My obsession

Донхэ всегда нравились уединение, тишина, и покой, но он никогда и не думал, что может так сильно скучать по ним и что столичная жизнь, насыщенная и шумная, может так сильно утомить его, поэтому сегодня он наслаждался, просто наслаждался возможностью побыть одному и тем, что ему впервые за много дней не нужно было тратить множество часов на сборы перед очередным мероприятием и на сами мероприятия, вся суть которых, будь то званый ужин, вечеринка в узком кругу, бал или музыкальный вечер, сводилась лишь к одному – знакомства и общение, очень много знакомств и общения, во время которых тебя оценивали как новое платье или скакуна на рынке, решая, стоишь ли ты внимания и временных и денежных затрат, выгодное ты приобретение или нет. И сказать, что все это просто не нравилось Донхэ, значило ничего не сказать. Сейчас он, опираясь на свой новый, полученный в избытке опыт, с легкостью мог заявить, как противно ему было все это, но, увы, такой порядок жизни был неизбежен для юноши его положения, находящегося в поисках супруги, хочет он того или нет, и Донхэ вряд ли бы удалось избежать этой участи. И все, что оставалось юноше, – делать вид, что ему по душе все это и что он получает удовольствие от каждой минуты столичной жизни, но лишь для того, чтобы не огорчать родителей, потративших столько сил и средств на эту поездку, и кузена с супругой, которые переживали за него так сильно, словно он был им родным сыном, а не двоюродным родственником. Но, слава Богу Всемилостивому, хотя бы сегодня у него был шанс отдохнуть от всего этого и провести день лишь наедине с собой и своими собственными мыслями. И именно поэтому Донхэ, позавтракав с родителями и попросив у них прощения, позволил себе сбежать из дому, надежно скрывшись от родителей, возможных нежданных гостей и даже слуг в самом дальнем уголке приусадебного парка, на небольшой, совершенно неприметной со стороны полянке, усеянной доцветающими свои последние деньки поздними крупными ромашками и уже медленно начавшими опадать ярко-желтыми листьями, расписывающими немного жухлую, но все еще зеленую траву ярким осенним узором и превращающими ее в пестрый ковер, на котором так удобно лежать, подстелив под спину старый, но все еще теплый зимний плащ, специально припасенный Луи для такого случая, ведь пожилой камердинер, нянчивший Донхэ с самого рождения, прекрасно знал о вкусах молодого господина и о том, как тот любит отдыхать в свободное время. Единственное, что пожилой слуга упустил и о чем пожалел уже не раз, так это о том, что он не проследил за багажом молодого господина и за тем, чтобы в нем случайным образом оказались карандаши, альбомы и краски, но… молодой господин выглядел таким уставшим в последние дни, что вряд ли бы они сегодня пригодились ему. По крайней мере, Луи утешал себя именно этим фактом и тем, что здоровый сон на свежем воздухе в тишине и покое сейчас будет для молодого господина намного полезнее, чем какие-либо другие занятия. И пожилой камердинер в который раз не ошибся, ведь Донхэ и правда ощущал себя настолько обессилевшим в последние дни, что сегодня утром у него даже не хватило сил, чтобы наконец-то наведаться в так расхваленную кузеном его домашнюю библиотеку и выбрать себе пару романов поинтереснее, хотя… скорее всего, дело было здесь не в усталости, а во всех формальностях, которые Донхэ пришлось бы соблюсти во время визита в главный дом, начиная от приветствия и выражения почтения для его хозяев и заканчивая очередными ничего не значащими светскими разговорами за чаем, приглашение на который, разумеется, отклонить бы ему не дали никакой возможности, поэтому Донхэ показалось, что намного проще будет предаться безмятежной дреме и собственным неспешным размышлениям, однако его наслаждению и покою не суждено было продлиться так долго, как он того желал, ведь не прошло и часа блаженной дремы на все еще по-летнему припекающем солнце, как Донхэ отыскал запыхавшийся от быстрого шага Луи, после долгих и витиеватых извинений за нарушение покоя молодого господина сообщивший юноше, что у них важные и срочные гости и что его отец и матушка настаивают на том, чтобы он как можно скорее вернулся в дом и составил им компанию, ведь такие важные гости случаются у них очень и очень редко. И снедаемому любопытством Донхэ пришлось подчиниться этому завуалированному приказу отца и вернуться в дом, по дороге немного раздраженно размышляя о том, кто же такой важный (из тех, кого не знал Луи и поэтому не смог назвать Донхэ имени, пробормотав лишь что-то о господине самого отталкивающего вида, впрочем на это вряд ли стоило обращать внимание, ведь пожилой камердинер считал отталкивающими абсолютно всех, кто не принадлежал к семье) мог удостоить их такой чести, как неожиданный визит в выходной день, разумеется, без приглашения. Впрочем, стоило только Донхэ оказаться в малой гостиной, чтобы поприветствовать этого самого гостя и сообщить родителям, что он уже дома и спустится к ним, как только приведет себя в порядок и переоденется, и лишь почувствовать на себе тяжелый, пронзительный и как всегда полный скрытой насмешки взгляд, как он тут же понял, КТО удостоил их своим визитом. Впрочем, Донхэ почему-то ничуть не был удивлен этим фактом. Скорее, где-то в глубине души он подсознательно ждал, что герцог Ли однажды выкинет нечто подобное, и вот… Можно сказать, что Его Светлость совсем не удивил его. Вот только зачем он делает это? Все это? Это так и осталось для Донхэ тайной за семью печатями, терзавшей его изо дня в день, как и мысли о герцоге, настойчиво не желающие покидать его бедную голову. И вот сегодня, когда ему наконец-то удалось хотя бы ненадолго забыть об этом странном мужчине, тот, словно почувствовав это, решил напомнить о себе, причем весьма своеобразным и, разумеется, с трудом вписывающимся в рамки приличий способом, ведь, в конце концов, герцог Ли был знаком с его отцом, который, судя по всему, был не просто не против неурочного визита, но и парил на седьмом небе от счастья из-за того, что может принимать в своем доме столь почетного гостя. – Ваша Светлость, – стоило только юноше оказаться в гостиной, как он тут же склонил голову в самом вежливом поклоне из всех возможных, надеясь, что строгое соблюдение всех норм этикета поможет ему скрыть свои истинные чувства, вот только чуть дрогнувший голос и испуганный блеск в глазах с головой выдали его тому, от кого Донхэ так сильно жаждал скрыться. – Отец, мама, – юноша вежливо поклонился родителям, делая вид, что здесь и сейчас совершенно ничего не происходит и что он снова не чувствует этого обжигающего темного взгляда, который, кажется, еще немного – и просто прожжет его кожу насквозь. – Донхэ, ангел мой, мы так рады тебя видеть, – радостно всплеснула руками пожилая графиня Ли, не замечая, как чуть сморщился ее сын, услышав семейное прозвище, названное при человеке, который должен был узнать о том, как называет его мама дома, едва ли не самым последним в этом мире, и как нехорошо заблестели глаза этого самого человека, уже придумавшего сотню колких насмешек, но так и не произнесшего вслух ни одной из них. – Ваша Светлость, простите моего сына за неподобающий вид, мы сегодня не ждали гостей, – подарила Хёкджэ виноватую улыбку женщина, а затем наградила сына многозначительным, далеко не самым довольным взглядом: – Но он немедленно отправится наверх и постарается как можно скорее привести себя в порядок, а затем снова присоединится к нам. Вы же позволите, Ваша Светлость? – женщина вопросительно посмотрела на герцога, который был слишком увлечен изучением внешнего вида юноши, чтобы услышать ее вопрос, поэтому графине пришлось повторить его еще раз, прежде чем Хёкджэ нашел в себе силы оторваться от созерцания растрепанных волос с запутавшимися в них листьями и травинками, которые так и хотелось вытащить самому, пальцами, и раскрасневшихся щек и дать свое разрешение: – Разумеется, – мужчина склонил голову, думая, что, будь его воля, он ни за что бы не позволил сменить этому мальчишке свою нынешнюю одежду на что-то более приемлемое, ведь эта простая хлопковая рубашка белого цвета и черные брюки шли ему намного сильнее, чем все те напыщенные наряды, в которые его обряжали родители не без участия Сонмина и Саын, но… разве его желание не выглядело бы сейчас странным? Поэтому Хёкджэ пришлось промолчать, позволив графине Ли отправить мальчишку наверх, переодеться. В гордом одиночестве. К величайшему удивлению Хёкджэ. Неужели у мальчишки нет даже личного камердинера? Значит, его семья и правда настолько бедна, как и говорила сестра? Хотя… это было бы очень даже неплохой возможностью приставить к мальчишке своего человека и приглядывать за ним. Да, пожалуй, ему и правда стоит подумать об этом. Лениво размышляя о том, какова вероятность того, что этот ребенок может попасть в поле зрения маркиза Кима лишь из-за того, что он кузен супруга его, Хёкджэ, сестры, и следует ли ему позаботиться о безопасности мальчишки на этот случай, герцог Ли с легкостью поддерживал ничего не значащую беседу с родителями своей будущей жертвы, дожидаясь, пока та переоденется, приведет себя в подобающий вид и спустится к ним, чтобы приступить к разговору, ради которого, собственно и затевалось все это шоу. Но мальчишка, очевидно, не стремился к их обществу и соизволил спуститься вниз лишь спустя сорок минут, когда Хёкджэ обсудил с его отцом и матушкой и нынешнее плачевное положение протестантской церкви (хотя, по мнению Хёкджэ, в нынешнем положении церкви не было даже намека на что-либо плачевное, но ему было слишком лень сейчас спорить на подобные темы), и дурную осеннюю погоду в столице, и выросшие цены на продукты, и неурожай, внезапно обрушившийся на западные провинции. Мужчина уже готов был взвыть от скуки, когда причесавшийся и снова убравший волосы в этот нелепый маленький хвостик и переодевшийся мальчишка наконец-то соизволил спуститься вниз, и Хёкджэ внезапно поймал себя на мысли, что он, пожалуй, впервые в жизни так сильно рад чьему-то появлению. Решив, что он не выдержит еще и пяти минут в обществе двух старых нищих провинциальных дворян, с чего-то вдруг решивших, что они могут навязывать ему свое мнение и поучать его, даже не представляя, что герцог Ли снизошел до них лишь из-за того, что им удалось зачать совершенно не похожего на них ребенка, Хёкджэ наконец-то произнес вслух то, из-за чего ему пришлось столько времени испытывать свое терпение: – Кстати, Ваше Сиятельство, виконт Ли говорил вам о том, что я пригласил его и баронессу Чо посмотреть первый спектакль этого театрального сезона в своей ложе? – с самой вежливой и добродушной улыбкой поинтересовался мужчина, кидая очередной едва заметный насмешливый взгляд на мальчишку, который, судя по возмущенному выражению лица его матери, не спешил поделиться с родителями столь важным приглашением. – Нет, Ваша Светлость, я ничего даже не слышала об этом, наверное, Донхэ забыл упомянуть о вашем приглашении, – натянуто улыбнулась женщина, недовольно глядя на сына, который сейчас выглядел так, словно он был вором и Хёкджэ только что поймал его за руку, когда он лез в его карман за бумажником. – Вы знаете, он так сильно устает в последние дни, вся эта столичная жизнь так непривычна и утомительна для него… – попыталась хоть как-то оправдать сына графиня, но это вышло не слишком-то убедительно. – Ничего страшного, – добродушно улыбнулся Хёкджэ, вот только в этой улыбке было нечто очень и очень зловещее, по крайней мере для Донхэ, который сейчас отчаянно пытался понять, зачем герцог Ли завел этот разговор и к чему он клонит, хотя… кажется, все здесь было более чем просто очевидно. – Я все прекрасно понимаю. Так вот, к чему это я… – в наигранной задумчивости нахмурился герцог. – Ах да, я бы хотел пригласить присоединиться к нам и вас, Ваши Сиятельства. Открытие театрального сезона – большое событие, у нас будет шанс послушать первую постановку новой оперы мастера Сона, и, судя по анонсам, это будет нечто грандиозное. А если учесть, что главные партии будут исполнять супруги Кан, то… это и правда будет нечто восхитительное, – мечтательно протянул Хёкджэ, переводя вопросительный взгляд с графа на графиню и обратно. – Граф, графиня, что вы думаете по этому поводу? – Я думаю, что… – начал было граф Ли, но его супруга, внезапно ощутившая желание хотя бы раз за все время своего пребывания в столице выйти в свет и прекрасно знающая, что ее супруг ответит на подобное предложение, нетерпеливо перебила его: – Ваша Светлость, это столь щедрое приглашение, что мы просто не можем отказать вам! Конечно же, мы с большим удовольствием присоединимся к вам! – восхищенно заверила Хёкджэ графиня, отрезая одной этой фразой все пути к отступлению и отказу и для своего сына, и для своего супруга и выполняя цель сегодняшнего визита Хёкджэ сразу на сто процентов, ведь ему всего лишь было нужно, чтобы мальчишка присутствовал на театральной премьере. И баронесса Чо. А присутствие в ложе их родителей (ведь Хёкджэ, разумеется, собирался отправить приглашение и родителям баронессы) лишь добавит открытию сезона пикантности, ведь главный спектакль в этот день будет разворачиваться далеко не на сцене…