My obsession

– Твой секрет? – Хёкджэ недоуменно посмотрел на мальчишку, не зная, о чем тот даже ведет сейчас речь. – Да, мой секрет, ну… о моей болезни, – смутившись еще сильнее, пробормотал Донхэ, отводя в сторону взгляд и думая о том, насколько унизительно, когда твои столь интимные секреты узнают посторонние люди, а уж когда они становятся достоянием человека, который не вызывает в тебе ничего, кроме жуткой смеси ненависти, жалости и презрения, то… Кажется, Бог и правда за что-то наказывает его. Или испытывает. Но если все происходящее и правда испытание, то какое-то слишком уж суровое. Однако… Ему виднее. И если Он того желает, то Донхэ со смиренным достоинством пройдет его. И если нужно быть благодарным за свое спасение герцогу Ли, то Донхэ будет ему благодарен и сделает все, чтобы выказать это. Хотя… Донхэ внезапно пришла в голову мысль о том, что, возможно, Бог намеренно сталкивает их с герцогом, потому что хочет, чтобы… Донхэ тоже в ответ спас мужчину? Избавил его от греховных желаний, мыслей и поступков и направил на путь истинный? Даже в мыслях это звучало нелепо и слишком сложно, практически невыполнимо, но… разве это не его долг как Его слуги? Наставить на путь истинный заблудшего раба Божьего. Ведь именно для этого он и собирается стать пастором и посвятить всю свою жизнь служению Господу. Так почему бы ему не начать сейчас? Может, в этом и есть истинная суть его испытания? Трудного, тяжелого, но… Бог всевластен и всемилостив и может с легкостью излечить и направить на путь истинный даже такого истового грешника, как Его Светлость. Донхэ сможет. С Божьей помощью. Все-таки то, что герцог Ли не бросил его в беде, значило лишь одно: в нем все еще есть добрая искра, из которой еще можно раздуть пламень добродетели, и теперь Донхэ, ошеломленный этим внезапным озарением, ни за что не сможет простить себе, если, поддавшись собственным презренным чувствам и предубеждениям, не попытается сделать этого. Да, это будет невыносимо трудно, но почему-то в этот раз Донхэ чувствовал в себе странный прилив сил для борьбы с этими самыми трудностями. И знал, что у него все получится. Вера и Божья помощь будут с ним. И с ними он будет способен справиться с чем угодно. Ведь Он всегда посылает нам лишь ту ношу, которую мы в силах выдержать, а это значит, что герцог Ли и все его грехи – та ноша, которую суждено выдержать Донхэ. Несмотря ни на что. И ему больше никогда не стоит забывать об этом. Как и о том, что грубая физическая сила – не лучший выход из ситуации, однако иногда ее применение ничуть не мешает. И кто бы знал, сколько неправильного греховного удовольствия приносило ему созерцание разбитой губы и синяка на скуле мужчины. Особенно если учесть, что это было единственное средство привести словно одержимого в тот момент бесами герцога Ли в чувство. – О твоей болезни? – недоуменно переспросил окончательно растерявшийся герцог, пытаясь собраться со внезапно разбежавшимися во все стороны и никак не желающими слушаться своего господина мыслями и думая о том, как, должно быть, глупо он сейчас выглядит со стороны. Унизительно глупо, хотя… это была лишь малая плата за тот ущерб, что он мог нанести этому мальчишке. И нанес. Уже. – О моей НАСТОЯЩЕЙ болезни. Я понимаю, что это неправильно, но рад, что вы не стали сообщать мой настоящий диагноз моим родителям и кузену с супругой, – терпеливо разъяснил Донхэ, с хрипом вдыхая немного душный воздух и стараясь ничем не выдать своего волнения, ведь только что открывшаяся его внутреннему взору истина была столь проста и прекрасна, что от нее не могло не захватывать дух. – Ах, ты об этом… – немного раздраженно выдохнул мужчина, приказавший, чтобы Аи пока ничего не говорила мальчишке об истинном роде недуга, и решивший, что эту жуткую новость ему следует сообщить Донхэ лично. Как и сделать еще одну вещь, причем лучше всего перед тем, как сообщить, что лучший лекарь столицы уже больше месяца медленно, но верно травит его. Да уж, судя по всему, везучести мальчишке не занимать: пробыть в столице чуть больше четырех недель и умудриться заполучить на свою голову столько неприятностей, сколько некоторые не наберут и за всю жизнь. Страшно даже представить, что с ним может случиться, пробудь он в Арвее целый год. Впрочем, сейчас разговор шел вовсе не об этом. – Мы поговорим с тобой о твоей болезни чуть позже, когда приедет личный лекарь Их Сиятельств, – недовольно поджав губы, кивнул мальчишке мужчина и, пресекая любые вопросы и возражения, продолжил: – Но сначала мы должны поговорить кое о чем еще, – рвано выдохнул Хёкджэ, делая шаг к кровати и напряженно глядя на мальчишку, который пусть и старательно делал вид, что все хорошо и ничего не случилось, но это вовсе не значило, что события сегодняшнего вечера все же улетучились из его памяти, и то, как он вздрогнул, увидев, что Хёкджэ приблизился к нему, лишь подтвердило догадки мужчины: этот мальчишка все прекрасно помнил, а значит... ему действительно нужно было как можно скорее разобраться с этой ситуацией и расставить все точки над «i», поэтому Хёкджэ сделал над собой усилие и как можно спокойнее и искренне постарался произнести: – Я хотел бы принести тебе свои извинения. За все то, что произошло в театре и… на открытии сезона. Мое поведение… было недопустимым. Очевидно, я немного перебрал с алкоголем и... вышел за рамки дозволенного, – едва-едва выдавил из себя Хёкджэ, пытаясь найти для своего поведения хоть какие-нибудь приемлемые, пусть и не совсем правдивые оправдания и не решаясь даже посмотреть в изумленно распахнутые глаза мальчишки. – Я, конечно, прекрасно понимаю, что мои слова, возможно, ничего не значат для тебя и вряд ли смогут изменить произошедшее, но все, что я могу, – это пообещать тебе сейчас, что впредь подобного не повторится. И если тебе требуется какая-то компенсация… – Ваша Светлость, вы верите в Бога? – этот совершенно неожиданный вопрос заставил Хёкджэ вздрогнуть и резко поднять полный недоумения взгляд на пристально смотрящего на него мальчишку, в глазах которого сквозило… любопытство? – Верю ли я в Бога? – совсем по-глупому переспросил мужчина, кажется, все еще не до конца понимая смысл заданного ему вопроса. – Да, в Бога. Ваши родители крестили вас? Вы ходите в церковь? – Донхэ продолжил засыпать своими вопросами, ответы на которые ему действительно было интересно знать, совершенно ошеломленного мужчину, которому понадобилось больше десятка минут, чтобы поведать с любопытством смотрящему на него мальчишке, что он крещен, и что, возможно, все же верит в Бога, и что его родители были очень религиозными (ну или, по крайней мере, виртуозно притворялись таковыми), поэтому в детстве они часто бывали в церкви, но вот сейчас… значительно реже. – Тогда… тогда у меня будет одна просьба к вам, Ваша Светлость. Вы можете считать, что эта та компенсация, которую вы мне столь опрометчиво пообещали, но я… я хочу, чтобы вы попросили прощения за случившееся не у меня, а у Бога… На исповеди. Думаю, что так будет намного правильнее, – совершенно спокойно кивнул юноша, получив от мужчины ответы на все свои вопросы, которые более чем удовлетворили Донхэ, лишь утвердившегося в своих мыслях о том, что где-то глубоко внутри герцога и правда есть что-то хорошее и доброе и нужно лишь помочь этому самому хорошему и доброму выбраться наружу, а что, как не вера может помочь человеку найти в себе лучшее и стать лучше? – На исповеди? – в который раз за сегодняшнюю беседу переспросил Хёкджэ, думая, что это самый неловкий, самый странный и самый нелепый разговор в его жизни, идеальным окончанием для которого будет именно его согласие сходить на исповедь – то есть потратить свое время на самое бесполезное, а если учесть количество шпионов и доносчиков Комитета по нравственности в церквях, то и на одно из не самых безопасных занятий в этом мире. – Да, я хочу, чтобы вы, Ваша Светлость, сходили в церковь, исповедались и получили прощение не от меня, а от того, чье мнение действительно важно. От Бога. А мое прощение… Если вы и правда не собираетесь больше делать ничего подобного, то… считайте, что оно у вас есть, – устало улыбнулся мальчишка, даже не представляя, какую бурю вызвали его слова внутри Хёкджэ, внезапно понявшего, что он не имеет ни малейшего представления, что из себя представляет этот странный ребенок и какие мысли и идеи крутятся в его голове, ведь то, что он говорил и делал… не вписывалось ни в какие рамки и представления Хёкджэ о том, что должны говорить и делать парни в этом возрасте. И это не просто удивляло, а пугало, совершенно сбивало с толку и в некотором роде отрезвляло. И Хёкджэ впервые подумал о том, что, возможно, их спор с Саын и Сонмином (наверняка тоже даже не представляющими, что из себя на самом деле представляет этот ребенок) не такая уж и хорошая идея и что пожертвовать Ветром и возможностью вернуть в свою коллекцию картину мастера Ферро и все, что она скрывает в себе, – вполне себе приемлемая цена за неприкосновенность и спокойствие этого ребенка, нарушение которых стало казаться для Хёкджэ сейчас чем-то совершенно кощунственным, хотя… возможно, все дело было в еще не угасшем чувстве вины за едва не произошедшее в той пыльной темной театральной подсобке и странной атмосфере этого и правда выбивающего из колеи разговора, свернувшего в совсем не ожиданное для мужчины русло. – Спасибо, пожалуй, я… я последую твоей просьбе… – растерянно пробормотал Хёкджэ, еще даже не представляя, как можно выполнить ее, но понимая, что, кажется, у него сейчас просто нет иного выбора. Да – единственный ответ, который он мог дать на просьбу этого мальчишки. И то, что он не мог воспротивиться ему и его просьбе, еще сильнее испугало Хёкджэ. Но, к величайшему облегчению мужчины, их разговор прервал постучавшийся в двери и сообщивший о прибытии лекаря Их Сиятельств Чонсу, мгновенно напомнивший Хёкджэ о том, кто он есть на самом деле, что он чувствует и что собирается делать. – Донхэ, – мужчина, приказавший Чонсу немедленно прислать в покои охрану и Аи и лишь затем пригласить подняться их «гостя», многозначительно посмотрел на удивленно вскинувшего брови и все еще пребывающего не в курсе истинного расклада вещей мальчишку: – Нам сейчас предстоит выяснить одну очень неприятную вещь, но для этого мне будет нужна твоя помощь: я прошу быть тебя предельно честным и правдиво, несмотря ни на что отвечать на мои вопросы. В свою очередь я обещаю тебе от своего имени и имени своих людей, что все, что будет сказано в этой комнате, не выйдет за ее пределы. Никогда, – мужчина вопросительно посмотрел на выглядящего с каждым сказанным словом все удивленнее и удивленнее мальчишку и, дождавшись от него немного нервного, но все же утвердительного кивка, с улыбкой кивнул в ответ: – Вот и хорошо, – предвкушая весьма и весьма забавное шоу с очень плохим исходом для одного из его главных героев.