My obsession

– Я надеюсь, что мы еще увидимся, – как-то слишком грустно улыбнулся герцогу Ли обуреваемый не самыми лучшими чувствами Сонмин и крепко пожал ему руку, второй прижимая к себе не перестающую плакать и извиняться супругу, которая сейчас чувствовала то же, что и он. Словно это была их последняя встреча с Хёкджэ и что они сейчас прощались с ним… навсегда? – Я тоже надеюсь на это… – начал было Хёкджэ, но громко всхлипнувшая сестра зло перебила его: – Не смейте говорить так! Оба! – Саын подарила полный нескрываемых ярости и злости взгляд сначала брату, а затем супругу. – Это все временные трудности, но все скоро наладится, и мы все еще обязательно встретимся, и только так! – совсем позабыв о правилах приличия и шмыгнув носом, припечатала девушка. И тут же недовольно прошипела, думая, что она просто не выдержит, если их прощание продлится еще хотя бы пару минут: – Нам пора, – и, обняв напоследок брата и прошептав ему на ухо, что она навечно проклянет его и он точно будет гореть в аду, если не выберется живым из этой передряги, поспешила забраться в карету, со странным удивлением думая о том, что сейчас ей ничуть не жаль покидать столицу и оставлять свой дом, вот так впопыхах, бросив всех своих друзей, весь комфорт, все украшения, наряды и развлечения, и отправляться в неизвестность, в эту сельскую глушь, где никто не имеет понятия, кто она такая и что ей нужно, потому что… потому что рядом с ней сидел ее муж и сжимал ее руку так крепко, что она точно была уверена. Все будет хорошо. Пока они вместе. И если бы только ее брат мог быть рядом с ними, но… Саын прекрасно понимала, что Хёкджэ никогда не будет убегать и прятаться, ведь он из тех, кто предпочитает встречать опасность лицом к лицу, и все, что ей оставалось, – лишь молиться о том, чтобы ее брат одержал победу и в этот раз, доказав всем и вся, что он один из самых лучших и самых достойных людей на этой планете. Ее брат, который, проводив взглядом скрывшуюся за поворотом простую дорожную карету без опознавательных знаков и априори не имеющую возможности привлечь хоть какое-то внимание, особенно ненужное, поспешил оседлать своего Ветра и поскорее вернуться в замок, где его ждал кое-кто, у кого Саын и Сонмину следовало бы отдельно попросить прощения, но… когда время не на твоей стороне, такие мелочи перестают иметь хоть какое-либо значение. К тому же все еще была надежда на то, что однажды они смогут лично принести свои извинения виконту Ли. Но как скоро это будет… Пожалуй, пока знает разве что один только Бог.

***

Убедившись еще раз, что у этой сцены прощания не было ни единого свидетеля, Хёкджэ пришпорил Ветра, искренне радуясь тому, что наконец-то этот слишком долгий и утомительный день завершен и что ему удалось сделать абсолютно все, что он на сегодня планировал, и даже чуть больше, а сейчас он собирался вернуться домой, и… наверное, ему следовало придумать хоть какое-то внятное объяснение для Донхэ, почему он обещал вернуться через пару часов, а в итоге возвращается домой за полночь? Как изменяющий муж для своей подозрительной супруги, ей-богу. Хёкджэ едва-едва сдержался, чтобы не рассмеяться вслух своим мыслям. Хотя… мальчишка настолько робок, что едва ли решится даже намекнуть Хёкджэ словом или взглядом о своем недовольстве его маленькой ложью, но все же… Нет, Хёкджэ должен постараться как можно меньше лгать ему, пусть даже в таких мелочах. Хотя бы в них. Ведь все остальное… Мужчина был свято уверен в том, что существует ложь во благо и что иногда она просто физически необходима. И его самая большая ложь для Донхэ сейчас – именно такой случай и их единственное спасение. Минуя одну из сторожевых застав перед самым центром столицы и слыша, как звонят колокола на сторожевых башнях, свидетельствуя о первой смене караула в новых сутках, Хёкджэ прикинул, что Саын и Сонмин уже должны были успеть покинуть Арвей и добраться до ждущего их на развилке на северном тракте отряда солдат, который должен был сопроводить Их Сиятельств до южной усадьбы одного своего старого должника и друга, согласившегося приютить беглецов. Разумеется, совершенно инкогнито. Пока было неизвестно, сколько чете Ли предстоит провести там времени, однако что-то подсказывало Хёкджэ, что их возвращение не будет быстрым, поэтому он уже попросил Чонсу, чтобы тот вызвал завтра в замок трех их самых надежных управляющих, чтобы перепоручить им заботы обо всем имуществе графа и графини Ли. А еще следовало позаботиться обо всех счетах графа и графини и перевести их в надежные банки под бдительный надзор своих людей, чтобы до их денег, не дай бог, не добрались королевские казначеи и проверяющие. Но все это завтра… А сегодня… сегодня у Его Светлости была лишь пара простых и легко исполнимых желаний: горячая ванная, чистая одежда и хороший ужин в приятной компании одного мальчишки, который, по словам выбежавшего встречать господина Чонсу, все еще не спал и даже не ужинал, дожидаясь Его Светлости в малой библиотеке, поэтому как можно быстрее постаравшись сменить свою грязную запыленную и пропахшую лошадиным потом, дешевым табаком и еще более дешевым пойлом одежду на чистый домашний костюм, мужчина поспешил в малую библиотеку, уже зная, сколь прекрасная и завораживающая картина сейчас будет открыта его взору: освещенная лишь слабо потрескивающим огнем в камине и одним канделябром до невозможности уютная комната, пропитанная умиротворяюще тонким ароматом благовоний и книг, одна из которых безмятежно покоится в руках уютно сидящего на софе перед самым огнем юноши, чуть нахмуренного и сосредоточенного, который с таким упоением погрузился в новую историю, что не замечал, кажется, ничего вокруг. Ни того, что одна свеча уже слишком оплавилась и почти догорела, делая освещение в библиотеке еще более скудным, ни того, что его чай и тосты с сыром, забытые на низком столике возле софы, уже давно остыли, ни стоящего в дверях и с затаенным дыханием любующегося этой сценой мужчину, который не мог даже шелохнуться, опасаясь разрушить эту внезапно обнаруженную, такую прекрасную и хрупкую гармонию. Жаль только, что частенько гуляющие по замковым коридорам в холодную погоду сквозняки были совсем иного мнения. Всего один порыв ветра, чересчур громкий скрип – и… трепетная картина умиротворения и покоя рухнула столь же быстро, сколь и была обнаружена. – Ваша Светлость? – мгновенно отвлекшийся от чтения и поднявший глаза юноша удивленно посмотрел на мужчину, который, кажется, стоял здесь уже очень и очень давно. Вот только… Донхэ, кажется, слишком увлекли старинные сказания южных стран, и он снова позабыл и о времени, и вообще обо все на свете. О, кто бы знал, как порою его самого раздражала эта совершенно неуместная рассеянность, но как бы Донхэ ни старался бороться с этой далеко не самой приятной чертой своего характера, она все равно раз за разом брала над ним верх, заставляя юношу все сильнее злиться на себя и свои привычки! – Прости, мои дела заняли куда больше времени, чем я предполагал, – внезапно смутившись под пристальным взглядом Донхэ, неловко пробормотал Хёкджэ, думая, что это мало похоже на более-менее приемлемое оправдание или объяснение, однако сейчас у мужчины в голове, как назло, не было ни единой связной мысли, ведь все, что его занимало сейчас, – это отблески пламени в распущенных вьющихся волосах, почти достающих до плеч, и кажущихся бездонно черными в полумраке комнаты глазах мальчишки. – Но… я надеюсь, что они завершились успешно? – Донхэ снова огорошил мужчину своим внезапным вопросом и какой-то чересчур уж мягкой и теплой улыбкой, от которой у Хёкджэ едва не подкосились ноги. – Я… я надеюсь на это, – сделав над собой усилие, как можно спокойнее постарался ответить Хёкджэ, и, решив, что они могут еще немного помедлить с ужином, зашел в библиотеку, и, плотно закрыв за собой двери, в пару шагов оказался возле софы, на которой поджав ноги сидел пристально наблюдающий и не спешащий нарушать повисшую в комнате тишину мальчишка, и опустился на толстый пушистый ковер прямо у его ног, с удовольствием откидывая гудящую после долгого напряженного дня голову на мягкую обивку. – Ты почитаешь мне? Вслух? – внезапно с улыбкой спросил мужчина, глядя снизу вверх на немного растерянного и удивленного мальчишку, но… Хёкджэ всегда слишком нравилось слушать, как Донхэ читает ему, да и вообще просто нравилось слушать его голос, и это определенно могло стать прекрасным завершением этого дня. Самым лучшим. – Я?.. – промедлив пару секунд, удивленно спросил Донхэ, так, словно в этой комнате был еще кто-то, кому Хёкджэ мог озвучить свою просьбу, и, смутившись очередной сорвавшейся с его языка глупости, неловко пробормотал: – Да, конечно. С большим удовольствием, Ваша Светлость. – Хёкджэ, – внезапно произнес мужчина, вгоняя в еще большее смущение и недоумение мальчишку, радующегося, что в этом полумраке хотя бы не видно, как заливаются краской его уши и щеки, хотя… откуда ему было знать, что от взора внимательно следящего за ним герцога Ли не укрылась эта весьма будоражащая кровь деталь. Деталь, которая слишком нравилась Хёкджэ, чтобы тот мог выпустить ее из виду. Как и все, что касалось Донхэ, которому он собирался позволить прямо здесь и сейчас совершить просто-таки невероятную вольность. – Что-что? – глупо хлопнув глазами, наградил мужчину недоуменным взглядом мальчишка, совершенно не понимая, что тот имеет в виду. – Меня зовут Хёкджэ, – со смешком поспешил пояснить Его Светлость и, поняв, что это ничуть не рассеивает маленького недопонимания между ними, поспешил пояснить: – Ты можешь звать меня по имени. Просто Хёкджэ, – он с улыбкой посмотрел на окончательно смутившегося мальчишку, который, пробормотав что-то о том, что это неуместно и он не смеет, поспешил приступить к чтению, заставляя Хёкджэ улыбнуться еще шире: он и не ожидал, что эта победа дастся ему так просто, но… первый шаг к близости был сделан, и он был уверен, что однажды еще сможет услышать, как это кажущееся сейчас совершенно эфемерным и волшебным создание, как те сказки, что он любил читать, назовет его по имени. Хёкджэ так и не запомнил, что они читали в тот вечер, потому что уснул, умиротворенный теплом, покоем и мягким вкрадчивым голосом мальчишки, буквально спустя пару десятков минут, и спал в эту ночь так крепко, как никогда прежде. А какие ему снились сны… О, кто бы знал! Сначала ему снилось, что отложивший в сторону книгу юноша, самый прекрасный в этом мире и больше похожий на ангела, чем на живого человека, долго вглядывался ему в лицо, словно пытаясь убедиться в том, что он спит. А затем робко, едва ощутимо нежно гладил пальцами его лицо, словно стараясь изучить и запомнить его. Навсегда. И в конце концов осмелел настолько, что коснулся своими губами его губ. По собственной воле и желанию, без принуждения… И как жаль, что это был всего лишь сон. И что, проснувшись наутро, лишь один из них до последней детали и до последнего прикосновения помнил произошедшее между ними прошлой ночью и так сильно взволновавшее его кровь, что у него не осталось сомнений: он все-таки делает правильный выбор и идет по самому правильному пути в этом мире, где есть лишь одно оправдание и одна цена всему – любовь. И Бог… Бог понимает это. Должен.