My obsession

– Посидите еще немного, Ваша Светлость, я уже почти закончил, – всего на пару секунд оторвав взгляд от холста, подарил очередную сияющую улыбку мужчине Донхэ, вновь возвращаясь к своему рисунку, которым он с трепетом занимался уже третий час. За прошедшие дни он нарисовал слишком много портретов герцога Ли, но все это были больше сделанные по памяти или украдкой наброски, однако сегодня ему наконец-то удалось уговорить мужчину, несмотря на все его сопротивление и отговорки, немного попозировать ему. – Ты говорил это полчаса назад. Еще немного – и я, кажется, окончательно разучусь ходить и двигаться и так навечно и останусь сидеть в этой позе на этой табуретке, – наигранно капризно надул губы Хёкджэ, едва-едва сдерживая смех, и для еще большей убедительности добавил: – Которая, кстати, жутко неудобная. А еще мне солнце светит прямо в глаза! – скривив недовольную гримасу и думая, что это сможет стать прекрасным подспорьем для того, чтобы стребовать не одно, а как минимум два желания за оплату своего невыносимо тяжелого труда. – А кто сказал, что быть натурщиком просто? – не сдержал тихого смешка Донхэ, вновь возвращаясь к холсту и смешивая на палитре краску, чтобы наложить еще пару мазков и придать оригиналу и нарисованной копии окончательное сходство. – Сегодня такой хороший свет… – задумчиво пробормотал юноша, снова погрузившись в работу и не замечая, что его натурщик пристально наблюдает за ним, будучи не в силах оторвать взгляда от этого совершенного создания, обществом которого ему осталось наслаждаться всего два дня, но то, как они провели все предыдущие дни… определенно стоило этого. Каждой минуты и каждой секунды, что Хёкджэ провел рядом с Донхэ, открывая все новые и новые, совершенно удивительные грани этого мальчишки, и наслаждаясь каждым проведенным рядом мгновением, и стараясь не думать о том, что скоро у него уже не будет этой роскошной возможности. Никаких сожалений, никаких размышлений и сомнений, никаких мыслей о будущем, жить только здесь и сейчас, этими мгновениями и воистину драгоценными моментами – вот что стало главной мантрой Хёкджэ на эту неделю, и он безукоризненно следовал ей, даже сейчас отмахнувшись от внезапно накатившей на него тоски и нарочито весело хмыкнув: – Видимо, я уже несколько староват для этой работы, – усмехнулся мужчина и, не дав возразить возмущенно выпрыгнувшему из-за мольберта мальчишке ни слова, наградил Донхэ слишком уж хитрым и довольным взглядом: – Вот думаю, не повысить ли мою плату за этот нелегкий и не подходящий мне ни по возрасту, ни по статусу труд? – Вообще-то, работа старых натурщиков оплачивается куда ниже, чем услуги молодых, ровно так же, как и работа опытных моделей ценится куда выше, чем неопытных, – недовольно пробурчал Донхэ, вновь возвращаясь за мольберт и делая, вид, что он не расслышал последнего вопроса Его Светлости, который едва не свалился с табурета, услышав слова мальчишки: – Что? – изумленно вскинул брови мужчина, думая, что он просто ослышался, хотя… он уже усвоил, что с близкими людьми это вечно смущенное и робкое создание может быть весьма и весьма острым на язычок, а это значит… Пожалуй, те колкости, что мужчина слышал из уст Донхэ, были лучшими в его жизни, и даже они доставляли ему невероятное удовольствие. – Я говорю: два желания. Вместо одного. За этот нелегкий и не подходящий вам ни по возрасту, ни по статусу труд, – смущенно пробормотал Донхэ, понимая, что, кажется, он был слишком резок. Даже непозволительно, ведь Его Светлость и правда старше его и куда знатнее по происхождению, да и к тому же он столь добр к Донхэ, что… Нет, это было решительно неуместно. И Донхэ уже собирался было попросить прощения за свои излишне дерзкие и не вписывающиеся ни в какие рамки приличия слова, но герцог Ли успел опередить его: – И автопортрет, – хитро улыбнулся мужчина, жалея, что не может видеть сейчас лицо мальчишки и его наверняка округлившие глаза и приоткрывшийся от удивления рот. – Что-что? – недоуменно переспросил Донхэ, вновь выглядывая из-за мольберта и думая, что такими темпами они вполне могут провозиться с картиной целый день, хотя… Донхэ ничуть не был против того, чтобы провести еще один день наедине с Его Светлостью. – Два желания, и ты нарисуешь мне автопортрет. И мы будем в расчете, – повторил Хёкджэ, с вызовом глядя в глаза мальчишке, словно тому и правда могло хватить решимости отказать ему. – Но я… я… не умею… – начал было мальчишка, однако Хёкджэ со смешком перебил его: – Значит, пять. – Что – пять? – спросил Донхэ, уже начиная подозревать, что за подвох есть в этой беседе и что он, кажется, опять умело попался в расставленные Его Светлостью словесные силки. – Как что? Пять желаний, – едва-едва сдерживая смех, с самым невозмутимым видом пояснил Хёкджэ, не разрывая зрительного контакта и понимая, что он уже выиграл этот спор. Впрочем, как и большинство их с мальчишкой словесных сражений. Ох, если бы все победы давались ему столь приятно и легко и если бы во всех битвах награда за победу была столь многообещающей… – Но это же нечестно!.. – возмущенно воскликнул Донхэ, но герцог Ли снова со смешком перебил его: – А по-моему, вполне честно. Ты не представляешь, сколько столичных художников умоляло меня попозировать им, но повезло только тебе. Так что пять желаний – абсолютно справедливая цена, – довольно кивнул мужчина и, не сдержавшись, тихонько рассмеялся: уж слишком красноречивым и полным каких-то детских недоумения и обиды выглядело лицо мальчишки, который сейчас даже не мог найти подходящих слов и аргументов, чтобы возразить ему. – Ну или два желания и автопортрет, – отсмеявшись, вполне серьезно озвучил альтернативу Хёкджэ, и… Донхэ не оставалось ничего иного, как согласиться с ней: – Хорошо, как скажете, – угрюмо кивнул мальчишка, вновь возвращаясь к рисунку: – Только сядьте, пожалуйста, как сидели, Ваша Светлость, и не забудьте повернуть голову влево… – недовольно поморщился Донхэ, вновь возвращаясь к краскам и с удивлением понимая, что совершенно не расстроен из-за своего небольшого проигрыша. Даже больше… Ощущение того, что герцог Ли может попросить его что-то сделать, наполняло юношу волнующим предвкушением, оттененным лишь небольшой толикой страха и огромным желанием узнать, что же такого решит загадать герцог Ли, раз он едва ли не силком вырвал у Донхэ эти два желания, одно из которых, как оказалось, не заставило себя долго ждать. – Хорошо, сейчас, – не слишком довольно проворчал Хёкджэ и принял уже порядком надоевшую ему позу, и, решив, что сейчас как нельзя более подходящий момент, чтобы вновь начать эту беседу, совершенно невинно поинтересовался: – Кстати, могу я попросить аванс? Первое желание? Прямо сейчас? – Прямо сейчас, Ваша Светлость? – уже даже не пытаясь скрыть удивление в своем голосе, спросил мгновенно напрягшийся и не решающийся даже высунуться из-за мольберта, чтобы посмотреть в глаза герцогу, Донхэ. Он, конечно, знал, что Его Светлость не упустит шанса взыскать с него свою плату, но чтобы так быстро… – Прямо сейчас, – усмехнулся Хёкджэ, наслаждаясь этой плохо скрываемой дрожью в голосе мальчишки. – Ну… Хорошо? Чего бы вы хотели, Ваша Светлость? – неловко пробормотал Донхэ, чувствуя, как его щеки заливаются краской и что еще пару мгновений назад радостное предвкушение в груди начинает превращаться в… ужас? – Моя Светлость хотела, чтобы ты звал ее по имени. Хёк-джэ, – довольно усмехнувшись, нарочито медленно произнес по слогам свое имя Хёкджэ, совершенно по-детски радуясь тому, что он наконец-то добился своего. Не рано, так поздно. И теперь у Донхэ нет пути к отступлению: он ведь сам обещал Хёкджэ, что исполнит абсолютно любое его желание, если тот позволит ему нарисовать себя. – И да, еще я хочу, чтобы ты обращался ко мне неформально… – Но как я смею?.. – робко начал было Донхэ, однако мужчина не слишком довольно, можно даже сказать, излишне резко и торопливо перебил его: – Смеешь. Это мое желание, и ты обещал его исполнить, так что, думаю, дальнейшие споры бессмысленны, поэтому просто скажи: «Да, Хёкджэ» – и возвращайся к рисунку, а то с такой скоростью мы проведем здесь целый день, а у меня были еще… планы, – усмехнулся мужчина, гадая, покраснели ли после этих слов у мальчишки кончики ушей, как они краснели всегда, когда тот пребывал в крайней степени смущения, однако, кажется, сегодня с Хёкджэ и так было достаточно приятных событий и новостей, поэтому все, что ему досталось, – лишь очередное невнятное бормотание: «Хорошо… Хёкджэ» – вернувшегося к работе мальчишки, который всеми мыслями старался смириться с тем, что ему предстоит научиться неформально обращаться к человеку, который куда знатнее его по происхождению и статусу, да еще и к тому же старше по возрасту, и что-то подсказывало Донхэ, что Его Светлость вряд ли забудет о своем желании через пару часов или дней, ведь он, если желал чего-то, мог быть очень и очень настойчивым, и Донхэ только что в который раз убедился в этом. Как и в том, что этот человек с каждым днем и с каждым проведенным рядом мгновения будоражит его все сильнее. И как бы отчаянно Донхэ ни пытался разобраться в том, какие чувства он испытывает к Его Светлости на самом деле, у него никак не выходило ничего толкового. Слишком сложно. Что есть правда? Какова она? А что всего лишь иллюзии, которые он построил сам для себя? Нет, не так, намного сильнее Донхэ тревожило, что правильнее и правдивее: то, что ему внушали всю жизнь все вокруг? или то, что он чувствует прямо здесь и сейчас к этому человеку? Так сильно чувствует, что любые слова и догмы меркнут в одно мгновение перед этими чувствами? В чем истина? В том, что так настоятельно твердит разум? Или в том, что упрямо шепчет сердце? Донхэ не имел ни малейшего понятия. Или, может, в этом вообще нет никакого противоречия? Просто у Донхэ не хватает ума, знаний и смелости, чтобы сложить все происходящее, все свои мысли и чувства в единое целое и отыскать истину? Эх… Если бы все было так просто, как того хотелось ему. Или как то было у герцога Ли, кажется, ничуть не тревожащегося и просто искренне наслаждающегося всем, что происходит между ними. Кто бы знал, как Донхэ хотелось жить, чувствовать и мыслить столь же свободно и независимо, как Его Светлость, но… кажется, ему предстоит еще многое переосмыслить и многому научиться, прежде чем он сможет стать кем-то отдаленно похожим на Его Светлость… На Хёкджэ. Нет, ну надо же было загадать столь дурацкое и неуместное желание! И какое же облегчение, что так обращаться к мужчине Донхэ предстоит, лишь когда они будут наедине, а на публике все будет так, как и всегда… Нет, это в любом случае слишком неловко и совершенно неуместно! Но… раз он дал Его Светлости обещание, то… придется выполнять его. Для Хёкджэ, чье имя было столь же красивым и притягательным, как и сам мужчина. И Донхэ уже почти нравилось произносить его вслух, пусть он сам еще даже не осознавал этого, как и того, что на самом деле значат это желание и этот шаг…