My obsession

Больше всего в этой жизни герцог Ли ненавидел лишь одну вещь – непослушание и впадал в ярость всякий раз, когда хоть кто-то осмеливался ослушаться его приказа или пренебречь настоятельной просьбой сделать что-либо, будь то солдаты его гарнизона, прислуга, знакомые, родственники, близкие друзья или товарищи по Совету – это не имело совершенно никакого значения. Важно было лишь одно – чтобы все шло именно так, как он задумал, и никак иначе, и все окружение герцога Ли уже давно усвоило эту простейшую истину, однако… кажется, один маленький упрямец решил, что слово герцога Ли и его прямой запрет не имеют для него ни малейшей ценности. Ну ничего… Они еще посмотрят, кто тут прав, а кто виноват. Хёкджэ наградил полным недовольства взглядом безмятежно беседующего с пожилой четой Кан виконта Ли, чувствуя, что еще немного – и его просто начнет колотить от злости. Нет, он ведь даже не ожидал, что этот мальчишка способен на подобную выходку! Он же ведь даже не собирался ехать на это чертово открытие охотничьего сезона! Хотя… Возможно, в произошедшем есть и часть его вины и ему стоило просто еще раз мягко и доходчиво донести до мальчишки, что тому не место на подобных мероприятиях, как он делал это всю предшествующую неделю, а не запрещать Донхэ ехать на открытие сезона в столь категоричной форме, как он сделал это вчера, слишком зло отреагировав на небольшую шутливую провокацию со стороны Донхэ, который, услышав столь грубо высказанной запрет и что если ему и место на охоте, то лишь в качестве жертвы, естественно, тут же ощерился и встал в боевую стойку и… сделал все, чтобы сегодня оказаться на открытии сезона. Лишь назло Хёкджэ, и только. Чертов упрямец, даже не представляющий, что все это делалось лишь для его безопасности! – Что же вас так разозлило, Ваша Светлость? Кажется, еще чуть-чуть – и вы начнете поджигать окружающих вас людей взглядом, – тихий насмешливый голос Кюхёна, раздавшийся у Хёкджэ прямо над ухом, заставил мужчину вздрогнуть и оторвать взгляд от этого, кажется, упивающегося злостью Хёкджэ и всеобщим вниманием упрямца и обернуться к незаметно подошедшему к нему принцу, который в своем формальном и излишне вычурном костюме с обилием шитья и драгоценных камней выглядел настолько пафосно и пестро, что Хёкджэ едва-едва сдержал смех, ведь Его Высочество вполне можно было помещать в королевский зоопарк в качестве дивной заморской птицы, хотя… с этими огромными рукавами-фонариками, кокетливой кружевной рубашкой и бархатными панталонами с золотым шитьем Его Высочество мог бы дать фору большинству своих пернатых собратьев. – И зачем же вы тогда подошли, Ваше Высочество, к столь опасному типу? Не боитесь попасть в зону огня и пострадать от моего взгляда? – насмешливо фыркнул Хёкджэ, натягивая на лицо самую вежливую и самую подобострастную маску из всех возможных – такую, чтобы всем окружающим казалось, что он вот-вот умрет от восторга и количества внимания, которое на него обрушил Его Высочество. – Только не от вашего, Ваша Светлость. Я же вижу, какова истинная причина вашего недовольства, – Кюхён с очаровательной улыбкой бросил взгляд на активно жестикулирующего, раскрасневшегося и что-то увлеченно доказывающего своему собеседнику виконта Ли, который сегодня манерой поведения совершенно не походил на самого себя, удивляя и зля Хёкджэ все сильнее и сильнее. – Порою мне кажется, что вы видите слишком много, Ваше Высочество, и однажды это доставит вам множество проблем, – не сдержался от колкости Хёкджэ, сверкая все той же безупречной улыбкой, и лишь темный тяжелый взгляд выдавал, насколько на самом деле серьезен и зол мужчина, но мало кто на этой поляне знал его настолько хорошо, чтобы увидеть это маленькое несовпадение, да если бы и увидел… Фальшь и маски всегда были неизменными частями их жизни, так что вряд ли ими можно было удивить хоть кого-нибудь из присутствующих. – И вам действительно лучше на подобных мероприятиях держаться как можно дальше от меня, чтобы не навлечь на нас обоих излишние подозрения, – Хёкджэ указал взглядом на активно беседующего с одной из так и льнущих к нему придворных дам короля, который, разумеется, уже увидел, с кем беседует его сын. – Думаю, вам больше не стоит переживать об этом, Ваша Светлость, – довольно улыбнулся Кюхён, прямо и без малейшего страха и смущения глядя на отца. – Мне кажется, что настроение моего отца по отношению к вам улучшается день ото дня и недалеко то время, когда маркиз Ким отправится туда, откуда он приехал в нашу прекрасную столицу, а вы снова обретете былое расположение короля и влияние при дворе, – Его Высочество подарил наставнику полный гордости и едва ли не детского энтузиазма взгляд, настолько очевидный, что его заметил бы даже расположившийся в сотне метров от них слепой идиот, вот только… Хёкджэ не спешил разделять восторг и напрасные мечты принца, ведь от проницательного взгляда герцога не укрывалось ничто и никогда: ни не слишком довольный взгляд короля и как тот не слишком добро щурился, глядя на них; ни буквально полыхающий от самодовольства маркиз Ким, не отходящий от Его Величества даже на пару секунд; ни то, как его чурались товарищи по Совету, естественно, прекрасно осведомленные о том, что их глава попал в немилость; ни зорко следящие за каждым его взглядом и жестом глава Департамента безопасности, явно пришедший не поучаствовать в открытии охотничьего сезона, и десяток его соглядатаев, слишком неумело маскирующихся под официантов. По крайней мере для того, кто привык обнаруживать любую установленную за собой слежку. А еще Хёкджэ настораживало то, что он никак не мог найти в пестроцветье нарядов высшего света Аарона герцога Леманна, не выходившего на связь уже больше пяти дней, и его уважаемой супруги, и это было не просто странно, а очень и очень странно, ведь герцогиня Леманн была одной из лучших охотниц в столице и никогда не пропускала ни одной охоты. Возможно, они просто по какой-то причине опоздали к началу мероприятия, как и любая охота, начавшемуся ранним утром, но интуиция настойчиво шептала Хёкджэ, что все здесь далеко не так просто. И когда глашатаи объявили общий сбор для того, чтобы Его Величество мог пустить первую стрелу и подстрелить первую в этом сезоне дичь (несчастную облезлую домашнюю индюшку, один вид которой вызывал желание поскорее умертвить ее – из жалости, конечно же), а чета Леманн так и не почтила их своим присутствием, Хёкджэ лишь убедился в своих догадках о том, что, возможно, с Вильгельмом и его семьей и правда произошло что-то нехорошее, и будь его воля – он сорвался бы с места прямо сейчас, но… насколько это было опасно? Что если Вильгельма обвинили в предательстве или в чем еще похуже и любая попытка сейчас связаться с ним могла бы иметь плохой исход? Еще полгода назад Хёкджэ бы ничуть не испугала подобная перспектива, но сейчас, когда он уже нес ответственность не только за себя, но и за свою семью… Нет, он уже не мог рисковать собой и своими близкими так сильно, поэтому все, что удалось ему, – лишь подозвать к себе Чонсу и попросить его потихоньку отправить в дом герцога Леманна посыльного с каким-нибудь надуманным предлогом вроде забытой книги или возврата старого долга в несколько золотых, чтобы тот разведал обстановку и как можно скорее доложил им, что происходит в доме Вильгельма и есть ли у Хёкджэ реальные поводы для волнений, или он в очередной раз слишком много думает, вместо того чтобы расслабиться и получать удовольствие от того, что действительно по-настоящему нравится ему. Охота. Если бы мужчину попросили выбрать между ней и хорошим сексом, то он не задумываясь выбрал бы первое, ведь что может быть слаще сумасшедшей погони за своей добычей, когда кровь в твоих венах буквально закипает от адреналина, и ее последующим убийством с таким сумасшедшим всплеском серотонина в крови, что ни один оргазм в жизни не сможет сравниться с этим ликующим, совершенно первобытным чувством триумфа, которому хотелось отдаваться полностью. Снова и снова. И Хёкджэ отдавался, позабыв обо всех проблемах и неурядицах, что ждали его где-то там, вне лесной части, на специально выбранной для пикника огромной поляне, на которой было расставлено почти три десятка шатров и на которой их ждали те, кто так и не сумел познать всех радостей такого жестокого и кровавого, но такого волнующего развлечения, как охота. Хёкджэ быстро оторвался от королевской свиты, оставаясь в одиночестве и углубляясь в лес в поисках более крупной добычи, чем специально выпускаемые перед шумной разряженной толпой придворных кролики и куропатки, хотя он с удовольствием подстрелил парочку из них, чтобы вспомнить, каково это – держать в руках после больше чем двух месяцев охотничий арбалет, и немного разгореться. Вслушиваясь в лесную тишину, сквозь которую уже не пробивались крики носящихся где-то очень далеко «охотников», мужчина ловко подстрелил парочку лис, попав рыжим прохвосткам точно в глаза и представляя, каково будет выражение лица маркиза Кима, когда он получит от него столь двусмысленный дар, но… это стоило того, чтобы потратить почти два часа на выслеживание этих рыжих красавиц, испуганных, как и все остальные лесные жители сегодня, громкой шумной толпой людей. Однако… это была далеко не та добыча, которой собирался сегодня поразить всех своих знакомых, друзей и в особенности своих недоброжелателей и врагов Хёкджэ. Вспомнив уроки старого лесничего, присматривающего за лесными угодьями одного из приграничных поместий, принадлежащих их семье, мужчина мягко и бесшумно спустился с лошади и присел на корточки, пытаясь разобраться в путанице оставленных на пожухлой траве и опавшей листве следов, чтобы найти те, что были нужны ему. Но это оказалось далеко не так просто, как казалось на первый взгляд, однако спустя полчаса скитаний по лесу Хёкджэ все же удалось взять нужный след, судя по свежести, оставленный менее часа назад; и, судя по тому, как все сильнее и сильнее нервничал ступающий за хозяином Ветер, они двигались в очень верном направлении. Услышав вдалеке шумный треск сухого кустарника и тяжелое сопение, мужчина, решив не подвергать излишней опасности верного друга, крепко привязал лошадь к ближайшему дереву и, достав из заплечных ножен тяжелый двуручный меч, аккуратно двинулся к своей добыче, даже не подозревающей, какая печальная участь ждет ее в самом ближайшем будущем. Хёкджэ уже не раз участвовал в охоте на медведя и прекрасно знал, что главное здесь – неожиданность, сила и скорость атаки, вот только он ни разу в жизни не выходил против одного из самых сильных и огромных хищников один на один, и… Мужчина и сам не понял, в какой момент что-то пошло не так – то ли зверь услышал его слишком рано, то ли просто судьба и стечение обстоятельств были сегодня не на его стороне, но медведь каким-то фантастическим образом успел заметить осторожно подбирающегося к нему охотника и броситься раньше, чем тот даже успел поднять меч. Огромная, весящая больше сотни килограммов туша стремительно бросилась на Хёкджэ, с легкостью сбивая его с ног и заставляя Хёкджэ задохнуться от силы удара и острой вспышки боли, обжегшей плечо и заставившей герцога на пару секунд потерять ориентацию в окружающем пространстве, однако до предела взвинченный организм мужчины с легкостью справился с этим, заставив его практически мгновенно прийти в чувство и по уже давно выработанной привычке подготовиться к нападению на противника, и Хёкджэ уже было замахнулся мечом, чтобы вонзить его в распахнутую прямо над ним и обдающую мужчину горячим смрадным дыханием зубастую пасть, когда внезапно понял, что его рука, всего пять секунд назад сжимавшая смертельное оружие, оказалась пуста и что, кажется, ему предстоит побороться с не слишком равным ему противником один на один… И каким будет результат этого боя, сейчас, кажется, известно лишь одному Богу…