My obsession

– Если ты все еще переживаешь о том, что маркизу Киму удастся узнать о моем рождении нечто такое, что может оспорить мое право носить титул герцога, то ты глубоко ошибаешься. Та история уже давно в прошлом, и мы хорошенько зачистили все… источники утечки ненужной информации, так что можешь не переживать, – ободряюще улыбнулся принцу Хёкджэ, стараясь хотя бы немного успокоить окончательно разнервничавшегося парня, ведь когда вдруг начинает происходить нечто такое, что целиком и полностью разрушает все твои далеко идущие планы, то с этим весьма и весьма сложно мириться, особенно если ты юн, горяч и все еще не способен трезво и здраво мыслить и просчитывать все на много ходов вперед. И как бы Кюхён ни хотел казаться взрослым и серьезным, но он все еще был импульсивным юнцом, которому сейчас предстояло пройти самую важную в его жизни проверку на прочность, и если ему это удастся, то он получит все, что пожелает, а если нет… то что ж, такова его судьба. – Ты уверен? – Кюхён пристально посмотрел на наставника и друга, так, словно сомневался в его возможностях и словах. – Более чем. И я ни в коем случае не собираюсь играть в прятки. Мне нечего скрывать, и я уже не раз и не два доказывал Его Величеству, что я более чем предан королевской семье и своей стране, поэтому лучшее, что я могу сделать в данной ситуации, – пойти на казнь и как можно ярче продемонстрировать всем свою позицию. О, я так рад, что маркизу Киму удалось разоблачить столь коварный заговор и так хорошо замаскировавшихся изменников! Это просто чудо, что он успел сделать это до того, как они совершили что-то непоправимое! И казнь – самое малое, что они заслуживают за свои мысли и деяния, и я искренне надеюсь на то, что все это станет хорошим примером для других и в переломный момент поможет принять им нужное решение! – закатил глаза в притворной смеси восторга и праведного гнева Хёкджэ, всем своим видом демонстрируя, как сильно он осчастливлен происходящим, и заставляя принца скривить губы в горьком подобии усмешки: – Безупречная игра, Ваша Светлость. Я так понимаю, что у тебя уже есть какой-то план? – Кюхён вопросительно посмотрел на герцога, который едва ли не быстрее, чем за мгновение, умудрился сменить маску восторженного идиота на свое привычное слишком мрачное и слишком серьезное выражение лица. – Возможно, – недовольно пожав губы, передернул плечами Хёкджэ. – Но я думаю, что тебе пока не стоит знать. Твоя главная задача сейчас – изображать из себя примерного сына и наследного принца и во всем поддерживать своего отца. Старайся вникать во все его дела и в те вопросы, которыми он занят сейчас, но не слишком усердствуй: нам не нужно лишнее внимание, – предположив, что у них есть еще пара минут для беседы, в который раз поспешил наставить Кюхёна Хёкджэ, решивший, что уж раз король не хочет встречаться с ним и предпочел голосу разума голос маркиза Кима, то… и Хёкджэ наконец-то придется выбрать окончательную, наиболее приемлемую для него сторону – сторону наследного принца, который, по мнению герцога, уже давно мог спокойно взойти на предназначенный ему правом крови и правом наследования престол. – Хорошо, как пожелаете, Ваша Светлость, – склонил голову в формальном поклоне перед наставником Кюхён, прекрасно знающий, что если герцог Ли говорит о том, что ему пока не стоит знать некоторых подробностей, значит, все так и есть, и его главная роль сейчас – изображать хорошего сына, впрочем, с этим у Кюхёна никогда не было ни малейших проблем, и его отец не имел ни малейшего понятия о том, сколь неприятный подарок преподнесет ему его любимый младший сын в этом году. – Я рад, что ты все понимаешь. Когда придет время, я посвящу тебя во все детали нашей общей стратегии, но пока это действительно все, что тебе стоит знать, – подняв уголки губ в намеке на довольную улыбку, кивнул Хёкджэ и, тут же нахмурившись и дав себе на размышления всего пару секунд, все-таки позволил себе сделать Его Высочеству еще одно, не слишком своевременное предупреждение: – И да… Я бы искренне советовал тебе пока сократить количество своих визитов в дом графа и графини Ли. Не давай маркизу Киму и его Комиссии по нравственности лишних поводов, которые могут дискредитировать тебя в глазах отца. Прошу… – тяжело вздохнув, Хёкджэ окинул взглядом дом, в котором жили его сестра и супруг и у черного входа в который они беседовали с принцем едва ли не полчаса. Хёкджэ сам когда-то привел Кюхёна в этот дом, на одну из закрытых вечеринок, что так обожали Сонмин и Саын, и был так непередаваемо счастлив, когда те нашли общий язык с наследным принцем, ведь это было ему так на руку, но сейчас… Им стоило быть предельно осторожными и ограничивать себя даже в столь невинных забавах и удовольствиях, чтобы не дай бог не попасть под горячую руку и не навлечь на себя гнев Его Величества. – Как будто сам маркиз Ким и все эти его высоконравственные припевалы – святые, – недовольно фыркнул Кюхён, но быстро стушевался под тяжелым взглядом герцога, прекрасно понимая, что тот прав и что его визиты в этот дом стали слишком частыми, а болезненная зависимость от графа Ли – слишком сильной, и в просьбе Хёкджэ действительно есть свой резон, вот только… хватит ли Кюхёну сил выполнить ее? Этого Его Высочество не знал. Но… наверное, ему следовало попробовать если не разорвать, то хотя бы немного ослабить эту связь, с каждым днем все сильнее удушающим ошейником сдавливающую его шею. По крайней мере попытаться. Именно это Кюхён и пообещал герцогу Ли и, попросив мужчину держать его в курсе событий, попрощался с герцогом, тихонько проскальзывая в дом через специально оставленную открытой для него дверь. Все слуги графа и графини знали, что по ночам их господ частенько посещает таинственный гость, но вот кто именно – никто из них не имел ни малейшего понятия, ведь граф и графиня Ли так тщательно оберегали его инкогнито: лицо и фигура этого ночного гостя всегда были надежно скрыты под простым черным плащом, и, стоило этому гостю лишь переступить порог дома и подняться легким бесшумным шагом на второй этаж, в южное крыло, где располагались спальни господ, как всем слугам автоматически строжайше запрещалось подниматься на второй этаж, ровно до того самого момента, как гость графа и графини Ли не покинет рано утром (а иногда и не так уж рано) их дом. Впрочем, вполне могло быть так, что это был и вовсе не один гость, а несколько разных, ведь вся прислуга в доме прекрасно знала об «общительности» своих господ и их весьма своеобразных способах скрашивать свой досуг, а если учесть, что они ни разу в жизни не слышали даже голоса этого человека, то… это был самый вероятный вариант из всех возможных. Но вряд ли хоть кто-то из прислуги мог даже предположить, КТО именно был самым частым гостей в спальнях графа и графини Ли. Осторожно закрыв за собой двери и чувствуя до боли знакомую сладко-тянущую дрожь предвкушения внутри, Кюхён быстрым стремительным шагом взлетел на второй этаж и, позвонив в колокольчик, чтобы оповестить графа Ли о своем прибытии, свернул в небольшую комнатку, предназначенную для дожидающегося пробуждения господина камердинера, которая сейчас использовалась лишь затем, чтобы Его Высочество мог избавиться от своей одежды. Нетерпеливо сбросив дорожный плащ и самостоятельно избавившись от многослойного, расшитого драгоценными камнями и полностью соответствующего его статусу темно-фиолетового костюма, Кюхён дрожащими пальцами быстро начал расстегивать маленькие пуговички на белоснежной, шелковой, отороченной кружевом рубашке, чувствуя, как слой за слоем вместе с одеждой с него спадает пелена беспокойств и проблем, оставляя после себя лишь кристально чистую пустоту и простые, понятные любому смертному желания, превращая Кюхёна из Его Высочества наследного принца Королевства Объединенных Герцогств Аарон в самого любимого домашнего питомца графа Ли, готового на любые ухищрения и унижения, лишь бы заполучить как можно больше ласки, внимания и любви своего хозяина. И подаренный ему господином ошейник был последней точкой в окончательном превращении Кюхёна, позволяющей ему полностью избавиться от того, кто он есть на самом деле, и стать тем, кем он так сильно жаждет быть…

***

Проводив принца взглядом и убедившись, что Его Высочество скрылся в доме графа и графини, Хёкджэ уже собирался было воспользоваться конюшней графа, чтобы взять лошадь и добраться до дома, но внезапно его взгляд словно магнитом притянуло к выложенной узорчатым камнем дорожке, причудливо извивающейся между изящно подстриженных цветочных кустов и ведущей в глубь приусадебного парка, туда, где были расположены гостевые дома – Хёкджэ прекрасно знал это, ведь он нередко останавливался в одном из них, в том самом, в котором по иронии судьбы, а скорее, хозяев этого дома жил юный виконт Ли со своими родителями и к которому ноги Хёкджэ словно сами собой привели его, пока он задумчиво размышлял о том, что этот мальчишка определенно зацепил его, заставляя чувствовать уже давно пресытившегося всеми этими играми герцога что-то совершенно новое, даже несмотря на то, что Хёкджэ прекрасно понимал, что сейчас самое неподходящее время для каких бы то ни было чувств и игр, но… он просто ничего не мог сделать, чтобы совладать со своими чувствами и вернуть себе прежнее спокойствие и хладнокровие, и поэтому сделал единственное правильное и возможное в данном случае – просто поддался им, наслаждаясь каждым мгновением его пока практически безмолвного противостояния с этим юным искушением для многих из них, которое было вовсе не так невинно, как казалось на первый взгляд. Хёкджэ прекрасно видел, что эта чистая душа – прекрасная среда обитания для демонов порока, стоит лишь поселить их туда – и… Как же приятно и волнительно будет наблюдать за тем, как эта святая невинность разрушит сама себя, открыв перед своим незамутненным взором куда более интересный и куда более приятный мир. Окинув взглядом внезапно возникший перед его глазами гостевой дом, освещенный лишь тусклым светом уличных фонарей по периметру террасы, в котором сейчас не горело ни одного окна, Хёкджэ, ведомый своим странным чувственным порывом, внезапно решил проверить одну свою еще более волнительную догадку, радуясь тому, что ежедневные тренировки с дворцовым гарнизоном и участие в таком количестве военных походов сослужили ему хорошую службу, закалив не только дух, но и укрепив тело, наградив его силой, ловкостью и множеством весьма полезных навыков и умений. Чувствуя себя последним вором или растлителем юных девиц (причем и первое, и второе были для мужчины совсем не в новинку) герцог Ли ловко вскарабкался по увивающему стены дома плющу на второй этаж к небольшому изящному балкону, примыкающему к покоям, которые обычно занимал он сам, и, с облегчением убедившись, что обитатель этих покоев слишком беспечен, чтобы запирать все двери и окна, бесшумно шагнул в полумрак чужой комнаты, к величайшему удивлению Хёкджэ почему-то насквозь пропитанной мятно-травяным запахом с отчетливо-лекарственным горьковатым привкусом. Это было по меньшей мере безумно, нелепо и сумасбродно, но удача с интуицией и в этот раз не подвели мужчину (а может, его не подвело то, что он слишком хорошо знал свою сестру и ее супруга и их любовь к созданию подобной волнующей иронии в реальной жизни), и эта комната принадлежала именно тому, кому он и предполагал – безмятежно раскинувшемуся на белоснежных простынях и громко посапывающему не хуже новорожденного младенца, но никак не мужчины виконту Ли, выглядящему настолько спокойным, беззащитным и безмятежным сейчас, что Хёкджэ просто не мог не позволить себе скинуть дорожный плащ и, опустившись на край кровати, полюбоваться на слишком тонкие и изящные для мужчины черты, которых так и хотелось коснуться кончиками пальцев, но… герцогу Ли не хотелось тревожить столь по-детски глубокий и счастливый сон, поэтому все, что он позволил себе, – изучить каждую черту лица и каждую разметавшуюся по подушке прядь немного вьющихся русых волос взглядом, клятвенно пообещав себе, что очень и очень скоро этот юноша будет вот так же безмятежно спать в его постели и он сможет касаться его лица, его волос, всего его тела в любую секунду, стоит ему лишь пожелать этого. А пока все, что он мог, – лишь смотреть, но кто бы знал, как волнительно сейчас было даже это! Хёкджэ не знал, сколько он просидел вот так: может быть, пару минут, а может быть, пару часов, однако раздавшиеся в коридоре тихие, но тем не менее очень и очень отчетливые шаги вернули мужчину в реальность, заставив его резко подняться с места и, подхватив свой дорожной плащ, раствориться в ночной тьме за пределами комнаты, оставив после себя незамеченным напоминанием лишь случайно зацепившийся за плащ и оброненный на белоснежные простыни измятый и уже начинающий увядать цветок фиалки, доставивший очень много волнений и тревоги пока еще сладко спящему юноше, который после этой ночи обзавелся очень полезной привычкой запирать все окна и двери перед сном, чтобы предупредить появление в своей покоях совсем не желательных ночных гостей. Которые, впрочем, были нежелательными лишь пока, но кто знает, как все может измениться в будущем… Причем в самом и самом ближайшем.