My obsession

– И кому же ты столь увлеченно пишешь письма? Родителям? – насмешливо спросил Хёкджэ, уже полчаса пристально наблюдающий за тем, как мальчишка, сидя за столом в малой библиотеке, увлеченно строчит кому-то огромное письмо, и чувствующий, как напряжение последних дней наконец-то начинает отпускать его. С Эмили и Его Высочеством все хорошо. И с его наследником, попавшим со своей матерью под надежный присмотр лекарки, тоже. Об этом Хёкджэ сообщил вернувшийся сегодня из загородного поместья гонец, как и новости о том, что что-то случилось с почтовым сообщением на всем западном тракте и недошедшие письма вряд ли могли быть намеренной провокацией для него лично. Эту информацию подтверждали и принесенные Хёкджэ из дворца слухи, в которых не было ничего настораживающего, кроме зачастившего к королю на прием министра почтового сообщения, так что впервые за последние дни герцог Ли позволил себе облегченно выдохнуть, немного расслабиться и заняться тем, что сейчас доставляло ему подлинное удовольствие, а именно понаблюдать за одним мальчишкой, который уже совсем не боялся и не чурался его и спокойно занимался своими делами, совершенно не обращая внимания на его присутствие. Нет, Хёкджэ прекрасно понимал, что это далеко не конец их войны с Хичолем и что расслабляться еще слишком рано, однако… знать, что с теми, кто тебе дорог, все хорошо и что в ближайшее время над ними не нависнет никакой угрозы, – вот что сейчас было по-настоящему важно. Теперь у них оставался лишь один нерешенный вопрос: как скоро маркиз Ким решится нанести очередной удар и по кому он придется в этот раз? По самому Хёкджэ, документы о происхождении которого так сильно пыталась найти эта рыжая гадина, или по кому-то из его близких? Будь Хёкджэ на месте Хичоля, то он бы сначала ударил по врагу, а затем добил его атакой по близким людям, и Хёкджэ не сомневался, что маркиз Ким поступит именно так. Вот только предупрежден – значит, вооружен, и сам герцог и все дорогие ему люди сейчас уже были настолько чисты и безупречны с точки зрения закона и всех принятых в их стране норм (уж Хёкджэ и его многочисленных друзья и должники во всех сферах позаботились об этом), что Хичолю придется потратить много сил, средств и времени на поиск компрометирующих фактов, да и то… Кто знает, подлинными ли те будут или специально подсунутыми для него пустышками? Ведь они с Кюхёном, Генри, Сонмином и Вильгельмом отлично умели путать следы и подготовили для маркиза Кима столько изощренных ловушек в таких неожиданных местах, что рано или поздно он обязательно попадет в одну из них и сам затянет петлю на собственной шее. И, конечно же, было бы намного лучше, если бы это случилось как можно скорее, но… дальнейший ход событий пока был известен одному лишь Богу, а предпринимать какие-либо активные действия им пока ох как не стоило, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания и не вызывать лишних вопросов и пересудов, ведь положение каждого из них сейчас, благодаря все тому же маркизу Киму, было очень и очень шатким, поэтому все, что они могли, – делать вид, что все прекрасно, и продолжать влачить свое крайне жалкое, скучное и крайне законопослушное существование без так полюбившихся им развлечений. Но… у Хёкджэ был Донхэ, и это вносило в его размеренную и слишком пристойную жизнь хоть какое-то разнообразие. – Что-что? Вы что-то спрашивали, Ваша Светлость? – глупо хлопнув глазами, недоуменно переспросил наконец-то оторвавшийся от своих упражнений по чистописанию и, конечно же, совершенно не расслышавший вопрос Хёкджэ мальчишка. – Спрашивал, – Хёкджэ наградил Донхэ еще одним насмешливым взглядом, в который раз подлавливая себя на том, что он слишком много насмешничает над этим ребенком – столько, сколько не насмешничал еще ни над кем ни разу в своей собственной жизни, и… Хёкджэ и сам понимал, что такое поведение и такие манеры, наверное, выглядят не совсем приемлемо, но он совершенно ничего не мог с собой поделать и с этим чертовски забавным созданием, которое ему так нравилось смущать. – Кому ты столь увлеченно пишешь такие длинные послания? Родителям? – Хёкджэ вопросительно вскинул брови, едва-едва сдерживая так и рвущуюся наружу усмешку, ведь, судя по тому, как стремительно начало заливаться краской лицо мальчишки, он писал эти длинные письма вовсе не матери и даже не отцу, а… – Я писал ответ на письмо баронессы Чо. Мы с ней давно не… – Донхэ замялся, подбирая нужное слово: – Не встречались и не общались. И сейчас до нее дошли слухи о моей болезни и о том, что я временно нахожусь в гостях в вашем доме, и она решилась написать мне. В этом письме так много вопросов… – растерянно протянул Донхэ, глядя на лежащий перед ним ответ на послание баронессы, на котором все еще не высохли чернила, и поэтому пока у него не было никакой возможности сложить его, запечатать в конверт и позабыть обо всех этих слишком длительных и утомительных расспросах девушки, которые показались Донхэ чересчур уж настойчивыми и порою даже не совсем уместными, да и сам тон письма… Было в нем что-то такое, что неуловимо раздражало Донхэ и заставляло испытывать странное отвращение, словно в конверте, пришедшем от баронессы, лежало вовсе не письмо от девушки, которая ему действительно нравилась, а какое-то склизкое мерзопакостное земноводное, от которого можно было ждать чего угодно. А еще что-то подсказывало Донхэ, что вся эта слишком уж сильная забота и переживания – обычная фальшь, к тому же запоздавшая едва ли не на целый месяц. – Неужели? – Хёкджэ вскинул брови в наигранном изумлении и, не сдержавшись, добавил: – Я думал, что у нее сейчас есть заботы поважнее рассылки писем… – О чем вы говорите? – недоуменно нахмурившись, Донхэ вопросительно посмотрел на герцога Ли, которого так и подмывало рассказать ему что-то о баронессе, но он как будто не решался сделать это. – Хм… – тяжело вздохнув, недовольно поджал губы Хёкджэ, пытаясь решить, стоит ли ему сообщить этому мальчишке правду, или пусть он лучше узнает ее из чужих уст. Нет, наверное, все-таки Хёкджэ стоило все самому рассказать ему и преподнести случившееся в верном свете. – Понимаешь, дело в том… Я не большой любитель разносить гнусные сплетни, но… – Хёкджэ шумно выдохнул, изо всех сил изображая смущение под напряженным взглядом Донхэ: – В последние пару недель ходят весьма пикантные слухи о баронессе Чо и одном из офицеров королевского гарнизона. Вернее, о том, что их застали во время одного из приемов неделю назад в спальне хозяев дома в весьма и весьма недвусмысленном положении… – Что? – Донхэ недоуменно посмотрел на мужчину, не понимая, о чем тот ведет речь. Баронесса Чо и… офицер гарнизона? В недвусмысленном положении? Эти слова никак не желали собираться голове Донхэ в единое целое и выстраиваться в стройную логическую цепочку. – Да еще этот офицер с удовольствием поделился со всем светом подробностями их романа и информацией о… весьма легком поведении баронессы. И с тех самых пор она стала не самым желанным гостем на столичных мероприятиях, да и все потенциальные женихи, что вились вокруг нее… В общем-то, теперь она вряд ли сможет найти себе хорошую партию, – словно не слыша вопроса мальчишки, продолжил Хёкджэ, с совершенно искренним злорадством думая о том, что их план с Кюхёном удался. Баронесса Чо была вовсе не такой святой и невинной, какой могла показаться на первый взгляд, и… они всего лишь помогли Донхэ увидеть ее истинную суть, ведь так? Почему-то Хёкджэ была противна сама мысль о том, что у Донхэ может быть что-то общее с этой девицей, а уж стоило ему только подумать о том, что мальчишка и правда может жениться на этой великосветской шлюхе, как у него буквально темнело в глазах от накатывающей волнами совершенно неконтролируемой, какой-то невменяемой и бешеной ярости. И в такие моменты Хёкджэ с уверенностью мог сказать, что он совершенно не контролирует себя и что он готов лишить головы любую или любого из тех, кто посмеет покуситься на этого парня, однако… вряд ли он имел право на нечто подобное, но это ничуть не мешало ему хотя бы чуть-чуть приоткрыть мальчишке глаза и показать хотя бы какую-то долю правды, раз уж он не может сделать для него ничего больше. По крайней мере сейчас, пока их отношения все еще слишком шаткие и хрупкие, и то доверие, что начало появляться между ними, может оказаться всего лишь иллюзией. – Когда это случилось? – этот вопрос, заданный тихим, совершенно безразличным голосом, заставил Хёкджэ оторваться от своих мыслей и удивленно посмотреть на мальчишку, на лице которого сейчас не было написано ни единой эмоции. – Что случилось? – вопросительно вскинул брови Хёкджэ, старательно делая вид, что он не совсем понимает, о чем сейчас идет речь. – Ну... Когда застукали баронессу Чо и… этого офицера… Когда пошли слухи? – едва-едва выдавил из себя мальчишка, глядя на Хёкджэ с таким напряжением, что Хёкджэ чувствовал: еще немного – и он просто вспыхнет как спичка под этим слишком темным и слишком обжигающим взглядом. Вспыхнет во всех смыслах этого слова. – Около пары недель назад… – нахмурившись, попытался вспомнить более точную информацию Хёкджэ, не понимая, зачем это нужно знать мальчишке и к чему он клонит сейчас. – Около пары недель назад? Значит, до этого у нее все было хорошо? – задумчиво переспросил мальчишка и, получив утвердительный кивок от Хёкджэ, как-то слишком неестественно и горько улыбнулся: – Теперь мне все ясно… – рвано выдохнул парень и под полным изумления и насмешки взглядом герцога медленно и словно с удовольствием разорвал только что написанное письмо и, поднявшись с места, немного нервно выбросил его печальные останки в ярко разожженный камин, а затем вернулся на свое место и в ответ на вопросительно вскинутые брови Хёкджэ поспешил пояснить: – Она не писала мне с того вечера в театре, ну… Вы помните когда, – Донхэ неуверенно посмотрел на герцога и, дождавшись его кивка, продолжил: – Мне все писали. Даже люди, с которыми я разговаривал едва ли больше двух минут, а она – нет. И тут это письмо… Как ни в чем не бывало. Я словно чувствовал в нем какую-то фальшь, а оно вон, оказывается, как… Наверное, я был последним вариантом, – горько улыбнулся мальчишка, в голосе которого звучало столько неприкрытого разочарования, что Хёкджэ едва самому не стало дурно и стыдно. Да уж… Он бы ни за что не хотел, чтобы Донхэ говорил о нем ТАК, как говорил сейчас о баронессе. Хотя… наверняка он говорил и думал о нем вещи и похуже, но как же все-таки хорошо, что мужчине медленно, но верно удавалось заслужить прощение этого мальчишки, и не просто прощение, а уважение и доверие, которые, оказывается, порою были намного важнее всего остального. Наверное, Хёкджэ сейчас стоило сказать Донхэ какие-то слова утешения и объяснить ему, что далеко не все люди столь лживы и двуличны и что сейчас вовсе не все так страшно и обидно, как ему кажется, а через пару месяц он вообще не то что не вспомнит об этом происшествии, но забудет даже имя баронессы, однако… Слышать столь банальные слова утешения от НЕГО? Да уж, наверняка Донхэ не был готов к чему-то подобному. Да и к тому же если в том, что мальчишка забудет эту шлюху через пару месяцев, Хёкджэ был уверен едва ли не на сто процентов, то вот по поводу всего остального… Вряд ли бы у него вышло высказаться убедительно, ведь он и сам не верил в то, что в этом мире, в их мире, осталось хоть немного не лживых и не двуличных людей. Нет, конечно, встречались редкие исключения, одно из которых сейчас сидело прямо перед ним, но в остальном… Все они слишком прогнили изнутри. И сам Хёкджэ, как бы прискорбно ни было признавать мужчине это, тоже. Поэтому все, что он смог сделать, – посоветовать юноше постараться как можно скорее позабыть о случившемся и прямо сейчас позвать его на конную прогулку, надеясь на то, что свежий воздух, хорошая погода и хорошая компания смогут хотя бы чуть-чуть улучшить его настроение. Ну и лошади… Разве могут эти прекрасные создания не очаровать и не влюбить в себя хоть кого-нибудь?