My obsession

Нет, Хичоль всегда прекрасно знал, что ничего в этой жизни не бывает идеально и что если одна часть плана исполняется практически безупречно, то другая… То с другой обязательно что-то будет не так! Вот и сейчас, когда он после двух мучительнейших и утомительнейших суток на ногах наконец-то собирался позволить себе хотя бы пару часов отдыха перед, наверное, самым важным днем в своей жизни, как ему сообщили о прибытии срочного гонца из Комиссии по нравственности, который настаивал, что ему немедленно стоит увидеть Его Сиятельство, и, разумеется, как и у любого срочного гонца, прибывшего посреди ночи, у него не было для Хичоля ни единой хорошей новости. Вернее, у него была всего лишь одна новость, повергшая мужчину в такую ярость, что, казалось, еще немного – и он просто вспыхнет от злости изнутри, а затем рассыплется недовольно тлеющим пеплом на дорогой, сотканный несчастными рабами далекой страны светлый ковер с золотым шитьем. – Что-что, простите, они просили мне передать? – севшим от ярости голосом спросил маркиз Ким, поднимаясь с места и глядя на несчастного и мечтающего прямо здесь и сейчас провалиться под землю посыльного, который и в этот раз оказался самым крайним и вновь был вынужден доставлять Его Сиятельству столь неприятные вести. Интересно, сколько еще раз ему доведется испытать судьбу, прежде чем маркиз Ким свернет ему шею голыми руками в этом кабинете после очередного «срочного послания»? Хотя… вряд ли Его Сиятельство станет марать свои холеные ручки о такую мелочь, ему достаточно лишь отдать приказ – и Минхван сам пойдет и добровольно сдастся в руки палачу, чтобы тот лишил его никчемной жизни. А может, ну его к черту?! Ему давно уже было пора бросить эту работу и вернуться домой, к родителям, в свою деревню, жениться на дочери соседей, завести свой огород и козу и признать, что его попытка начать взрослую самостоятельную жизнь в столице не удалась и отец его, как всегда, тысячу раз был прав, говоря, что это гиблая затея, однако… Спроси кто Минхвана сейчас, что он выберет: пожизненные нотации родителей или смертную казнь – и он бы еще задумался над ответом на этот вопрос. Вот только маркиза Кима совершенно не волновала жалкая жизнь и мыслишки какого-то там посыльного, и он жаждал слышать от него совершенно другие слова и факты. – П-п-понимаете, один из штатных палачей Комиссии… немного переусердствовал во время досмотра виконта Ли, и мы… т-т-то есть они теперь не уверены, что тот сможет выдержать назначенное ему завтра публичное наказание, – с большим трудом выдавил из себя посыльный, опасливо глядя на правую руку Его Сиятельства, вдруг сжавшуюся на массивной, отлитой целиком из золота и украшенной драгоценными каменьями, на стоимость которых его семья и ее последующие пять поколений вполне себе могли вести безбедную жизнь в родной деревне, чернильнице, и, сделав глубокий вдох, продолжил, стараясь дословно передать то, что ему велели: – Более того, они не уверены, что он вообще доживет до утра: его раны… – Проклятье! – резко вскинувшись, громко расхохотался Хичоль, бесцеремонно перебивая вздрогнувшего и попятившегося назад юношу-посыльного, кажется, и вправду опасавшегося, что мужчина возьмет и удавит его здесь собственными руками, вот только маркиз Ким, вопреки всем своим сиюминутным желаниям, был слишком умен, чтобы совершать подобные глупости. К тому же он прекрасно понимал, что несчастный гонец не имеет ни малейшего отношения к тому, что эти идиоты умудрились не выполнить всего одно-единственное поручение, которое Его Сиятельство дал им еще месяц назад. Не убивать любимую игрушку герцога Ли. Ни при каких обстоятельствах. Даже несмотря на приказ Его Высочества Генри. Более того, Хичоль самолично настоятельно просил палачей не уродовать его слишком сильно и не лишать жизненно важных органов и конечностей. Кто знает, как повернется их игра, и этот виконтишка вполне мог бы стать крайне выгодной валютой для обмена с Его Светлостью. Ну или на крайний случай забавной игрушкой для нового короля, раз уж ему так нравятся сильные, состоятельные, обладающие властью мужчины, но эти тупицы… Проклятье-проклятье-проклятье! Неужели в их головах действительно столь мало разума, что они не могут выполнить всего один-единственный приказ?! Нет, ну это уже не укладывалось ни в какие рамки! И будь у Хичоля чуть больше времени, сил и желания, он бы с удовольствием отправился в Комиссию, чтобы самолично объяснить «немного переусердствовавшему» палачу, что нарушать господские приказы очень и очень плохо, вот только… сейчас у Хичоля не было ни времени, ни сил, ни желания. И все, что он мог сделать, – лишь узнать у посыльного имя палача и поставить себе в голове еще одну галочку, с которой стоило разобраться чуть позже, а еще отправить крайне тайное и крайне срочное послание отцу Чхве с просьбой приступать к плану действий, о котором они говорили еще три недели назад и о котором не знал никто, кроме них двоих. Ну, теперь еще и юноша-посыльный, доставляющий срочное письмо в главный храм в неурочное время, вот только… вряд ли он сможет рассказать хоть кому-нибудь хоть что-нибудь об этом плане и послании, которое его попросил доставить отцу Чхве сам маркиз Ким, с перерезанным горлом. А Хичоль и Шивон… В данном деле весьма щекотливого свойства в их интересах было лишь молчать, и только. Ну и еще действовать так, как они обсуждали это. И даже не один, а целых два раза. Ведь для них обоих это было крайне необычным, но и крайне важным делом. И ни маркиз Ким, ни отец Чхве ни на мгновение не позволили себе усомниться в этом, просто исполняя старые договоренности и отдавая дань остаткам той совести, что все еще тлела где-то в глубинах их уже давно погрязших во лжи, пороках и мраке, но еще иногда страждущих совершать добрые поступки душ, которые, однако, исполняли эти самые добрые поступки в своем совершенно особенном и крайне извращенном понимании.

***

– Какого черта вы делаете?! Совсем страх потеряли?! – невнятно пробормотал старый, едва ворочающий языком и выглядящий настолько жалко и небрежно мужчина, что вряд ли хоть кто-то мог узнать в этом человеке всесильного правителя Аарона, когда двое стражников, совершенно бесцеремонно ворвавшихся в королевские покои, начали стаскивать надсадно пыхтящего, одетого в одни спущенные до колен подштанники не первой свежести короля с одной из его придворных дам, выглядящей до непозволительности равнодушно, достойно и роскошно, особенно на фоне столь жалкого, брызжущего слюной и потрясающего своим белесым морщинистым задом венценосного любовника. – Именем Его Высокопреосвященства архиепископа Транквийского, главы Комиссии по нравственности и главного советника, нынедействующего регента Королевства объединенных герцогств Аарон Его Сиятельства маркиза Кима нам приказано задержать Его Величество Канина Третьего, ныне действующего короля Аарона, по обвинению в пренебрежении интересами государства и народа, преступлении всех принятых в нашем обществе правил морали и чести, а также в преступном сговоре против мира и покоя Аарона с Северными княжествами, а также… – с удовольствием зачитал королю лишь сотую часть его приговора внезапно появившийся в королевской опочивальне, насквозь пропитанной удушающей смесью стареющего давно не мытого тела, курительных смесей и перегара, капитан Сон, лучащийся таким самодовольством, словно это он сам был инициатором ареста этого жалкого подобия человека, по какой-то невыносимо жестокой иронии судьбы получившего все самое лучшее в этом мире и в этой стране: богатство, власть, корону, и даже женщины – и те были у этого старого немощного и уже ни на что не способного венценосного ублюдка самыми лучшими! Капитан Сон с большим трудом заставил себя отвести взгляд от столь заманчиво раскинувшейся на простынях обнаженной женщины с точеной фигурой, белой, как первый, только-только выпавший снег, кожей и черными как смоль волосами. Да уж, это тебе не рябая трактирная девка с уже давно оплывшим задом и обвисшими грудями, готовая за пару медяков исполнить на сеновале твои любые, даже самые смелые желания. И почему капитану Сону никогда не нравились подобные женщины? Те, от которых у его друзей и сослуживцев рот наполнялся слюной, а в глазах появлялся сальный блеск вожделения? Нет же, его всегда, с самой юности манили эти чертовы высокомерные богачки с витиеватой родословной, одетые в роскошные платья и украшения баснословной стоимости. Такие загадочные, такие далекие, такие богатые и самоуверенные, что капитан едва ли не корчился от едкого желания сломать и уничтожить абсолютно каждую из них. Показать всем этим высокородным стервам, где их истинное, бабье место. И если еще пару лет назад это было лишь несбыточной мечтой, греющей капитана по ночам, то сейчас… сейчас у него есть Комиссия, где насилие уже давно стало одним из способов пытки всех этих прекрасных и неземных баронесс, маркиз, графинь и герцогинь. О, как они кричали и бились в их руках! О, как они молили о пощаде! Одни воспоминания об этом заставляли грудь капитана наполняться теплом. И вскоре он сможет заниматься этим не только в тюремных стенах, но и на воле! Ведь маркиз Ким обещал ему любую, абсолютно любую награду за преданность. Все, что он только может пожелать. И капитан Сон… Разумеется, он собирался просить о деньгах, землях и титуле, а еще… еще он собирался просить Его Сиятельство об одной даме, которая вот уже столько месяцев не желала покидать его голову, сердце и сны, и ее образ… такой хрупкой и невинной, сидящей в своем легком нижнем, больше похожем на свадебное, чем на домашнее, платье перед зеркалом и расчесывающей тугие локоны – этот образ словно поселился в голове капитана! И пусть даже он знал, что эта женщина давно принадлежит другому человеку, но… он хотел ее! Как никого и ничто прежде! И должен был заполучить ее! Чтобы размять и разодрать в собственных пальцах этот образ и доказать всем, и в первую очередь самому себе, что это тоже точно такая же трактирная девка, только из-за пока милого личика стоит она не пару медяков, а пару золотых слитков. – Вы не посмеете! – громкий пронзительный визг бьющегося в руках стражников короля внезапно оторвал капитана Сона от его чересчур уж приятных мыслей и заставил наградить этого белесого, явно чувствующего свою скорую смерть слизня полным презрения взглядом: – Посмеем, Ваше Величество. Также регентом Королевства объединенных герцогств Аарон Его Сиятельством маркизом Кимом было принято решение о временном лишении вас и всех членов вашей семьи неприкосновенности по праву крови… – полным равнодушного самодовольства голосом продолжил зачитывать приказ Его Сиятельства капитан Сон, совершенно не обращая внимания на невменяемого и, кажется, и вовсе впавшего в бабью истерику короля, которого спустя пару минут, по окончании чтения, рослые стражники проводили в одну из замковых темниц, где этому ублюдку, а также еще десятку глупцов, вдруг ни с того ни с сего решивших поддержать Его Величество, и было самое место. Хотя… это было лишь начало. И единственное настоящее место, где стоило быть головам этих ублюдков, – виселица или плаха. О чем капитан Сон с удовольствием и сообщил им, а затем отправился к своему уже собранному и готовому к выступлению карательному отряду, у которого была сегодня лишь одна, пусть и легкая, но крайне важная задача – найти наследного принца и как можно скорее доставить его во дворец, в камеру по соседству с его никчемным родителем, с которым Его Высочеству предстоит разделить одну на двоих судьбу. И капитан Сон, возможно, и пожалел бы принца, если бы не считал, что тот целиком и полностью заслуживает это. Столь же никчемное и жалкое создание, не способное ни на один по-настоящему достойный поступок. Как и его отец.