***
– Святой отец, это была просто потрясающая служба, такая проникновенная, что у меня даже слезы на глаза навернулись, – картинно приложив абсолютно сухой белоснежный платок к уголкам глаз, со слишком наигранным восхищением произнес Хичоль, прекрасно понимая, сколь неуместны подобные интонации в храме, но… и он сам, и отец Чхве прекрасно понимали, что Хичоль здесь вовсе не из-за своих религиозных порывов. Как и большинство присутствующих, впрочем, за исключением разве что молчаливо стоящих вдоль стен послушников, которые удалились из храма сразу по окончании службы, да и пары особо пылко верующих состоятельных горожан, наживших свое благополучие не самым честным путем, и теперь испытывающих вполне искренние муки по этому поводу, и все еще надеющихся отмолить свои грехи. – Рад, что вам понравилось, маркиз. Вы стали частым гостем в наших стенах, и это не может не радовать меня, – с самой искренней и доброй улыбкой из всех возможных поклонился маркизу отец Чхве, ловко скрывая сковавший его взор лед и понимая, что пока ему не стоит открыто выражать свое пренебрежение и вступать в конфронтацию со столь влиятельным человеком, а может, не стоит и вовсе – он все еще пока не решил, мучительно оценивая перспективы и собственную выгоду в случае выбора той или иной стороны. Или, возможно, безопаснее всего сделать вид, что он вообще не в курсе этой находящейся в самом разгаре войны и не принимать ничью сторону, стараясь держаться как можно дальше от эпицентра событий, которые, судя по тому, что Его Светлость, безуспешно разыскивающий свою супругу уже третий месяц, еще только мчался в столицу, чтобы вытащить ее из пыточных казематов Комиссии по нравственности, лишь начинали разворачиваться. – О, это целиком и полностью ваша заслуга, святой отец, и ваших проповедей. Они не могут не… завораживать, – выдавил из себя еще один восхищенной вдох Хичоль, с радостью глядя на приближающегося к ним принца, который в отличие от самого маркиза Кима вовсе не выглядел воодушевленным и вдохновленным после службы. – И Его Высочества, разумеется, ведь это он милостиво пригласил меня составить ему компанию, – кивая подошедшему к ним Кюхёну, расплылся в самой сладкой улыбке Хичоль, едва-едва сдерживая брезгливую гримасу: как бы сильно его ни раздражал этот венценосный олух, которому лишь повезло родиться в правильной семье, и как бы сильно Хичоль ни мечтал придушить его собственными руками, но сейчас ему приходилось изображать из себя доброго друга и мудрого покровителя для этого толстощекого тугодума, почему-то умудрившегося снискать любовь и расположение не только своих высокородных дружков, но и у не чающего души в наследном принце (в отличие от маркиза Кима и Его Величества) простого народа, который был готово возвести Его Высочество в ранг святых, если бы мог, даже не зная, сколь ничтожное создание их наследный принц на самом деле, но… пока Хичолю приходилось мириться и с этим, лишь лелея свои трепетные мечты о том дне, когда ему больше не придется лебезить ни перед кем и ни перед чем, по крайней мере в этой стране. О том дне, когда он по полному праву займет СВОЙ трон и наконец-то наведет порядок на землях, так нуждающихся в надежных крепких руках достойного правителя. – Вы переоцениваете мои заслуги, маркиз, – услышав последнюю фразу, немного насмешливо парировал реплику Хичоля Кюхён, вполне прекрасно представляя, сколь пылкие чувства на самом деле испытывает к нему его дорогой друг, но, разумеется, старательно делая вид, что он совершенно не подозревает об этом, – что-что, а уж сыграть весьма недалекого умом светского повесу, вдруг обретшего мудрого старшего друга, Кюхёну пока удавалось более чем просто. Но лишь по просьбе Хёкджэ, преподавшего Кюхёну главный жизненный урок о том, что врагов лучше держать к себе еще ближе, чем друзей, чтобы всегда быть в курсе их действий и замыслов, и… Кюхён не без труда, но все же претворял этот урок в жизнь, умудрившись всего за каких-то пару месяцев убедить Хичоля в том, что Кюхён его самый лучший и самый преданный друг. – Прекрасная проповедь, святой отец, – вежливо поклонился отцу Чхве принц, искренне надеясь на то, что их разговор не затянется надолго, ведь кто бы знал, как Кюхёна утомляли и раздражали эти службы и походы в церковь, и если бы не одна-единственная просьба Его Светлости, то и ноги бы его здесь не было, но… Кюхёну следовало приглядывать за кое-кем, кого, он, кстати, сегодня не увидел, и это было еще одной тревожной новостью, о которой ему обязательно следовало рассказать Хёкджэ, как только он вернется в столицу. – Ничуть не переоцениваю, Ваше Высочество, – не дав вставить святому отцу ни слова, поспешил влезть в разговор Хичоль, не желающий продолжений беседы на религиозные темы столь же сильно, как и его дорогой «друг», и, извинившись перед отцом Чхве за то, что они не могут еще немного побеседовать с ним, поспешил увлечь принца к выходу из храма, где их уже ждала огромная толпа нищих голодранцев, жаждущая щедрых пожертвований высокородных господ и прекрасно подходящая для того, чтобы незаметно передать пару-тройку совсем не предназначенных для чужих взоров посланий, чье содержание сильно изумило маркиза Кима, уже привыкшего к размеренному ходу событий и явно не ожидающего, что то, чего он так боялся, произойдет столь быстро…***
– Ваша Светлость?.. – выбежавший во двор встретить неожиданного позднего гостя, Чонсу изумленно смотрел на устало спешивающегося герцога Ли, которого сейчас совершенно ничего не отличало от простого крестьянина или обычного дорожного бродяги: похудевший, осунувшийся, дочерна загоревший, с отросшими грязными волосами и щетиной, в насквозь пропыленном плаще и простом дорожном костюме – меньше всего он был сейчас похож на главу одного из самых богатейших и древнейших семейств Аарона, и лишь его скакун – даже несмотря на загнанность и дорожную грязь все равно слишком холеный, дорогой и породистый, – отчасти выдавал истинное положение дел, впрочем, этого было слишком мало, чтобы хоть кто-то, кроме преданного камердинера, мог опознать в этом усталом, ничем не выделяющемся путнике самого герцога Ли. – Н-н-но мы ждали вас только через десять дней… – Мне пришлось вернуться чуть раньше, – недовольно поджал губы Хёкджэ, передавая поводья столь же измотанного и загнанного, как он сам, Ветра в руки спешно подбежавшего конюха и окидывая взглядом выглядящий весьма зловеще в подступающих сумерках замок, по которому он не скучал. Ну, почти. – Мы очень рады вашему возвращению, Ваша Светлость, – наконец-то справившись с волнением, склонился в вежливом поклоне Чонсу. – Прошу простить меня за мое волнение и за то, что мы не подготовились к вашему приезду, но я немедленно распоряжусь о ванной, и об ужине, и о том, чтобы в ваших покоях затопили камин… – Не переживай так сильно, все хорошо, – устало улыбнулся Хёкджэ, наконец-то находя в себе силы сдвинуться с места и направиться ко входу в дом. – В любом случае мне еще нужно отправить пару посланий и встретиться с... кое с кем, пока еще не слишком поздно, – раздраженно поджал губы Его Светлость, искренне надеясь на то, что хотя бы в этот раз он не опоздал, но… кажется, и в этот раз противник успел опередить его, наконец-то ставя жирную точку в этом забеге наперегонки с самой пустотой.