My obsession

– Ваша Светлость… Ваша Светлость… Прибыли послания из столицы… Изволите прочитать их сейчас или после обеда?.. – запыхавшийся оруженосец (то ли Джек, то ли Джим, то ли Джеймс – Хёкджэ все никак не мог запомнить имя этого раздражающего мальчишки – любимейшего воспитанника советника Борхеса) подбежал к Его Светлости, который, вместо того чтобы соблюдать указания лекаря и лежать в постели, сейчас сидел перед палаткой и изучал новый план построения уже успевшего отдохнуть за последние двое суток и готового к выступлению на столицу войска, а также план атаки, который они самолично придумал со своими командующими и советником Борхесом и который… был безупречен? Дело лишь осталось за малым – дождаться, пока вернуться их отправившиеся за жалкими остатками бежавшего войска противника отряды, и можно будет выдвигаться к столице, которая очень и очень скоро попадет в осаду второго, куда более многочисленного северного войска, сейчас где-то там марширующего по их стране. Войска, с десятой частью которого они имели удовольствие «познакомиться» в последние три недели, и… Хёкджэ пока старался даже не думать о том, что могла сотворить с их страной за это время орда северных варваров и что еще только может сотворить. Черт бы побрал маркиза Кима и его безумную голову, по которой уже давно плачет плаха! А лучше – одна из тех пыточных машин, в которых так любят раздирать мирных горожан на куски его союзнички! Ну ничего, Хёкджэ еще самолично организует для него это развлечение, чтобы Его Сиятельство на собственной шкуре прочувствовал цену каждого, абсолютно каждого своего решения и каждой совершенной ошибки. И заплатил за них ту же цену, что и мирные люди, павшие жертвами этих зверей в человеческом обличье, приведенных им, маркизом Кимом, в их страну по доброй воле! – Разумеется, сейчас, – недовольно поморщился Хёкджэ, которого уже давно порядком начал раздражать этот чересчур восторженный, громкий, быстрый и привязчивый мальчишка со слишком ярким, режущим глаз рыжим цветом волос, хотя главным раздражающим фактором, конечно же, было то, что Хёкджэ все никак не мог избавиться от него. – Конечно, вот они, держите, Ваша Светлость, – то ли Джек, то ли Джим, то ли Джеймс с готовностью протянул Хёкджэ стопку конвертов, которые тот схватил даже не глядя на мальчишку и, казалось бы в мгновение ока забыв о присутствии оруженосца, с нетерпением распечатал первое послание, жадно вчитываясь в написанные мелким убористым почерком строки. – Ваша Светлость… – видя, что герцог совершенно забыл о нем, поспешил напомнить о своем присутствии нетерпеливо приплясывающий на месте оруженосец, заставляя мужчину раздраженно нахмуриться и оторвать взгляд от письма: – Ну что еще? – даже не пытаясь скрыть недовольство в голосе, поинтересовался Хёкджэ, думая, что уже пора высказать советнику Борхесу все, что он думает о няньке, которую тот приставил к нему. – Лекарь попросил меня напомнить вам, чтобы вы не забыли, что после обеда он должен осмотреть вас, а также передать, что он будет очень сильно недоволен, если ваши швы разойдутся и в этот раз… – начал было мальчишка, но вновь скривившийся герцог жестом прервал его и, отправив несчастного оруженосца восвояси (а именно заниматься самым бесполезным, ненужным и никоим образом не относящимся к нему занятием – пересчитывать количество провизии, учетом которой занимались специально назначенные для того люди, но Хёкджэ нужен был хоть какой-то повод избавиться от своей персональной липучки хотя бы на пару часов!), наконец-то приступил к чтению посланий. Разумеется, первым делом Хёкджэ прочитал самое длинное и самое важное из всех письмо – от Его Светлости герцога Йорга, который подробнейшим образом расписал ему обо всем, что произошло за последнюю неделю в столице. О том, что короля уже никто не видел на публике больше десяти дней и что он, скорее всего, уже находится в заложниках у маркиза Кима в ожидании своего добровольного отречения от престола и последующей ссылки, хотя… на месте Его Сиятельства Хёкджэ бы ни за что не стал оставлять короля в живых, приготовив для него какую-нибудь досадную «случайность» и место в фамильном склепе королевской семьи. Так, чтобы все уж точно было наверняка. Также герцог Йорг писал ему о том, что все еще не рассекреченного Чонсу пытались отравить уже три раза, но пока подставному принцу (не без помощи знахарки и советника Кальдини) удавалось оставаться в живых, однако, судя по всему, недалек тот день, когда маркиз Ким наконец-то расщедрится на наемных убийц или просто пошлет кого-то из своих людей перерезать чересчур живучему наследнику горло, и тогда… тогда вопрос будет лишь в том, насколько умелый убийца им достанется и удастся ли Чонсу, Аи и Кальдини отбиться от него, или же… Об этом «или же» Хёкджэ пока не хотелось думать. К тому же он все еще отчаянно надеялся на то, что в нужный момент герцог Йорг, который уже давно просил Хёкджэ звать его просто Томасом, но тот пока предпочитал не опускаться до фамильярностей, сможет оказать Чонсу посильную помощь, но… кто знает, как все сложится на самом деле. Герцог Йорг писал Хёкджэ и о том, что и до пребывающей в полном неведении о происходящем в стране столицы наконец-то стали докатываться слухи о непозволительно нахальном нашествии северных князей, которые ужасающей кровавой волной прокатились по их землям, с каждым днем оказываясь все ближе и ближе к Арвею и, кажется, и вправду нацелившихся на столицу. И эти новости не могли не заставлять роптать и без того не слишком довольных жителей столицы, а также стали отличным предлогом для мобилизации и приведения в боевую готовность всей королевской гвардии и столичной охраны, уже давно находящихся в цепких ручонках маркиза Кима, который сейчас вовсю пользовался так удобно подвернувшимся поводом и всеми своими полномочиями, готовясь к перевороту и уже наверняка примеряя по вечерам перед зеркалом корону, права на ношение которой у него не было. И не будет. Никогда. Уж Хёкджэ позаботится об этом. А если не он, то Его Высочество или герцог Йорг. Уж кто-нибудь из них-то сдерет корону с этой рыжей головы. Вместе со скальпом. А может, и с самой головой, чтобы другим неповадно было даже задумываться о чем-то подобном. Сердце мужчины болезненно сжалось, когда он читал нарочито сухие и скупые строки о том, что за последний месяц в столице Комиссия по нравственности провела уже больше трех сотен столь изощренных больше похожих на расправу казней, столь ужасающих и нечеловечески жестоких, что некоторые из них даже и не снились северным варварам. Хотя… на самом деле, это и была самая что ни на есть настоящая расправа. Со всеми их сторонниками и теми, кого Хичоль приписывал к ним, а также просто со всеми теми, кто смел противоречить Его Сиятельству и его блистательным планам или, не дай бог, просто не нравился ему. В этот раз Комиссия по нравственности и Его Высокопреосвященство не скупились на наказания для «грешников», безжалостно изничтожая рассадники скверны – целые семьи от мала до велика и украшая их изувеченными головами площадь позора, свободные места для наказаний на которой теперь были до крайности редким зрелищем, черт бы побрал этих ублюдков! Стоило только Хёкджэ подумать о том, сколько крови невинных людей пролили эти твари, как вся жестокость и мерзость северного народа тут же меркла перед его глазами. Зачем нужны варвары, если у них есть маркиз Ким и его приспешники?! А также гнусный манипулятор, стоящий за их спинами и наблюдающий за всем происходящим со стороны – наверное, единственный, кто получал подлинное удовольствие от всего происходящего, ведь, судя по гуляющим по столице сплетням, на последней казни – когда с юной баронессы Чо заживо сдирали кожу за блуд и не соответствующее никаким нормам морали поведение, – маркизу Киму стало столь дурно, что он не дождался конца и, кажется, едва-едва не упал в обморок, как чувствительная девица, увидевшая в своих покоях живую мышь. Да уж, им точно не нужны никакие захватчики, ведь у них есть те, кто с удовольствием изничтожат их страну и их людей сами, изнутри, без чьей-либо помощи! Но самое забавное – если в подобных обстоятельствах вообще уместно данное слово – заключалось в том, что как бы отчаянно маркиз Ким и его сторонники ни желали расправиться с людьми Хёкджэ и с теми, кто был готов выступить на их стороне в любой момент, как бы сильно ни старались добраться до них, но… среди почти тысячи пострадавших был от силы лишь десяток его людей, да и те – не слишком значимые фигуры в их игре, однако Хёкджэ не собирался прощать этой рыжей гадине и его союзникам ни одного из них. Бережно храня в памяти каждое имя в длинном списке, который он рано или поздно предъявит этой мрази, заставив ее расплатиться собственной плотью и кровью за каждую отнятую жизнь. Обязательно. С трудом удерживая письмо в дрожащих от ярости пальцах и буквально силком заставив себя дочитать до конца список с перечислением имен казненных Комиссией по нравственности за последние десять дней, в котором было слишком много знакомых ему имен и фамилий, Хёкджэ приступил к финальной части письма, испытывая странное, практически кощунственное облегчение и бесконечное чувство вины – настолько сильное, словно он сам, своими собственными руками уничтожил всех этих людей, хотя… по сути, так оно и было. Не уберег. Не защитил. Не сохранил. Слишком много болезненных «не», навсегда легших грузом на его сердце. И даже хорошие новости из дому не могли унять тревоги и боли, уже давно ставших постоянными спутницами Хёкджэ. Нет, он был бесконечно рад знать, что Его Высочество постепенно побеждает болезнь и уже может передвигаться самостоятельно, без посторонней помощи. Для Хёкджэ было жизненно важно каждый раз читать, что с Донхэ все в порядке и что он активно помогает готовиться к наступлению, к которому, по сути, у них все уже было готово. Но… странное, неприятное беспокойное чувство, которому Хёкджэ все никак не мог подобрать подходящее определение, никак не желало покидать его. Впрочем… К черту! В последнее время в его жизни произошло столько всякой мерзости, и еще столько всего должно произойти, что… совсем не удивительно, что его интуиция пребывает в какой-то непрекращающейся панике и постоянном режиме полной боевой готовности, поэтому… пока нужно просто отодвинуть все это на задний план. Тем более что у них и без того достаточно дел и поводов для беспокойства. Закончив с письмом герцога Йорга и быстро пробежавшись взглядом по остальным посланиям, Хёкджэ немедленно вызвал к себе советника Борхеса, а затем и всех командующих на срочный военный совет, у которого была лишь одна тема – срочное выступление в поход на столицу. И пусть они уже не раз и не два обговаривали этот план, но… лучше повторить все еще раз, ведь так? Для надежности. Ведь уже буквально спустя два часа после того, как были скомандованы всеобщие сборы и всеобщее выступление, Хёкджэ, невзирая на все громогласные возражения лекарей и рыжего оруженосца, оставленного подле наставника, и его авангардный отряд – тот, что должен был прибыть на место самым первым, – выступили в поход на столицу, тогда как все остальные силы должны были тронуться в путь под командованием советника Борхеса лишь спустя двенадцать, а то и пятнадцать часов и прибыть в Арвей позже самого Хёкджэ на целые сутки. Слава богу, что теперь, после чистки, проведенной в рядах собственной армии, герцог Ли не опасался получить отравленный кинжал в спину. Но сколькими людьми ему пришлось пожертвовать. Сколько предателей было просто повешено. Начиная с десятка капитанов, трех сержантов и семи главнокомандующих и заканчивая поварятами, простыми солдатами и тем самым белесым мальчишкой-оруженосцем, который дважды пытался отравить Хёкджэ, но безуспешно – спасибо кулону, который Донхэ на прощание вновь надел на его шею. Донхэ. Сердце Хёкджэ болезненно-сладко сжалось, заставляя мужчину зажмуриться от полного горечи волнительного предвкушения. Неужели он и правда увидит его? Неужели все и правда по-настоящему начинается и имеет шанс закончиться? Неужели они и правда могут победить и наконец-то получить свой шанс на спокойную и мирную жизнь? Там, где они хотят. С теми, с кем они хотят. И так, как они хотят. Да поможет им Бог, чтобы все это и правда было так… И если бы Хёкджэ мог, то он бы с удовольствием помолился сейчас за благополучное окончание этой войны, но, увы, он так и не выучил ни одной молитвы…