствием, Ваша Светлость, – счастливо улыбнулась девушку, все еще не веря своему счастью. Мало того, что она наконец-то нашла того, кто действительно пришелся ей по душе, так этот самый кто-то, кажется, и правда (как поговаривали многие) находился под опекой не только своего сиятельного кузена и его супруги, но и самого герцога Ли, который теперь не только бы представлен баронессе Чо, но и… действительно пригласил их посетить открытие театрального сезона и наслаждаться премьерой из своей ложи? Это было приглашение неслыханной щедрости, которого удостаивались очень и очень немногие. И… несмотря на то, что у герцога была невеста и он славился своим холодным и сдержанным нравом, чем черт не шутит! Ведь сердцу не прикажешь, а юным девицам так приятно мечтать о том, что они могут получить что-то, на что в реальной жизни им не стоит даже надеяться. Вот только юная баронесса даже не подозревала, что предмет столь пристального и теплого внимания герцога вовсе не она, и едва-едва смогла скрыть свое разочарование, когда мужчина, заручившись согласием молодой пары, которая еще не была парой вовсе, поспешил откланяться, ведь его ждало еще так много разговоров, куда более важных для судьбы королевства и его собственной, но это вовсе не значило, что он собирался выпускать не сдержавшего облегченный выдох мальчишку из виду, продолжая зорко следить за ним и его знакомствами весь оставшийся вечер. Впрочем, его сестренка и ее супруг уже здорово просеяли круг общения своего кузена, избавив его от общества нежелательных в их кругу людей, и это было больше, чем просто прекрасно. Вот только баронесса Чо, которая не отлипала от него практически весь вечер, начинала раздражать Хёкджэ все сильнее, и, судя по тем недовольным взглядам, что кидали на девушку граф и графиня Ли, не только его, поэтому следовало надеяться, что в ближайшее время эта девица исчезнет из окружения виконта Ли, как и все прочие незамужние особы женского пола, выказывающие излишний интерес к мальчишке, который был слишком улыбчивым и доброжелательным сегодня и… даже почти флиртовал с баронессой? И все эти его улыбки и знаки внимания, оказываемые какой-то совершенно нелепой, практически вульгарной девице, под конец вечера настолько разозлили Хёкджэ, что он не сдержался и, решив все же испортить настроение этому юному неразборчивому в дамах мальцу, отправил ему записку – всего пара строк на ярко-алой бумаге, после которых хорошее настроение мальчишки мгновенно улетучилось, а сам он после пары минут судорожных попыток справиться с очередным нервным потрясением, поспешно распрощался с баронессой и просто сбежал с вечера, до невозможности развеселив Хёкджэ своим поведением. Впрочем, герцог Ли даже и не надеялся, что мальчишка выполнит его не самую скромную просьбу, но… Как же можно быть настолько очевидным и забавным? Нет, у Хёкджэ и правда давно не было столь любопытных оппонентов, делающих эту игру в кошки-мышки с каждым днем все веселее и веселее.